полную гибель всех начинаний Добровольческой армии. Крестьяне организовывались и вновь брались за оружие. На Украине крестьяне массами вливались в ряды армии Махно, который на Екатеринославщине контролировал огромную территорию и несколько раз занимал сам Екатеринослав.
На Махно следует остановиться особо. Если говорить о том, кто из военных и политических деятелей гражданской войны наиболее близко стоял к интересам крестьянства, то безусловно в первую очередь следует указать на Махно. Украинские крестьяне его почти боготворили, между тем проросшие вокруг его имени всевозможные слухи и пристрастные отзывы создали такие непроходимые дебри, что добраться до истинной характеристики легендарного батьки очень трудно. Задача еще усложняется тем, что в течение гражданской войны Махно несколько раз круто менял свою ориентацию, изменяя отношение к себе Советской власти, когда соответственно изменялось и содержание отзывов о нем со стороны большевиков и их противников. Интересную рекомендацию Махно представил Ленину Антонов-Овсеенко в докладе от 18 июля 1919 года:
«Махно. С конца марта передан Южфронту. Убежденный анархист, лично честный парень, за спиной которого совершалась всякая пакость. Мог быть великолепно использован нами, если бы мы имели недостающий нам аппарат. Утвержденный бригадным командиром 3-й бригады Заднепровской дивизии, отданный под начало Дыбенки, Махно постепенно преобразовал свои части. Комитеты в частях были уничтожены, введены политкомы, но они оказались слабоваты, командного состава не было, поставить правильно снабжение мы не могли по общим причинам, и части Махно оставались в переходящем состоянии. Но некоторые из них дрались с казаками превосходно, и нет сомнения, еще бы долго отстаивали свой район, если бы у них были патроны (к итальянским винтовкам, которыми многие у них были вооружены, патронов им не дали, хотя они и были переданы 2-й армии)» [225].
Подобную характеристику Махно и его частей подтверждал и представитель Наркоминдел РСФСР на Украине Д. Ю. Гопнер в докладной записке Чичерину от 20 июля 1919 года. Второй по значимости причиной потери Донецкого бассейна он указывал на «авантюру» вокруг Махно и несвоевременное объявление войны «партизанщине». На попытку гуляй-польских анархистов созвать очередной, 3-й съезд лагерю Махно была открыто объявлена война под предлогом подготовки им восстания против Советской власти. После этого последовала кампания в печати о том, что махновцы — это банда пьяных громил, не признающих дисциплины и приказов, рассадник антисемитизма.
Гопнер пишет, что в периферии махновской армии немало подонков и бандитов, но «махновцы даже значительно беднее этими элементами, чем наши, так называемые, „регулярные“ украинские красноармейские части»[226]. «Вспомним, какой громадный фронт держался партизанами Махно, вспомним многочисленные отзывы беспристрастных работников- коммунистов о том, с каким самоотвержением махновцы дрались по всему фронту и в частности против казаков., Мариуполь и Волноваха три и четыре раза брались ими. Лучшие махновские отряды с отчаянием отстаивали эту линию, выполняя все боевые приказы, отступая перед давлением противника лишь шаг за шагом, пока не были почти поголовно истреблены»[227]. Это было тогда, когда Деникин, не встречая сопротивления разбегавшихся частей Красной армии, подвигался к Харькову, когда нередко командный состав Красной армии со всеми штабами и даже комиссарами массой переходил на сторону белых. Махновская армия, специально лишаемая необходимых боеприпасов и подкрепления, оставалась единственной сражающейся единицей, не считая особых коммунистических отрядов, также в одиночестве отстаивавших свои позиции.
Гопнер указывал на екатеринославских и александровских коммунистов, как инициаторов кампании травли против Махно, их уязвленное самолюбие. Но те действительно имели веские причины в любом случае враждебно относиться к Махно, поскольку до своего союза с Красной армией он жестоко потрепал нервы и кое-что другое Советской власти и коммунистам Екатеринославщины, защищая крестьянские интересы, уничтожая продовольственные отряды, организуя грабежи советских запасов в своем районе. Они искали случая разделаться с гуляй-польской вольницей хотя бы и руками казаков и Добровольческой армии.
Союз Махно с большевиками, с Красной армией был непрочен, он нарушался несколько раз. Махно до конца был верен только одному — защите интересов трудового крестьянства. Коммунисты, попадавшие в Гуляй-Польский район, с удивлением отмечали, что беднейшие крестьяне говорили о батьке Махно с большой долей гордости. Удивление понятно, поскольку коммунисты, как и белые, не рисковали без особой нужды входить в черту «владений» Махно и имели весьма смутные, искаженные антимахновской пропагандой представления о царящих там порядках. И белые и красные не раз объявляли ему войну, которая, как правило, заканчивалась неудачей, поскольку как те, так и другие совершенно упускали из виду, что война идет не с Махно, а со всем крестьянством Восточной Украины.
В районе своего влияния Махно с помощью самих крестьян уничтожил всех кулаков-мироедов, остались только середняки и беднейшее крестьянство. Середняк засевал до 20 десятин и имел до 4 лошадей. Тотчас после взятия какой-либо деревни махновцы созывали собрание, на котором население, за исключением богачей, выбирало Совет. На Совет возлагалась обязанность следить за порядком и исполнением приказов Махно. Затем население снабжалось оружием, набиралось пополнение. Его войска были прекрасно вооружены, конный состав превосходен, никто не передвигался пешком, и это давало армии Махно невероятную мобильность и возможность в любой момент со свежими силами вступать в бой. Как свидетельствовали очевидцы:
«Дух армии можно назвать превосходным, так как она состоит исключительно из добровольцев»[228].
Махно боролся против немцев, гетманских, петлюровских, деникинских войск, несколько раз вступал в союз и опять принимался воевать с советскими войсками. Рядовых пленных махновцы обезоруживали и отпускали, если те не изъявляли желания присоединиться, что случалось весьма часто. Судьба же командного состава, как правило, была печальной.
В течение всей гражданской войны анархист Махно пользовался полной поддержкой восточноукраинских крестьян. Бакунин не напрасно считал русского мужика прирожденным анархистом, этот анархизм он вырабатывал в тяжелой борьбе за существование с государственным гнетом. Крестьянин, хозяйство и потребности которого в значительной степени натурализировались в период военной и революционной разрухи, уже абсолютно не видел никакой надобности в государстве, которое являлось к нему исключительно в образе прод., воен. и прочих комиссаров с их непомерными требованиями, угрозами, отсидками в холодных амбарах и расстрелами. На митингах заезжим агитаторам мужики кричали:
«Большевики и колчаки, пойдите вы все к черту, нам никто не нужен. Пусть горожане к нам ничего не возят, пусть сами едят свои товары, мы обойдемся своими»[229] .
Крестьянство поддерживало зеленых, скрывающихся дезертиров, других партизан как свое ополчение, как свою защиту, но когда то же самое повстанчество пыталось оформиться в какую-то более стабильную структуру, втянуть крестьян в сферу регулярных обязательных повинностей, то это вызывало недовольство крестьян точно так же, как действия большевистских комиссаров или белогвардейских офицеров. Подобные случаи известны из истории знаменитой антоновщины, а также по более мелким примерам. Как докладывал 2 июня 1919 года из Новгородской губернии инструктор ЦК РКП(б) А. Ионов, в Демянском уезде повстанцы пытались организовать «временные волостные правления», ими была объявлена поголовная мобилизация всех мужчин от 18 до 50 лет, произведено продовольственное обложение деревень. Это совершенно не понравилось местным крестьянам, которые было начали вливаться в ряды повстанцев. Они быстро отошли и сами восстали против такого восстания. В результате оно было легко подавлено карательными отрядами, которые произвели ряд публичных расстрелов зачинщиков[230].
