его слова.

Мейшу помолчал минуту… две… Вражеские воины нервно топтались, прозвенела тетива натянутого лука, чтобы отогнать злых духов.

— Меня зовут Тсутсуи-но-Джомио-Мейшу. Некоторые из вас видят, что я стою здесь один. Те, кто не видит, слышат мой голос, — загремел он. — Я бонза из Миидеры, потомок в десятом колене великого воина Хидесато, который победил Тайра Масакада и завоевал славу в десяти провинциях. Есть у вас кто- нибудь, не слыхавший о Мейшу, монахе-воине, который стоит тысячи самураев? Есть у вас кто-нибудь настолько безрассудный, чтобы решиться вызвать меня на единоборство?

Мейшу скрестил руки на нагруднике брони и надменно посмотрел на врагов. Ему не пришлось долго ждать.

Из рядов появился всадник, и его серый в яблоках конь грациозно ступил на остатки входа на мост. Лошадь была покрыта броней, седло — голубого цвета, с нарисованным золотистым солнцем. Всадник сидел прямо и статно, в красной броне, подбитой черным. На нем был двурогий шлем, а вооружение составляли два меча, копье и красный лакированный лук.

— Меня зовут Мотозане. Мне девятнадцать лет. Моя семья происходит от великого Омуро, который победил пирата Сумитомо и приобрел землю и богатства для нашей семьи двенадцать поколений тому назад. Я никого не боюсь. Так как моя семья многим обязана Тайра Кийомори, я готов сразиться с любым воином Минамото, который решится вступить в бой со мною.

Говоря это, юный Мотозане сошел с лошади и, держа в руке копье пятифутовой длины, подошел к самому краю входа на мост. Он стоял там над стремительным потоком воды, между ним и его противником была только деревянная балка.

Мейшу надел шлем, поправил пластины на шее и прошел к своей части моста. Он снял обувь и спрыгнул на узкую балку моста. Цепляясь за нее босыми ногами, он шел над бурной рекой так, как будто он прогуливался по Сузаки-Оджи в Киото.

Его молодой противник, видя этот смелый поступок и не желая уступить ни в чем, тоже снял обувь. Он спрыгнул на балку и быстро пошел навстречу Мейшу.

Из учтивости Мейшу подождал, держа косо перед собой свое копье со зловеще поблескивающим изогнутым наконечником. Он дал возможность Мотозане начать бой первым, — это был молниеносный размах длинным копьем в сторону ног Мейшу. В обычных условиях это был бы прием, рассчитанный на то, чтобы сбить с толку противника и заставить его потерять равновесие, но на узкой балке это был бы смертоносный удар, так как он был намечен слишком низко, чтобы его можно было парировать. Для Мейшу оставалась одна возможность, и он использовал ее. Когда противник размахнулся копьем, нацеленным на его ноги, Мейшу высоко подпрыгнул, поджав колени к груди. Копье мелькнуло под ним со свистящим звуком, слышным даже при реве воды.

Мейшу, опустившись, как кошка, вцепился босыми ногами в старое дерево. Его собственное копье уже было в действии. С невероятной быстротой он направил его острием вниз, нажимая с силой на древко левой рукой, а правой как рычагом толкая копье. Мотозане парировал ударом, направленным вверх, и удар Мейшу сломал его копье в середине. Мотозане пошатнулся, но восстановил равновесие достаточно быстро, чтобы успеть обнажить свой длинный меч. Он мог бы избежать следующего удара, сделав шаг назад, но это означало бы признать себя побежденным. Он продолжал стоять на своем месте и попытался перехватить свистящее копье Мейшу своим мечом. Слишком поздно!

Девятидюймовое лезвие копья молниеносно врезалось в его шлем. Металл выдержал, но один рог отлетел в реку. Мотозане попытался устоять, пальцы ног конвульсивно цеплялись за балку. Даже падая, он пробовал ударить Мейшу длинным мечом, Он отлетел в сторону, — его красная броня казалась каплей крови, повисшей в воздухе на один миг, — последовал всплеск, и он исчез в водах Уджи.

Чикара, наблюдавший за своим бойцом с берега, был в ярости.

— Десять золотых монет, — крикнул он, — тому, кто убьет этого монаха.

Полсотни самураев одновременно соскочили со своих коней и сбросили обувь. Они побежали к мосту, одни с мечами, другие с копьями, смотря какое оружие они предпочитали. Там, где мост кончался, на балку можно было ступить только одному бойцу. Забыв о дисциплине, самураи дрались друг с другом за возможность добыть славу и обещанную награду.

Мейшу ждал на балке, замечая все изменения в окружающей обстановке. Небо стало лазурным, солнце уже клонилось к западу. Пролетела стая диких гусей, они кричали, как погибшие души. На другом берегу тысячи коней у подхода к мосту били копытами и беспокойно фыркали.

Первый самурай вышел на середину. Полный рвения, он поскользнулся, прежде чем успел нанести удар. Его место сразу занял второй самурай, и с ним произошло то же самое. Третий был осмотрительнее. Он двигался осторожно, выставив вперед свой меч. Его встретила бешеная атака. Казалось, Мейшу чувствовал себя так же свободно на балке шириной в шесть дюймов, как если бы он упражнялся в доджо. Копье нанесло один, два, три удара, раньше чем осторожный самурай смог парировать. Он полетел вниз вслед за своими товарищами.

Четвертый боец начал с бешеного нападения мечом. Он размахивал мечом как безумный, не заботясь о своей жизни. Мейшу легко увернулся от первого нападения, экономя свои силы и стараясь затянуть бой, чтобы выиграть время. Наверняка этот сумасшедший поскользнется и упадет в реку. Мейшу был прав, но прежде чем этот четвертый упал, его меч врезался в копье Мейшу и срезал лезвие. Мейшу выбросил бесполезное древко и извлек свой меч, чтобы успеть схватиться со следующим.

Он встретил еще восемь человек, сменявших друг друга, головокружительной демонстрацией техники фехтования. Мейшу применял стиль зигзага, креста, водяного колеса, восьмерки, переплетения и стрекозы, и всех их отправил в реку.

Тринадцатый противник напал быстро, опустив голову. Мейшу ударил обеими руками по центру шлема. Шлем раскололся, и меч пробил череп самурая, разбрызгивая мозг и кровь; меч прошел вниз до грудной клетки, и там застрял. Когда убитый падал, меч Мейшу, застрявший в грудной клетке, закрутился и сломался у самой рукоятки.

Мейшу шагнул назад, вытирая с лица пот. Он хорошо сражался и победил тринадцать противников. Теперь, чем бы ни кончилась борьба — останется он жив или погибнет, — его репутация воина сохранится в последующих поколениях. Долго было тихо, к мосту никто не подходил. Потом, с боевым кличем, несколько человек подскочили к мосту, чтобы вступить в бой. Он извлек свой короткий меч, и даже в этом невыгодном положении ему удалось справиться со следующими пятью; он дрался с яростью берсерка. Получив несколько ран, Мейшу продолжал стоять на мосту, но в это время подошел Йоши и велел ему уйти.

— Дайте мне только второй длинный меч, сэнсэй, и я уничтожу всю их армию, — сказал монах. — Мне не нужна помощь. — Лицо его горело от возбуждения.

— Все-таки тебе надо отдохнуть, переменить броню и взять новое оружие. Не спорь! Уходи, прежде чем новый противник подойдет. У тебя есть еще возможность, если поспешишь. — Настойчивый тон Йоши образумил Мейшу. Он понял, что распоряжения его сэнсэя продиктованы здравым смыслом. Он потеснился, сохраняя неустойчивое равновесие, и поменялся местами с Йоши.

— Я вернусь скоро, как только смогу, — сказал Мейшу. Йоши уже занялся следующим противником и не ответил. Мейшу устало побрел к Бюодо-ин, где его тепло встретили и осыпали похвалами Йоримаса и принц. Он снял броню; на ней было шестьдесят три углубления, пять были прорезаны насквозь, и там находились небольшие ранки. Он привел себя в порядок, промыл раны и собирался опять надеть броню. Йоримаса сильной рукой остановил его.

— Нет, — сказал Йоримаса. Он крепко держал Мейшу за плечо. — Ты достаточно сделал здесь. У меня есть для тебя более важное поручение. — Он покачал головой, когда Мейшу хотел возразить. — Наша судьба зависит от тебя. Я надеялся, что монахи Нары пойдут на север, когда мы не явились в первый благоприятный день. Но, видимо, они наготове и ждут там моих распоряжений. Они не придут вовремя, чтобы спасти нас. Единственный выход таков: ты тайно уйдешь в Нару с письмом к командиру. Скажи им, что мы в осаде, и приведи их сюда. Если Тайра узнают тебя, они разгадают наш план, поэтому закрой лицо и иди… с помощью Будды… быстро!

Мейшу не хотелось уходить, хотя он понимал важность поручения. Без монахов-воинов Нары все будет потеряно.