стихий…
«Про природу Англии я ничего не говорю: какая там природа! ее нет, она возделана до того, что все растет и живет по программе… С деревьями, с травой сделано то же, что с лошадьми и с быками. Траве делается вид, цвет и мягкость бархата… Все породисто здесь: овцы, быки, собаки, как мужчины и женщины. Все крупно, красиво, бодро; в животных стремление к исполнению своего назначения простерто, кажется, до разумного сознания, а в людях, напротив, низведено до степени животного инстинкта…
Не только общественная деятельность, но и вся жизнь всех и каждого сложилась и действует очень практически, как машина».
Казалось бы, что во всем этом плохого? Разве не видим мы пример, достойный подражания? Зачаток той идеальной сферы разума, ноосферы, построенной рационально и на научной основе? (Если, конечно, отвлечься от благодатных природных условий Британии, а также от ее политики ограбления и закабаления других стран.)
Но вот вопрос: каким становится сам человек?
По мнению Гончарова, он превращается в придаток механической природно-технической общественной системы. Человек все более уподобляется машине, призванной выполнять конкретную работу по своей узкой специальности, получая за это определенную плату. Он становится «добродетельным по машине, по таблицам, по требованию». Получается цивилизованное стадо потребителей благ, доступных каждому в соответствии с его капиталом и положением в обществе.
Выходит, переходя от дикости к цивилизации, обретая комфорт и роскошь, преображая на свой лад окружающую природу, человек, сам того не замечая, превращается в подобие машины, утрачивает смысл своего существования как разумной, одухотворенной, творческой личности, устремленной к высоким идеалам добра, свободы, справедливости, братства.
Вот на какие мысли наводят результаты почти кругосветного путешествия русского писателя на фрегате «Паллада». И такие результаты экспедиции важнее, пожалуй, ее научных, торговых или дипломатических достижений.
Познание пустыни
Только во второй половине XIX века началось достаточно планомерное и профессиональное изучение природных условий Сахары. А в первые десятилетия главной задачей было описание хотя бы в общих чертах географической обстановки на отдельных территориях этого обширного региона и составление топографических карт. (Основные цели были прежде всего политико-экономическими: индустриально развитые страны Европы старались прибрать к рукам обширные пространства, расположенные южнее Атласских гор.)
Даже сравнительно скромная задача – предварительная разведка – была не только трудной, но и опасной. Суровость природы усугублялась нестабильной социально-политической ситуацией, бесчинствами кочевников, многие из которых стали предпочитать бандитский промысел.
Одним из наиболее удачливых и успешных исследователей этого периода был немецкий историк, филолог и географ Генрих Барт, участник крупной английской экспедиции. Их караван вышел из Триполи в конце марта 1850 года. Они направились в Мурзук не по караванным путям, а напрямик, через возвышенности. Он писал:
«Ширина этой каменистой и безлюдной пустыни (хамада – по-арабски) с юга на север составляет около двухсот сорока километров, и потребовалось шесть длинных дневных переходов, чтобы дойти до ближайшего достоверно известного колодца Эль-Хасси.
Сколь дурной славой ни пользовалась бы хамада из-за своей полной оголенности и всякого отсутствия воды, она все же не вполне отвечает представлениям, сложившимся у европейцев о характере африканской пустыни. Я был поражен, увидев, что на всем ее протяжении там и сям можно встретить участки свежей, хотя и скудной зелени. Это обстоятельство крайне важно для выносливости верблюдов».
Экспедиция пришла в Мурзук 6 мая. Через некоторое время они двинулись на юго-запад, в Гат (или Рат). По пути Барт едва не погиб, пожелав осмотреть скалистые отроги гор Идин, о которых у местных жи – телей была дурная слава (торчащие скалы причудливых очертаний были подобны завороженным чудищам, демонам). Не рассчитав свои силы и без навыка маршрута в пустыне, Берт быстро ослаб, заблудился и едва не умер на второй день. Тем более что днем ориентироваться в раскаленной пустыне мешают миражи, а когда ночью он увидел вдали костер, то не имел сил идти. Его обнаружил по следам араб на верблюде.
После Гата (Рата) они прошли горы Тассили. Там Барт увидел несколько наскальных изображений, но не придал им серьезного значения. По пути на них нападали банды кочевников. От одних они отбивались, другим вынуждены были платить «пошлину». В горах Аира бандиты потребовали от трех европейцев (руководитель Джеймс Ричардсон, Адольф Овервег и Барт), чтобы они отреклись от христианства, угрожая смертью. Пришлось откупаться товарами: материальные интересы этих ревнителей ислама оказались значительно сильнее религиозной веры.
Южнее гор находился город Агадес, который по описанию Льва Африканского был новым и процветающим с 50 тысячами жителей. Барт с двумя спутниками и одним из местных вождей отправился туда. Его ждало полное разочарование:
«Агадес производит впечатление заброшенного города, хотя везде видны следы былого величия. Даже в важнейшей центральной части города от большинства домов остались лишь руины, из некогда бесчисленного множества мечетей сохранилось лишь несколько; на зубцах разрушенных стен вокруг рыночных площадей сидят голодные стервятники, выжидающие, не появятся ли какие-нибудь отбросы…
Особое значение для города имеют ежегодно приходящие сюда к соляным шахтам Бильмы большие караваны племен итизан и кель-грес. В этих краях, где один человек не может ничего, все должно делаться общиной, и выступление караванов – важнейшее событие, делящее год на определенные периоды».
Три исследователя разделились, чтобы, пройдя каждый своим маршрутом, встретиться у озера Чад. Ричардсон умер в пути от лихорадки. Остальные двое исследовали окрестности озера, проведя здесь 15 месяцев.
Огибая с востока Чад, Барт встретил крупную реку, впадающую в озеро. На ее берегах рос лес, а в воде плескались бегемоты. Затем перед ним вновь предстала пустыня с убогими поселениями. Пришелец вызывал у местных жителей подозрения. В одном месте его приняли за колдуна, заметив, что когда он пристально смотрит на облака, они не дают дождя. (В другой деревне один умник обличил его как турецкого шпиона по безошибочному признаку: только турки носят чулки.)
Обратим внимание на важный факт: проплывающие над пустыней облака редко дают дождь. Почему? Ответ не так прост, как может показаться на первый взгляд: мол, не всегда же тучи бывают дождевыми. Во времена Барта, да и много позже вразумительного объяснения этой особенности не было. (Вот и мы пока оставим вопрос без ответа, запомнив на будущее.)
В районе озера Чад Овервег умер от лихорадки. Барт направился на запад и достиг Томбукту. И хотя в Европе еще бытовало мнение об этом городе как «царице пустыни», Барт окончательно развеял эту легенду, подтвердив верность описания Кайё.
Обратный путь он выбрал через Чад и далее на север. В августе 1885 года он вернулся в Триполи, а затем в Европу. Барт первым дал достаточно подробные описания ряда неизвестных районов Сахары, пройдя около 20 тысяч километров. Он стал профессором географии Берлинского университета. Однако трудности путешествия не прошли бесследно: он умер в возрасте 44 года.
Согласно описаниям Барта, во время своего путешествия он наблюдал резкие контрасты ландшафтов Сахары: «Проехав обширные пустыни с совершенно бесплодной почвой и наталкиваясь на сцены самого страшного запустения, я вступал в плодородные области, орошенные большими судоходными
