а ты огрызаешься! Подумай, каково мне? Не знаю, на кого ты в обиде, на меня или на второго господина, одно вижу — ты все время держишь камень за пазухой! Чего же ты хочешь? Я все сказала, теперь говори ты!
Она круто повернулась и вышла из комнаты. Тут Баоюй обратился к Цинвэнь:
— Незачем тебе было сердиться. Я сразу догадался, чт
Цинвэнь печально опустила голову и, сдерживая слезы, ответила:
— Вы хотите меня прогнать? Но вы не можете так поступить, если даже недовольны мною!
— Ты раньше не устраивала таких скандалов, — сказал Баоюй. — Вот я и подумал, что тебе лучше уйти… Скажу матушке, пусть отпустит тебя!
Он уже собрался идти, как снова появилась Сижэнь.
— Ты куда?
— К матушке, — ответил Баоюй.
— Зря! Не надо позорить Цинвэнь! Даже если она хочет уйти, с таким делом торопиться не следует. Успокоишься, гнев пройдет, а потом, при случае, заведешь об этом разговор. Если же пойдешь прямо сейчас, матушка поймет, что это неспроста.
— Ничего она не поймет, я просто скажу, что Цинвэнь хочет уйти и все время скандалит, — возразил Баоюй.
— Когда это я скандалила и говорила, что хочу уйти? — со слезами воскликнула Цинвэнь. — Вы сами на меня напустились, а теперь я же и виновата. Что ж, идите, докладывайте! Чем уйти, я лучше разобью себе голову!
— Странно! — заметил Баоюй. — Уходить не хочешь, а скандалишь! Но скандалов я не выношу, так что лучше нам расстаться!
Баоюй решительно направился к выходу. Сижэнь забежала вперед и опустилась на колени, преградив ему путь.
Остальные служанки, которые за дверьми прислушивались к разговору, ворвались в комнату, тоже стали на колени и принялись умолять Баоюя не прогонять Цинвэнь.
Баоюй поднял Сижэнь, велел встать остальным, а сам сел на кровать и со вздохом обратился к Сижэнь:
— Посоветуй, как быть! Я страдаю, а никто меня не жалеет!
Баоюй заплакал, а вслед за ним и Сижэнь. Цинвэнь хотела что-то сказать, но тут появилась Дайюй, и Цинвэнь поспешила уйти.
— Такой большой праздник, а ты плачешь! Неужели поссорились из-за пирожков с рисом? — спросила Дайюй.
Баоюй и Сижэнь улыбнулись.
— Впрочем, я все понимаю, можешь не отвечать, — добавила она, похлопав Сижэнь по плечу, — лучше скажи, что у вас с супругом произошло? Может быть, помирить вас?
— Зачем вы шутите, барышня? — отодвинувшись от Дайюй, промолвила Сижэнь. — Ведь я простая девчонка!
— Ну и что же! — возразила Дайюй. — А я считаю тебя золовкой!
— Зачем ты над ней насмехаешься? — с упреком сказал Баоюй. — Пусть даже так, но сплетничать могут другие, а ты не должна! Сижэнь этого не перенесет!
— Барышня, вы и представить не можете, как я страдаю! — воскликнула Сижэнь. — Я буду служить ему до последнего вздоха!
— Не знаю, как другие, а я непременно умру, оплакивая тебя! — вскричала Дайюй.
— Тогда я стану монахом! — решительно заявил Баоюй.
— Попридержал бы язык! — одернула его Сижэнь. — Нечего болтать глупости!
Дайюй зажала рот, чтобы не рассмеяться, и сказала:
— Ты уже дважды обещал стать монахом! Отныне буду записывать все твои обещания!
Баоюй понял, что она намекает на их недавний разговор, и улыбнулся. Дайюй посидела немного и ушла.
Пришел слуга и сказал Баоюю:
— Вас приглашает к себе старший господин Сюэ Пань.
Пришлось Баоюю пойти. Сюэ Пань хотел выпить с Баоюем вина, и отказаться было невозможно. Уже на закате Баоюй возвратился к себе и увидел, что во дворе на тахте кто-то спит. Баоюй подумал, что это Сижэнь, тихонько подошел и толкнул спящую в бок.
— Что, уже не болит? — спросил он.
Но оказалось, что это Цинвэнь. Она повернулась и недовольным тоном произнесла:
— Опять пристаешь!
Баоюй сел на тахту, привлек девочку к себе и улыбнулся:
— До чего же ты стала гордой! Утром я сказал тебе слово, а ты в ответ — десять! Это бы ладно, но зачем ты напустилась на Сижэнь? Ведь у нее были самые добрые намерения!
— И без того жарко, а ты прижимаешься! — сказала Цинвэнь, пропустив его слова мимо ушей. — Что подумают люди, если увидят? Ведь я даже недостойна сидеть рядом с тобой!
— Сидеть недостойна, а лежать? — с улыбкой спросил Баоюй.
Цинвэнь хихикнула.
— Ты прав! Надо вставать. Пусти, я пойду искупаюсь. Сижэнь и Шэюэ уже искупались. Если они нужны, я позову.
— Я только что выпил вина и охотно бы искупался, — заявил Баоюй. — Давай вместе!
— Что ты, что ты! — замахала руками Цинвэнь. — Я боюсь! Помню, Бихэнь как-то прислуживала тебе при купании, так вы просидели часа два-три запершись! А потом, когда я вошла, воды на полу было налито по самые ножки кровати, даже циновка залита! И как вы с ней там купались?! Вот смеху было потом! Но у меня нет времени подтирать воду, и незачем тебе со мной купаться. Да и вообще сегодня не так уж жарко, так что не обязательно мыться! Лучше я принесу таз с водой, умоешь лицо и причешешься. Недавно сестра Юаньян дала мне немного фруктов, они лежат охлажденные в хрустальном кувшине. Хочешь, велю подать?
— Ладно, не хочешь — не купайся, вымой руки и принеси фрукты, — велел Баоюй.
— А кто обозвал меня растяпой? — усмехнулась Цинвэнь. — Ведь я веер сломала! Разве я заслуживаю такой чести, принести тебе фрукты? Чего доброго, разобью блюдо, что тогда будет?
— Если хочешь — разбей! — сказал Баоюй. — Вещи служат человеку, и он вправе делать с ними что хочет! Например, веер! Он создан для того, чтобы им обмахивались. Но если тебе хочется, можешь его сломать! Только не надо на нем срывать свой гнев! Так же кубки и блюда! В них наливают напитки и кладут яства. Их можно и разбить, но не со злости. В этом и заключается любовь к вещам.
— В таком случае я охотно сломала бы веер, — сказала Цинвэнь. — Очень люблю треск.
Баоюй засмеялся и протянул Цинвэнь веер. Она, тоже смеясь, разломала его пополам.
— Великолепно! — воскликнул Баоюй. — Ломай еще, только чтобы треск был погромче!
— Перестань безобразничать! — раздался в этот момент голос проходившей мимо Шэюэ.
Баоюй вскочил, выхватил у Шэюэ веер и, протягивая Цинвэнь, сказал:
— Вот, ломай…
Цинвэнь взяла веер, разломала на кусочки, и они с Баоюем стали смеяться.
— Что это значит? — удивилась Шэюэ. — Зачем вы сломали мой веер? Нашли забаву!
— Открой ящик и выбери другой! — с улыбкой предложил Баоюй. — Подумаешь, какая ценность!
— Достал бы уж сразу все веера, пусть ломает! — посоветовала Шэюэ.
— Прекрасно, вот и принеси их! — воскликнул Баоюй.
— Я такой глупости не сделаю! — заявила Шэюэ. — Пусть сама принесет, руки не отсохли!
Цинвэнь опустилась на тахту и сказала:
— Сейчас я устала, а завтра снова буду ломать.
Баоюй засмеялся.
