восклицание:
«…И не верьте тем, кто скажет вам, что ложь может победить хотя бы на время! Гоните этого человека от себя, как бы он ни был близок вам раньше…»
Анатолию померещилось, что отец показывает пальцем на него, и с испугом огляделся вокруг. Блиндаж комендантского взвода был по-прежнему пуст. Никто не помешал ему прослушать речь до конца…
– …Кем же он тебе приходится, академик этот? – спросил майор.
– Отец, – ответил Анатолий безразличным тоном.
– Вон оно что! – не без удовольствия отметил майор и прибавил участливо: – Давно с отцом-то видался? Могу отпустить на денек.
Анатолий чуть было не крикнул: «Нет, нет, не надо!» – но вовремя удержался, ответил с достоинством, что считает невозможным воспользоваться этим разрешением, когда десятки тысяч других бойцов такой возможности не имеют. И, уже полностью войдя в привычную роль, пустился в рассуждения о том, что отца, наверное, не столько обрадовало бы их свидание, сколько огорчило неблагородство сына по отношению к своим товарищам.
– Правильный у тебя отец, и воспитал он тебя правильно, – заключил майор.
…Анатолию пришлось немало потрудиться, когда готовилась Усть-Тосненская операция. Вместе с другими бойцами своей части он рыл траншеи и ходы сообщения. Только другие не роптали на судьбу, а он всем и каждому высказывал свое недовольство тем, что ему не придется принять участие в наступлении с этих позиций…
В октябре сорок второго года неожиданно для себя Анатолий оказался в составе одной из стрелковых дивизий заново сформированной 67-й армии. Правда, всего лишь в комендантском взводе, обслуживающем штаб этой дивизии…
При встрече со Звягинцевым на лесной тропе в десяти километрах от Невы Анатолий узнал его с первого взгляда, но прикинулся, что не узнает. Намеренно ускорил шаг, держа ладонь у своей ушанки ребром вперед.
Когда они разминулись, Анатолий вздохнул с облегчением. Он так же, как и Звягинцев, но по разным причинам, интуитивно содрогнулся при этой встрече. Она напомнила ему о том, что так хотелось забыть. Забыть навсегда! Ведь именно Звягинцев был первым советским командиром, который оказался на его пути при возвращении от немцев, после всего того, что произошло в Клепиках.
«Пронесло!» – решил Анатолий, окончательно поверив, что сейчас Звягинцев не узнал его. Но в этот самый момент и раздался резкий командный оклик:
– Товарищ боец!
Анатолий замедлил шаг, мучительно стараясь сообразить, как ему следует вести себя. Сделать вид, что не услышал этого оклика, явно обращенного к нему? Нет, это было невозможно.
Он повернулся и опять козырнул подполковнику, стоявшему в нескольких метрах от него.
– Валицкий?! – сказал тот, не то спрашивая, не то утверждая.
– Я, товарищ подполковник, – преувеличенно громко откликнулся Анатолий. Свою линию поведения он определил в самый последний миг: держаться строго по уставу. Никаких лишних слов. Никаких воспоминаний. Только «да», «нет», «есть» и «слушаюсь»…
– Мы ведь с вами знакомы! – произнес Звягинцев, несколько удивляясь такой отчужденности Анатолия. – Моя фамилия Звягинцев.
– Так точно, товарищ подполковник…
Теперь в замешательстве оказался уже Звягинцев: он не знал, о чем ему разговаривать с этим парнем, для чего остановил его.
И это замешательство Звягинцева почувствовал Анатолий. Ему было неведомо, встречался ли Звягинцев с Верой, рассказала ли она ему о том, что произошло между ними в последний раз. И тем не менее решил, что надо использовать его замешательство, постараться сократить неприятную встречу, поскорее уйти. Но уйти так, чтобы не вызвать никаких подозрений.
В душе же Звягинцева шевельнулась смутная надежда: «Может быть, этому человеку что-нибудь известно о Вере?» Однако спросил его о другом:
– Почему вы… с топором?
– Ребята просиди дров нарубить. Для печки, – бодро ответил Анатолий.
– Где служите? – опять спросил Звягинцев, мысленно негодуя на себя за то, что задает ненужные вопросы.
– При штабе, – ответил Валицкий, и лицо его опять приняло отчужденное, замкнутое выражение. Он явно давал понять, что не только не обязан, но и не имеет права, не зная должности остановившего его командира, давать ему более точные сведения…
– Вот что… – не глядя на Анатолия и как-то нерешительно продолжал Звягинцев, – я хотел вас спросить… вы… Королеву давно не встречали?
– Очень давно, товарищ подполковник, – ответил Анатолий, ловя ускользающий взгляд Звягинцева. И добавил уже с явным вызовом: – Война ведь идет. Разве сейчас до этого?.. Я даже отца родного с прошлой зимы не видел!
«Ваш отец погиб, умер от голода!» – чуть было не крикнул Звягинцев. Но промолчал, почувствовав еще большую неприязнь к этому человеку. То, что Анатолий, которого Вера когда-то любила, совершенно не интересуется ее судьбой, то, что также, по-видимому, безразлична ему судьба собственного отца, потому что до сих пор не знает о его смерти, не могло вызвать у Звягинцева ничего, кроме отвращения и злости.
Он попытался подавить в себе эти чувства. Подумал, что, может быть, несправедлив к Анатолию. Десятки тысяч бойцов не знают сейчас о судьбе своих родных и близких…
– Извините, – совсем не по-военному сказал Звягинцев. – Я просто думал, что…
Он не успел досказать, что именно думал. В этот момент послышался голос Малинникова:
– А я тебя возле машины ищу… Черта лысого, а не часы в этом военторге купишь! Подворотнички вот взял. И на твою долю тоже…
Анатолий не упустил этого момента.
– Разрешите быть свободным, товарищ подполковник! – отчеканил он, обращаясь к Звягинцеву.
– Да, да. Идите, – сказал в ответ Звягинцев.
Анатолий четко повернулся и моментально исчез в лесу, слегка помахивая топором.
– Кто такой? – глядя вслед ему, спросил Малинников.
– Так… знакомый.
– Служили, что ли, вместе?
– Нет, – покачал головой Звягинцев. – Вместе мы не служили…
22
Генерал Жуков вернулся из войск в штаб Воронежского фронта далеко за полночь. Ему доложили, что звонил Сталин и будет звонить снова в два часа.
На подготовку к докладу Верховному оставалось всего двадцать минут. Фактически же звонок аппарата ВЧ раздался через девятнадцать, то есть в два часа без одной минуты.
– Соединяю с товарищем Сталиным, – послышался в телефонной трубке густой бас Поскребышева.
А еще через мгновение до слуха Жукова донесся другой, хорошо знакомый ему голос:
– Здравствуйте, товарищ Жуков. Есть мнение, что вам следует выехать на Волховский фронт.
Сказав это, Сталин умолк, давая собеседнику возможность осознать смысл услышанного. В такой
