неудовлетворение нынешним состоянием советско-американских отношений и тем, что он „никак не может пробить дорогу к искреннему диалогу с русскими'. По словам президента, он надеется, что это можно сделать через личную встречу с Брежневым, однако эта встреча все откладывается.

Гарриман отметил, что Вэнсу приходится то и дело поправлять разные „эскапады Бжезинского'. Но у Вэнса „не хватает характера' вмешиваться каждый раз и отстаивать свою точку зрения.

В беседе со мной в середине марта Бжезинский оценивал наши отношения в тот период как довольно натянутые. Он считал, что, возможно, пройдет еще какой-то период ухудшения, прежде чем они смогут выровняться. Утверждал, что внутриполитическая обстановка в США вынуждает администрацию занять более жесткую позицию в отношении СССР. Картер по-прежнему убежден, что лучшим выходом для прекращения скатывания наших отношений на негативные рельсы была бы его личная встреча с Брежневым. Как преодолеть сейчас тупик? Может быть, послать в Москву специального представителя президента для бесед с Брежневым?

Я ответил, что главное — с чем приедет этот представитель.

Беседуя с Бжезинским, я мысленно невольно сравнивал нынешнего помощника президента с его предшественником Киссинджером в том, что касается обсуждения ключевых вопросов советско- американских отношений. Бжезинский в основном критиковал наши позиции и красноречиво защищал свои, но он мало что делал, чтобы взаимно искать компромиссы. В этом смысле конфиденциальный канал Бжезинский советский посол практически бездействовал, в частности по вопросам ОСВ. Киссинджер же вносил гораздо больше конструктивизма в преодоление разногласий, хотя он также отдавал немалую дань тактике „увязок' разных вопросов с целью оказания на нас давления.

Что же касается Вэнса, то в беседах он придерживался иной тональности. На встрече, которая состоялась 16 марта, Вэнс, ссылаясь на президента, сообщил, что Картер полон решимости довести до скорейшего заключения соглашения по ОСВ и сделать все возможное, чтобы вернуть советско- американские отношения на более конструктивный путь. По словам госсекретаря, Картер говорил это ему с глазу на глаз, и никто другой при разговоре не присутствовал.

От себя лично Вэнс добавил, что, по его мнению, администрация 'отдрейфовала' от неплохих отношений, существовавших при Никсоне, и что теперь надо стремиться встать на прежние рельсы. Госсекретарь сказал Далее, что президент просит Брежнева принять его, Вэнса, в Москве для бесед с ним и Громыко 21 или 22 апреля.

Вэнс будет уполномочен президентом обсудить в первую очередь состояние переговоров по ОСВ и постараться развязать некоторые узлы. Он будет готов обсудить положение на Ближнем Востоке, в Африке и любые другие проблемы (я настоятельно рекомендовал Брежневу и Громыко принять Вэнса).

От моих бесед с Вэнсом и Бжезинским складывалось впечатление, что президент одновременно выслушивал разные точки зрения своих главных советников и время от времени соглашался то с одним, то с другим.

Через день я сообщил Вэнсу: в Москве согласны с его визитом 20–21 апреля. Обсуждение вопросов будет затем продолжено, как предлагал госсекретарь, при встрече Громыко с Картером и Вэнсом в конце мая, когда будет проходить сессия ООН по разоружению.

Несколько позже Вэнс сообщил мне, что США недавно негласно связывались с Кастро, чтобы выяснить дальнейшие африканские планы Гаваны. Кастро категорически отказался дать американцам какие-либо обещания, заявив, что намерен везде поддерживать революцию и национально- освободительное движение.

По словам госсекретаря, независимо от желания Москвы и Вашингтона африканские события, особенно в контексте действий кубинцев, являются ныне, по оценке президента Картера, основным фактором, мешающим улучшению советско-американских отношений. Они способствуют росту в стране и конгрессе сильной оппозиции договоренностям с СССР по разным вопросам, включая ОСВ (советское политическое руководство продолжало удивительным образом игнорировать эти настроения в США).

В середине апреля Гарриман выразил мне свое беспокойство по поводу одной весьма серьезной проблемы — нарастания гонки вооружений в Европе. Он сказал, что в руководящих кругах США и среди тех, кто „делает здесь общественное мнение', существует убеждение, что СССР держит в центре Европы мощный кулак вооруженных сил, особенно из танковых дивизий, наличие которых не определяется интересами обороны СССР. Значит, у Кремля — агрессивные намерения и нужно быть постоянно начеку для отражения возможного нападения.

Многие в США к тому же считают, что СССР может напасть на Европу в надежде, что США не пойдут из-за этого на взаимно уничтожающую ядерную войну. Отсюда девиз: вооружать саму Западную Европу и усиливать американское военное присутствие там. Все это привело уже к тому, что впервые за послевоенные годы США практически берут ныне курс на резкое наращивание вооружений в НАТО и на усиление своих войск в Европе, а ведь всего три года назад 40 процентов сенаторов голосовало за сокращение этих войск на одну треть.

Его личный совет Брежневу: обратить серьезное внимание на эту опасную тенденцию. Ему над выступить с заявлением о том, что СССР не намерен больше увеличивать численность своих войск и вооружений в Европе, образно говоря — „ни одного солдата, ни одного танка'. Затем вокруг этого заявления следует развернуть новое энергичное пропагандистское наступление, как это было с нейтронной бомбой, что вынудило в конечном счете Картера отказаться от этой программы.

В целом Гарриман давал, безусловно, дельный совет, и его высказывания были близки к действительности. Интересно отметить, что сенатор Кеннеди, так же, как и Гарриман, говорил об угрозе роста военного противостояния в Европе. Он советовал нам отвести хотя бы одну дивизию, чтобы противостоять тенденциям, которые все более вызревают в руководящих кругах США.

Наша европейская политика в этот период оказалась в плену двух прямо противоположных направлений. Одно — курс на разрядку, на снижение напряженности и развитие всесторонних отношений с западноевропейскими странами. На этом направлении были достигнуты определенные успехи. Другое — продолжающееся наращивание вооружений на „европейском театре', ядерных и обычных, сверх всякой необходимости. Причем все это делалось скрытно, втайне от общественности в то время, когда в Вене проходили многосторонние переговоры, что лишь усиливало подозрения на Западе. Не случайно Совет НАТО в 1977 году принял решение о повышении ежегодных военных бюджетов членов блока на 3 процента, а в 1978 году принял долгосрочную оборонительную программу.

Спорным было наше решение о размещении в Европе с середины 70-х годов ядерных мобильных ракет средней дальности „СС-20', поскольку оно не предусматривало параллельных усилий использовать этот фактор (если нужно, путем корректировки числа и сроков размещения наших новых ракет) в переговорах с США для поиска компромисса с целью предотвращения ответного размещения в Западной Европе американских ракет средней дальности. В результате повысилась общая военная напряженность на континенте без повышения безопасности европейских стран. Понадобились в дальнейшем немалые усилия, чтобы через десяток лет снять такую напряженность путем взаимного отказа от таких ракет.

20 -22 апреля Вэнс встретился в Москве с Громыко. Примечательно, что Брежнев дал указание оказать Вэнсу благожелательный прием как человеку „порядочному и стремящемуся к нахождению взаимных компромиссов'^{14}.

Переговоры в основном касались незавершенных вопросов, связанных с ОСВ-2. Они не решили разногласий по главным пунктам, но все же ознаменовались определенным прогрессом. В частности, советская сторона согласилась понизить владивостокские уровни, что было более выгодно американской