потерял таким образом свой шанс стать суррогатным отцом. Джереми, второй инструктор, смотрел исключительно в окно, равнодушный и скептический ко всему, что происходило вокруг, но остальные были в приподнятом настроении. Моя душа? Она парила где-то очень высоко. У меня в крови тоже бурлил адреналин, но причина была иная, чем у моих спутников. Я была влюблена, но вместо того чтобы радоваться, терзалась внутренними противоречиями. Что же мною движет — сила привычки или истинное чувство? Одна часть меня мечтала оказаться в объятиях Блейка, соединиться с ним душой и телом, я действительно привыкла думать о том, что это будет замечательно и прекрасно. Но другая часть уже научилась думать по-новому. Долгие часы, проведенные в обществе Мистера Пэна, не прошли даром. И сейчас, именно, черт побери, сейчас — надо принять решение. Сделать выбор. А я боюсь, колеблюсь, и нет на свете человека менее уверенного в себе, чем я.

Блейк улыбался мне во весь рот, он сиял, как новая лампочка у меня в ванной, и хоть может показаться, будто новая лампочка — вещь обыденная, ничуть не романтичная, но, когда год моешься в потемках, эта самая лампочка радует чрезвычайно. Дженна сказала что-то такое, от чего Жизнь разразился веселым кудахтаньем, но пока Блейк смотрел мне с улыбкой в глаза, обещая миллион счастливых ночей — или, во всяком случае, одну, сегодняшнюю, на которую я непременно соглашусь, — их стремительно развивающаяся дружба меня не напрягала. Отвращение Жизни к Блейку ушло, и я говорила себе, что в этом заслуга Блейка. С первых дней нашего с Жизнью знакомства я представляла себе, как они встретятся. Жизнь умел быть на редкость неприятен, и я была очень признательна Блейку, что он не обратил на его гнусные проявления особого внимания. Какое будущее ожидало бы нас, если б Блейк возненавидел мою жизнь? Кого из них двоих я бы выбрала? Мысль о том, что между ними вообще можно выбирать, меня пугала. Мне хотелось надавать себе по щекам. Перестань думать, Люси, лучше от этого еще никогда не было.

— Все как раньше, — вдруг сказал Блейк.

И меня покоробили его слова. Я проанализировала свою реакцию, наученная Жизнью, и поняла — раздражение вызвано не тем, как он это сказал, а тем — что. Да, все и правда похоже на «раньше», но нас разделяют прожитые годы, несказанные слова, нас разделяет огромная куча запрятанных глубоко «под ковер» проблем, и с каждой минутой она становится все выше, заслоняя нас друг от друга. Но я не хочу сдергивать ковер, не хочу ворошить эту кучу проблем. Я хочу вечно парить в небе, где все безмятежно и спокойно, прижавшись друг к другу под куполом парашюта.

— Ты еще побудешь здесь?

Не очень понятно, что он имеет в виду — приглашает меня остаться или спрашивает о моих планах. А это большая разница. Я уклонилась от прямого ответа.

— Мне нужно сегодня вернуться. У него встреча, они уже договорились.

— Кто?

— Он и парень по имени Дон. — Я сначала ответила, а потом осознала: Блейк опять забыл про мою Жизнь. — Моя Жизнь, — твердо сказала я, — должен встретиться с человеком по имени Дон.

— Но ты же можешь остаться, правда? — Он одарил меня одной из своих неотразимых улыбок, и я немедленно растаяла. — Давай оставайся. — Он наклонился и пощекотал меня под коленкой, отлично зная, что это мое слабое место.

Дженна бросила на меня взгляд в зеркало. Я ничего не могла с собой поделать и рассмеялась, вовсе не над ней, как она наверняка решила, а потому что было очень щекотно.

— Джерри сегодня устраивает вечеринку, — он щекотал меня все сильнее, а я, хохоча, отбивалась, — ему нынче тридцать стукнуло.

— Да, это точно, — с улыбкой подтвердил Джереми, по-прежнему глядя в окно.

— С днем рождения, — поздравила я, но он не повернулся.

Есть такие люди — создается впечатление, что они либо не знают о том, что вы рядом, либо им абсолютно на это наплевать. А если они и знают, что вы существуете, то в грош вас не ставят, как вам кажется. И двадцать лет спустя они вдруг признаются, что были от вас без ума, но не сумели этого выразить.

Вы говорите:

— Как? Да я и подумать не могла, что тебе нравлюсь!

И слышите в ответ:

— Ты ненормальная? Я просто не знал, как это сказать!

Именно так, во всяком случае, произошло с Кристианом Берном, которого я встретила в клубе четыре месяца назад. Кристиан, ах, Кристиан… самый крутой парень в теннисном лагере, куда я поехала в пятнадцать лет. Он заигрывал и целовался со всеми девочками, кроме меня. И вот решил мне признаться спустя еще пятнадцать лет, что все эти годы страстно меня обожал, а я даже поцеловаться с ним не могла, потому что у него беременная девушка, с которой они должны вскоре пожениться. Место для признания он выбрал хоть куда — стрип-клуб. (Для особо любопытных сообщаю, что в ту ночь там работала Мелани.)

— Мы бы с удовольствием пришли, если вы не против, — сказала я Джереми.

Джереми никак не отреагировал. Джереми не знал или не хотел знать, что я с ним разговариваю. Втайне Джереми был в меня влюблен, но он обнаружит это чуть погодя, когда будет уже слишком поздно, потому что я вернусь к Блейку. Их дружба даст трещину, ему невыносимо будет видеть, как его друг обнимает женщину его мечты, и он уволится и уедет отсюда, чтобы найти себе другую любовь, но не найдет ее никогда, ибо это невозможно — истинная любовь только одна. Он женится, у них родятся дети, но каждый раз после занятий любовью, когда жена его заснет, он будет лежать без сна, вспоминая женщину, которую оставил в Бастардстауне, в графстве Уэксфорд. Меня.

— Конечно, он не против, — ответил за Джереми Блейк. — Мы собираемся в «Бойране» в шесть. Как только закончим здесь, так сразу и приедем. Давай приходи. — Он игриво пощипывал меня под коленкой, приговаривая: — Давай, давай, давай.

— Ладно, ладно, — смеясь, согласилась я и попыталась остановить его, но он ведь гораздо сильнее! В итоге он нежно сжал мои пальцы, и так мы и сидели, рука в руке, глядя друг другу в глаза. — Я приду, — пообещала я.

— Конечно придешь, — тихо отозвался он, и сердце у меня бешено подпрыгнуло.