рабочие контакты по дипломатическим каналам.

В целом и сама встреча в Женеве, и ее итоги были положительно встречены как в США, так и в Советском Союзе. Большинство народа обеих стран восприняло их как событие, ведущее к ослаблению угрозы ядерного конфликта и подающее надежды на то, что, в конце концов, будет найдено решение проблемы гонки вооружений и устранения военной опасности.

Вместе с тем в Америке продолжали действовать влиятельные силы, в первую очередь военно- промышленный комплекс, материально заинтересованные в продолжении гонки вооружений и распространении ее на космос. Пентагон и центры, работавшие „на войну', рассматривали в тот момент „стратегическую оборонную инициативу' Рейгана, по существу, как „последний шанс' сломать в пользу США примерный военный паритет, используя американское технологическое превосходство.

Эти силы и после Женевы стремились удержать администрацию на прежних позициях гонки вооружений. Ими же реально диктовалась в 1985 году и вся практическая политика США в военной области, а именно активное продолжение модернизации и наращивания ядерных и обычных вооружений и форсирование работ в рамках СОИ. Конгресс вновь утвердил все основные программы Пентагона. Впервые с 1969 года были одобрены средства на производство химических боеприпасов, причем речь шла о бинарном оружии.

Не менее сложные процессы проходили и в Советском Союзе. Новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев пришел к власти с намерением внести существенные коррективы в курс советской политики, имея своей целью коренной поворот от конфронтации к деловым взаимоотношениям с Западом, прежде всего с США. Однако в начальный период он действовал осторожно. Ему нужно было еще время для консолидации своей власти, в том числе и в самом Политбюро, в котором преобладало еще старое конфронтационное мышление, как и в высшем военном командовании страны. Положение осложнялось и тем, что сам он совсем не был уверен в дальнейшем поведении Рейгана. Последний оставался непредсказуемым президентом для советского руководства. Именно таково было общее мнение на заседании Политбюро накануне ноябрьской встречи в Женеве Горбачева с Рейганом, хотя желание улучшить отношения с США к этому моменту высказывалось уже достаточно определенно.

К позитивному фактору в наших отношениях можно было отнести наметившееся оживление двусторонних контактов и связей, структура которых была основательно разрушена ранее самой же администрацией Рейгана. В течение года в результате кропотливой работы были достигнуты в принципе договоренности, касавшиеся возобновления прямого воздушного сообщения, обменов и открытия генконсульств в Нью-Йорке и Киеве.

В целом же обстановка в советско-американских отношениях оставалась сложной и противоречивой. В определенном смысле 1985 год закончился со „знаком вопроса': куда пойдет дальнейшее развитие событий, а точнее, как будут обе стороны воплощать в практические дела достигнутое в Женеве понимание?

В 1985 году, в первый год второго срока президентства Рейгана, в политической жизни США тон продолжали задавать консервативные группировки, взгляды которых и представляла администрация. Оппозиция курсу Белого дома, особенно в области военной и внешней политики, оставалась слабой и разрозненной. Продолжалась в целом так называемая „консервативная революция', направленная на сокращение регулирующей роли государства в экономике, возврат к „свободе предпринимательства' и демонтаж системы социальных программ, которая складывалась еще со времен Рузвельта.

Вскоре после начала своего второго президентского срока Рейган произвел такие крупные перестановки, как назначение своих ближайших помощников по Белому дому Бейкера и Миса на ключевые посты министров финансов и юстиции.

На место Киркпатрик в ООН был назначен Уолтере, профессиональный разведчик.

Бывший министр финансов Риган перешел на роль руководителя аппарата Белого дома, став своего рода „премьер-министром'. Он начал все активнее вторгаться и в процесс обсуждения в Белом доме вопросов военной и внешней политики, относящихся к прерогативам помощника президента по национальной безопасности. И как следствие возник острый конфликт между ним и Макфарлейном. Вскоре после встречи в Женеве последний подал в отставку. Вместо него был назначен его заместитель — вице- адмирал Пойндекстер, „военспец', не имевший, как считалось, каких-то особых политических амбиций, что и устраивало окружение президента.

Что касается Уайнбергера и другого „тяжеловеса' в администрации, Шульца, то между ними, как и раньше, шло соперничество за влияние на президента.

В ключевых вопросах отношений с СССР Уайнбергер (в тесном союзе с директором ЦРУ Кейси) по- прежнему считался проводником самой жесткой линии, а Шульц — более гибкой. Первый взял на себя роль особо рьяного ревнителя СОИ и превратился в своего рода „таран', при помощи которого правые круги стремились подорвать любые шансы на результативность встречи на высшем уровне в Женеве. Именно он в канун встречи стал „героем' вызвавшего скандал письма к президенту, в котором убеждал не уступать в вопросе о СОИ и не подтверждать обязательств США по соблюдению договора по ПРО и положений по ОСВ-2. Выступая на этом фоне как „прагматик', Шульц (на его стороне был и Макфарлейн) выглядел своеобразным „дипломатическим противовесом' главе Пентагона (хотя наделе Шульц не был противником той же СОИ, считая это полезной картой в переговорах с СССР по разоруженческим вопросам). Активное участие Шульца в подготовке встречи в верхах — особенно его поездка в Москву, где он был принят Горбачевым и вел переговоры с Шеварднадзе, — и в самой встрече в Женеве (Уайнбергера туда все же не взяли) придало ему, как и госдепартаменту, дополнительный вес в администрации.

В основном же, при всей борьбе за влияние и престиж, несмотря на личные конфликты и стычки, в окружении президента сохранялось „идеологическое' единство в главных вопросах внешней и военной политики.

1985 год начался встречей Громыко и Шульца 7–8 января в Женеве. Они рассмотрели вопрос о предмете и целях предстоящих советско-американских переговоров по ядерным и космическим вооружениям.

Политбюро на своем заседании обсудило инструкции для встречи Громыко с госсекретарем США. Заседание вел Горбачев, который ввиду обострившейся болезни Черненко все чаще председательствовал на заседаниях Политбюро.

Если Рейган продолжал упрямо держаться за свою космическую программу, то Горбачев к этому времени убедил себя и других членов советского руководства в том, что необходимо обязательно сорвать эту программу. Столкновение этих двух противоположных идей фикс стало во многом определять характер всех последующих советско-американских переговоров по проблемам стратегической безопасности. При этом оба руководителя, и Рейган, и Горбачев, были столь глубоко вовлечены в споры вокруг СОИ, что, по существу, преувеличивали ее реальные возможности.

Так или иначе, Громыко получил твердые инструкции: добиваться максимально четкой формулировки цели переговоров по космосу, чтобы не допустить создания космических вооружений, и при этом взаимно увязать ход рассмотрения на будущих переговорах как космических, так и ядерных вооружений. Американцы должны не уходить от обсуждения вопросов по космосу и не заниматься лишь интересовавшими их вопросами сокращения стратегических ядерных вооружений.

Надо сказать, что Шульц, отправившись на встречу с Громыко, вез совсем иные установки от Рейгана. Вопрос об этой встрече специально рассматривался у президента 31 декабря с участием Уайнбергера. Последний вообще был против любого обсуждения космических вооружений с Громыко. Шульц