наиболее часто встречающегося слова (1-й ранг) определит объем всех следующих рангов, причем порядковый номер ранга будет показывать число входящих в него слов и в последнем ранге окажутся слова, лишь единожды употребленные. Уже Ципф обнаружил, что ранговое распределение является настолько жестким правилом, что его нарушения можно использовать для диагностики психических расстройств и заболеваний. Ципф, правда, не вышел на идею текста как высшей лингвистической единицы, но его закон подталкивал к этому. Если слова по частоте их употребления образуют жесткую замкнутую систему, то текст всегда завершен, и любая попытка нарастить текст, что всегда и происходит в актах осмысленного адресного общения, потребует ввода новых для текста слов в окружении употреблявшихся уже в тексте слов, то есть потребует опосредования нового слова или понятия наличными, общими для говорящего и слушающего словами данного текста.

Такую гипотезу просто проверить: если закон Ципфа есть формальное выявление процесса опосредования нового наличным, предшествующим, он должен выполняться для любой, взятой от начала целостной части текста, но может и не выполняться, если берутся отрезки текста из его середины или конца, то есть эффекты ретроспективы должны выявляться как опоры на слова-предшественники, включая всю глубину текста, предшествующую появлению данного предложения. Попытки проверить эту гипотезу показывают, что именно так и обстоит дело, то есть предложения оказываются не 'законченной мыслью' или автономным высказыванием - вне связного текста ни одно предложение не несет информации, - а теми самыми лесами говорящего-объясняющего, с помощью которых он создает слушающему условия для восприятия и понимания нового.

Второе открытие связано с именем Ингве (2), который предложил 'гипотезу глубины памяти' и привел массу эмпирических свидетельств в ее пользу. Основываясь на данных Миллера по емкости быстродействующей человеческой памяти (способность удерживать одновременно 7+2 различения), Ингве показал, что процесс беглой речи есть, и с точки зрения говорящего, и с точки зрения слушающего, многоуровневый синтез различений в единицы более высокого порядка (фонема - слог - слово - член предложения - простое предложение - сложное предложение - группа предложений) с отводом таких целостностей в долговременную память. В свете этой гипотезы предложение, на объем и состав которого наложены ограничения по глубине (49 слов-различений - потолок для простого предложения), не может рассматриваться как самостоятельный и автономный носитель смысла. И хотя смыслы бывают разные, в том числе и такие, для которых хватает и одного предложения, в общем случае смысл как подлежащая передаче целостность оказывается фрагментированным и распределенным по серии связанных этим смыслом в целое предложений, каждое из которых удовлетворяет требованиям глубины, а сам процесс восприятия, понимания речи приобретает инкрементно-кумулятивный характер извлечения частиц смысла из линейной последовательности предложений и складывания их в смысловую целостность.

Третье открытие сделано в науковедении при ближайшем участии Прайса (3) как первого исследователя дисциплинарных сетей цитирования. О существовании ссылок, схолий, цитат, примечаний как о составных научного аппарата 'знали' и раньше, со времен античности, широко использовали их как средства постановки вопросов, аргументации, объяснения, убеждения. Но, кроме разве Августина, никто не обращал внимания на структурную и количественную сторону дела, на роль цитирования в научно- дисциплинарном общении. Прайс показал, что ссылки в любой дисциплине образуют единую сеть цитирования, используются как средство интеграции элементов накапливаемого дисциплиной знания в общедисциплинарную целостность, что процесс наращивания сетей цитирования преемственен и идет в соответствии с законом Ципфа. Массив публикаций дисциплины, а публикация - основная форма, в которой все научные дисциплины социализируют и отчуждают вклады индивидов в общедисциплинарное достояние, воспроизводят структуру текста, где публикации напоминают предложения со скрытых в них словарем - ссылаются, как правило, не на публикации, а на отдельные их части, выделяемые автором ссылок.

Аналогия с текстом оказывается достаточно глубокой. Если, например, рассматривать публикации как слова дисциплинарного массива-текста, а каждую ссылку на публикацию в более поздних публикациях как случай повторного использования публикации-слова, то из массива публикаций можно выделить его 'словарь' и, располагая наличные публикации по частоте цитирования, получить все то же ранговое распределение Ципфа. Иными словами, в научной дисциплине, в потоке входящих в массив публикаций, реализован все тот же принцип обращения и опосредования нового наличным - как новое слово попадает в текст в объясняющем окружении включенных уже в текст слов, так и новый вклад-публикация входит в дисциплинарный массив в объясняющем окружении ссылок на публикации уже социализированные, отчужденные от авторов-индивидов и включенные в массив для всеобщего (в рамках дисциплины) использования в актах объяснений с коллегами.

Более эксплицированный в формальном отношении процесс кумуляции научного знания в дисциплинарной форме отчуждения индивидуальных вкладов через публикацию - научный аппарат статьи или монографии остается как устойчивый след попыток ученого объясниться с коллегами - позволяет заметить и зафиксировать то, что было бы крайне сложно сделать на материале лингвистического текста, где слова не сохраняют восстановимого следа их повторного использования. Любая публикация, если она цитируется (цитируются две трети публикаций массива, и, поскольку поток ссылок от публикуемых вкладов распределяется на две трети публикаций по закону Ципфа, ответственными за 90% ссылок в активной зоне опосредования нового наличным всегда оказываются только 6-7% опубликованных работ), несет две неравноценных составляющих собственного смысла и значения. Одна из них раз и навсегда задана автором как его личная попытка объясниться с коллегами по поводу собственного вклада, что автор и фиксирует в научном аппарате, другая же накапливается независимым от автора способом как результат ссылок на публикацию в более поздних работах, авторы которых используют для объяснения своих вкладов идеи, высказывания, формулы, выводы первого.

Наличие у цитируемых работ независимого от автора истолкования его вклада более поздними авторами позволяет поставить вопрос о степени соответствия между авторской оценкой собственного вклада и исторической оценкой того же вклада, которая накапливается по ходу цитрования в актах объяснения нового - нового и для цитируемого автора, о чем он, очевидно, имеет не большее представление, чем Гераклит имел о законе Ципфа. Важность учета этой парности значений, за одно из которых автор несет полную ответственность, а ответственность за другое ему лишь вменяется историей как растущая по времени сумма различного рода прозрений, предвосхищений, основоположений, предвидений, осознана в четвертом открытии, которое сделано Гарфилдом и его коллегами по Институту информации в Филадельфии, где уже около 15 лет ведется с помощью ЭВМ 'Индекс научного цитирования', позволяющий учитывать прошлую и текущую цитируемость работ в массивах публикаций различных дисциплин. Гарфилд с коллегами проверил по 'Индексу', как пишутся истории различных дисциплин и научных направлений. Выяснилось, что все истории в любых дисциплинах пишутся с ориентацией на пики цитирования, то есть используют не авторское значение, а ту интерпретацию вклада автора, которая возникает в процессе цитирования и о которой автор, особенно если он древний, не мог и подозревать.

Пятое открытие принадлежит Куну (4), и, хотя оно сделано на сравнительно узкой базе истории физики и химии, методологическое его значение может оказаться и универсальным. По хорошо документированной гипотезе Куна, попытки объяснить аномалии, не поддающиеся объяснению в рамках действующей парадигмы, ведут к революциям - к появлению новых парадигм с новым набором постулатов, представлений об объекте исследований и его строении, способов доказательного объяснения. Революция завершается переписыванием истории в рамках новой парадигмы и в ее терминах, то есть по ходу развития дисциплина время от времени либо отсекает прошлое, в котором дисциплинарная деятельность велась по нормам, признаваемым ныне ненаучными, либо перетолковывает прошлую деятельность и ее результаты, подчиняя их нормам, по которым эта деятельность заведомо не велась и соответствующие результаты не могли быть получены. Тем самым в историях дисциплин (физики и химии, во всяком случае) возникают разрывы преемственности взаимопонимания, и любая интерпретация истории дисциплины, если она подчинена господствующей в данный момент парадигме (а других историй, и по Куну, и по данным Гарфилда, пока не бывает), видит в прошлом то, чего там заведомо не было, и видит под таким углом зрения, который был заведомо чужд тем, кто создавал историю дисциплины в прошлом.

Шестое и последнее пока открытие в этой серии опредмечивания эффектов ретроспективы