Приличий она не нарушает, зачем же держать ее в строгости?

Когда вошли в беседку, служанки подали чай, а Фэнцзе расставила кубки и разложила палочки для еды. За столик, стоявший на возвышении, сели матушка Цзя, тетушка Сюэ, Баочай, Дайюй и Баоюй. За столик с восточной стороны — Сянъюнь, госпожа Ван, Инчунь, Таньчунь и Сичунь, а за столиком с западной стороны, у дверей, пустовало два места — для Ли Вань и Фэнцзе, которые не осмеливались сесть при старших и стояли в ожидании у столиков матушки Цзя и госпожи Ван.

— Принесите пока с десяток крабов, и хватит, — распорядилась Фэнцзе, — остальные пусть варятся на пару. Когда понадобятся, мы скажем.

Она потребовала воды, вымыла руки и, продолжая стоять, начала чистить самого большого краба для тетушки Сюэ.

— Я очищу сама, так вкуснее, — сказала тетушка Сюэ, — не беспокойся!

Тогда Фэнцзе подала краба матушке Цзя, а затем Баоюю.

— Подогрейте вино, — приказала она служанкам и распорядилась приготовить для мытья рук воду с порошком из зеленого горошка, для аромата добавить туда листья хризантемы и корицы.

Сянъюнь съела одного краба и поднялась с места, чтобы угостить остальных. Она вышла из павильона, позвала служанок, приказала им наполнить два блюда крабами и отнести наложницам Чжао и Чжоу. Когда она вернулась, Фэнцзе сказала:

— Ты ешь, а о гостях я сама позабочусь! Успею поесть, когда все разойдутся.

Но Сянъюнь не согласилась, приказала поставить в боковой галерее два столика и пригласила Юаньян, Хупо, Цайся, Цайюнь и Пинъэр.

— Вторая госпожа, — обратилась Юаньян к Фэнцзе, — если вы позаботитесь о старой госпоже, я пойду поем.

— Иди, иди, не беспокойся! — ответила та.

Сянъюнь вернулась на свое место, а Фэнцзе и Ли Вань продолжали прислуживать.

Немного погодя Фэнцзе пошла в галерею, при ее появлении Юаньян, с аппетитом уплетавшая крабов, встала.

— Зачем вы пришли, вторая госпожа? — спросила она. — Дали бы нам хоть немного побыть одним!

— Ты совсем распустилась за последнее время, Юаньян! — улыбнулась Фэнцзе. — Я вместо тебя прислуживаю за столом, а ты не только не благодаришь меня, а еще обижаешься! И даже не торопишься налить мне кубок вина!

Юаньян со смехом вскочила, налила вино и поднесла к самым губам Фэнцзе. Та, не отрываясь, выпила. Хупо и Цайся наполнили второй кубок, Фэнцзе и его осушила. Тогда Пинъэр быстро очистила краба и подала Фэнцзе кусочек.

— Полейте уксусом и положите побольше имбиря, — сказала Фэнцзе.

Покончив с крабом, она поднялась.

— Вы ешьте, а я пойду.

— Какая вы все же бессовестная! — вскричала Юаньян. — Всех наших крабов съели!

— Попридержи язык! — засмеялась Фэнцзе. — Ты, наверное, не знаешь, что приглянулась второму господину Цзя Ляню и он хочет просить у старой госпожи разрешения взять тебя в наложницы?

— Ай! Это вы все сами придумали! — воскликнула Юаньян, прищелкнув языком, и покраснела от смущения. — Ох, и вытру я свои грязные руки о ваше лицо!

Она встала и потянулась руками к Фэнцзе.

— Дорогая сестра! — притворившись испуганной, взмолилась Фэнцзе. — Извини меня!

— Если бы даже Юаньян захотела перейти жить ко второму господину Цзя Ляню, сестра Инъэр ей никогда не простила бы этого! — рассмеялась Хупо. — Вы только поглядите, она не съела и двух крабов, а уже успела выпить два блюдца уксуса![274]

Пинъэр, чистившая жирного краба, вскочила и хотела мазнуть им Хупо по лицу.

— Сейчас я тебе покажу, болтушка! — в шутку напустилась она на девушку.

Хупо, смеясь, увернулась, и Пинъэр угодила крабом прямо в щеку Фэнцзе.

— Ай-я! — вскрикнула Фэнцзе от неожиданности.

Все громко расхохотались.

— Ах ты дохлятина! — рассердилась Фэнцзе, но тут же, не выдержав, рассмеялась. — Так объелась, что ничего не видишь! Меня вздумала мазать?

Пинъэр поспешно вытерла Фэнцзе щеку и побежала за водой.

— Амитаба! — воскликнула Юаньян. — Это вам в наказание за то, что вздумали шутить надо мной!

— Что там у вас случилось? — раздался голос матушки Цзя, которая услышала шум и смех на террасе. — Расскажите, мы тоже посмеемся!

— Вторая госпожа хотела у нас стащить краба, а Пинъэр рассердилась и измазала ей лицо, — ответила Юаньян, — вот они и подрались.

Матушка Цзя и госпожа Ван рассмеялись.

— Вы бы хоть пожалели ее, — сказала матушка Цзя, — неужели не видите, до чего она тощая да хилая? Дали бы и ей немного попробовать.

— Хватит с нее и клешней, — со смехом ответили Юаньян и остальные служанки.

Между тем Фэнцзе успела умыться, вернулась в павильон и опять стала прислуживать матушке Цзя.

Болезненная Дайюй съела лишь две клешни. Матушка Цзя тоже была осторожна. Вскоре все вымыли руки и отправились любоваться цветами, рыбками в пруду, гулять и развлекаться.

— Ветер поднялся, — сказала госпожа Ван матушке Цзя, — вам лучше вернуться домой. А завтра, если будет желание, можно снова сюда прийти.

— Я об этом подумала, — согласилась матушка Цзя, — только не хотела своим уходом портить всем настроение. Но раз и ты так считаешь, давай уйдем.

Она обернулась к Сянъюнь и сказала:

— Смотри, чтобы брат Баоюй не съел лишнего!

— Непременно! — кивнув головой, пообещала Сянъюнь.

— И вы не очень-то увлекайтесь, — обратилась матушка Цзя к Баочай и Сянъюнь. — Крабы хоть и вкусны, но пользы от них никакой. Только живот может разболеться, если не знать меры.

— Конечно! — поддакнули девушки.

Проводив матушку Цзя и госпожу Ван до ворот, они вернулись и приказали снова накрыть столы.

— Пожалуй, не стоит, — заметил Баоюй, — давайте лучше займемся стихами. А посреди павильона надо поставить большой круглый стол, подать вино и закуски, пусть каждый ест и пьет сколько хочет. Так куда интереснее.

— Совершенно верно, — поддержала его Баочай.

— Все это так, — заметила Сянъюнь, — но вы забыли о служанках.

— Для них накроем отдельный стол, — ответили ей.

Сянъюнь распорядилась накрыть еще стол, положила на блюдо горячих крабов и предложила Сижэнь, Цзыцзюань, Сыци, Шишу, Жухуа, Инъэр и Цуймо занять места.

На склоне холма в тени коричного дерева разостлали два цветных коврика, расставили вино и закуски и усадили там младших служанок, наказав им быть наготове на случай, если они понадобятся.

Затем Сянъюнь достала листок с темами для стихов и булавками приколола к стене. Но, прочитав, все дружно заявили, что темы совсем незнакомые и малопонятные и сочинять стихи будет трудно. Тогда Сянъюнь заявила, что задавать рифмы не станет.

— Вот и хорошо, — заметил Баоюй. — Не люблю заданные рифмы.

Дайюй не очень нравились крабы, да и вином она не увлекалась, поэтому приказала принести табуретку, села у самых перил и забросила удочку в пруд. Баочай, облокотившись о подоконник, срывала лепестки с веточки коричника, которую держала в руке, и бросала в пруд, наблюдая, как их хватают рыбки.