знания. На самом же деле то были наши же прошлые палингенезии, обладавшие большим, чем мы, природным знанием в силу того, что стояли они много ближе к Источнику всего. И раз уж мы обмолвились об инопланетянах, скажем и то, что подобные проблемы нас весьма мало интересуют в силу сомнительности помощи, которую сии инопланетяне могут оказать человечеству в богопознании, - все так называемы послания внеземных цивилизаций оказываются в лучшем случае низкопробным морализованием, являющимся лишь весьма бледной тенью того, что можно найти в Священном Писании. И даже с точки зрения познания философии природы мира инопланетяне не могут дать ничего, ибо и они не вечны, а тварны, и обращаясь к источнику их бытия мы не можем придти ни к чему иному, как к Единому Богу. Но к чему такой окольный путь?..
Проводя анализ этого стиха, мы должны вернуться к тому могущему показаться в первом приближении второстепенному факту, что мы вновь встретились с понятием разделения. Мы дерзнули связать разделение на одно и другое со словами 'Нехорошо человеку быть одному.' (Быт 2:18), - то есть мы указали на прямую связь с событиями, знаменовавшими отделение жены от мужа. Надеемся, читатель вынес некое разумение из предыдущих глав и понимает, что Адам с Евой, являясь мужем и женою, несут полную меру символики, рассмотренной ранее. Однако разделение, о котором говорит настоящий стих, может быть истолковано более широко - не только жены от человека (мужа), но и человека от Бога. Нашим построениям пришлось бы довольно трудно при защите от критики того рода, что мы не нашли в Священном Писании описания отделения (внутреннего) человека от Бога. Но ведь именно об этом-то отделении и идет речь здесь. Младший брат получает причитающееся ему имение, - вся совокупность Божия имения и есть человек, - 'первый человек Адам стал душею живущею' (1 Кор 15:45). То есть то, что описано в этом стихе - еще одно описание сотворения человека.
Говоря об отделении, мы должны понимать, что, разделяя свое имение между сыновьями, отец ни в коей мере не рискует стать прообразом короля Лир, ибо имение отца нисколько не уменьшается от того, что младший сын получил причитающуюся ему долю, ибо о такого рода сокровище нельзя мыслить категориями материального мира. Приводя на эту тему примитивнейшее уподобление, надо сказать, что если двое обменялись сотенными купюрами, то ни один из них ничего не приобрел, но, если двое обменялись знаниями, то обогатились оба. Последнее справедливо даже при обмене тем, что называется мудростью века сего. Насколько же более велико приобретение, когда речь идет о Небесном.
13. Сие Небесное неизбежно теряется, расточается, что недвусмысленно следует из дальнейшего повествования притчи. Уразумение символики расточения отцовского имения дает возможность без особого труда понять мудрость Екклесиаста: 'Не говори: 'отчего это прежние дни были лучше нынешних?', потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом.' (Ек7:10). - А как же иначе, если после ухода от отца младший сын расточает имение свое?
После того, как сделан такой вывод, нам следует рассмотреть уход младшего сына в дальнюю сторону. Сия символика не может вновь не напомнить нам историю Адама с женою, жившего первоначально вместе с Богом в раю, который впоследствии оказался для него закрытым (Быт 2:8-3:24), и он остался отделенным от Бога - 'водворяясь в теле, мы
Вспомним Еву: «она будет называться женою; ибо взята от мужа. Поэтому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт 2:23,24). Павел сказал об этом: «тайна сия велика» (Еф 5:32), «ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление.» (1 Тим 2:13,14). Теперь-то мы уже открыли тайну: Адам - муж есть человек внутренний; ему для жизни в веке сем дана Богом жена - Ева, отделенная от него, посредством которой он, будучи от начала девствен, познает добро и зло мира, и «ни муж без жены, ни жена без мужа». Одним словом, параллель между блудным сыном и Адамом полностью оправдана.
Комментируя сей стих, мы должны пока лишь обратить внимание на слово 'распутно', ибо и оно не является лишним.
14. Вернувшись к нашему главному персонажу, еще раз повторим, что 'водворяясь в теле, мы устранены от Господа.' (2 Кор 5:6), - запасы имения отчего не возобновляются, а посему, когда младший сын проживает все, чрево его оказывается пустым, и он начинает нуждаться. Причем сия пустота не может вызывать никаких восторгов, навеянных темой достижения безмолвия, ибо та пустота, о которой идет речь в притче сейчас, принципиально отличается от состояния внутреннего мира: мир освобождает место для сходящей свыше мудрости, мы же видим пустоту, вызванную отсутствием ее.
Для себя отметим ту особенность повествования, что до момента исчерпания запасов природного знания речь в притче еще не шла о насыщении чрева, и сия знакомая нам по предыдущим главам символика появляется лишь тогда, когда сын проживает все. И вот тогда-то оказывается частично или полностью утраченной способность человека построить новую египетскую пирамиду, отлить из железа нержавеющий столб и многое, многое другое, чего современная технология не может даже приблизительно воспроизвести.
Итак, для находящегося в мире сем блудного сына настает период великого голода, ибо то, что он получает от века сего не может удовлетворить и насытить его - «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф 4:4; Лк 4:4). Говоря о голоде, неизбежно наступающем после утери связи с Богом, в дополнение к приведенной в начале комментария к настоящему стиху выдержке, мы можем вспомнить: «забота века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесплодно.» (Мф 13:22).
15. Пребывая в веке сем, да еще впав в нужду, младший сын попадает в подчинение и зависимость от некоего жителя той страны, в котором совсем не так трудно узнать того, имя кому, по словам Иоанна Богослова, «князь мира сего». И он посылает сына пасти свиней. Нельзя забывать, что свинья в библейском понимании всегда оставалась олицетворением (символом) всего самого низкого и нечистого, что только может быть в мире: «нечиста она [свинья) для вас.» (Лев 11:7). Свинья является притчею во многих требующих негативного уподобления случаях - «Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная.» (Прит 11:22) ; «не бросайте жемчуга вашего пред свиньями...» (Мф 7:6); «вымытая свинья идет валяться в грязи.» (2 Пет 2:22). Стоит вспомнить также повествование синоптиков о переселении легиона духов нечистых в свиней (Мф 8:30-32; Мк 5:12-14; Лк 8:32,33).
16. Для понимания того, о чем говорится далее, необходимо не просто вспомнить о символике чрева и пищи как того, что входит во чрево, но стоит задуматься над вопросом: если свинья является символом нечистоты и низости, каково же то, что питает эти качества, и что же есть пища свиней - рожки? Ведь этот вопрос гораздо более серьезен, нежели вопрос о предпочтении мудрости века сего мудрости, сходящей свыше. Тот, кто питается пищею свиней, сам превращается в свинью (посмотрите, как неожиданно мы признали во всяком случае в символической области правоту индуистской мудрости - «Ты есть то, что ты ешь.»), однако такого обращения не может произойти, что прямо и следует из стиха: «но никто не давал ему». С тачки зрения буквального толкования последние слова совершившего бессмысленны. Действительно, не приставил же князь мира сего к блудному сыну соглядатаев, в обязанность коих входило бы следить, чтобы тот не похищал пищи у свиней. Смысл этих слов в принципиальной невозможности такого оборота событий. С подобными мотивами мы уже встречались, ведя речь о спасении «как бы из огня» и о близости к погибели, а наш герой сейчас как нельзя ближе к погибели, - но тем не менее не гибнет, ибо не может погибнуть, о чем мы еще поговорим чуть позже.
17. Следующий стих начинается словами, заставляющими нас чуть переосмыслить сказанное, ведь здесь говорится: 'придя... в себя'. Сие, даже без понимания всей исследуемой нами символики, не может не навести на мысль, что до того момента он был как бы не в себе - в состоянии, из которого можно выйти, придя в себя. Понятно, что здесь идет речь о качественных изменениях в состоянии сознания. В данном случае у младшего сына происходит прозрение в отношении источника истинной пищи - хлеба, дающего
