'Вот это номер, чтоб я помер! — пробормотал Кис, садясь за руль. — А я-то хорош: «Что о вас ваша гостья подумает!» — передразнил он самого себя.

— В России с какого возраста наступает совершеннолетие? — спросил Реми.

— С восемнадцати.

— Как у нас, значит… А парнишке этому восемнадцати-то еще нет. Я полагаю, что в вашем Уголовном кодексе, как и в нашем, половые связи с несовершеннолетними…

— Слушай, Реми, я скажу тебе одну вещь, с которой ты, может, и не согласишься, но… Видишь ли, я против одного: насилия. А если полюбовно… Скажи мне, почему двое шестнадцатилетних могут заниматься любовью безнаказанно, но если одному из них есть восемнадцать, а другому нет — то это становится преступлением? Логики мало, а? Гомик он или нет — их дело, в конце концов, лишь бы никто никого не принуждал, не насиловал ни морально, ни физически. Но мальчик сам пришел в гости, ты же видел — с подарком… Так что никуда стучать я не буду, не мое это дело. Пусть тешатся, раз их так природа устроила… Я это мало понимаю, но… Не все, наверное, можно на свете понять.

— Да я вовсе не предлагаю тебе в вашу полицию сообщать. Это я так, проверяю, насколько прочно мы его держим.

— Держим мы его прочно, хотя больше страхом, чем реальной угрозой: уголовное дело еще доказать надо, — кивнул Кис. — Ты к Ксюше? Я тебя довезу, а потом попробую к Рите наведаться — к той девице, которая «официантками» ведала… Где вы встречаетесь?

— У Александры дома. Я приглашен на обед.

— Везет тебе! И девушка есть любимая, и обедом накормят…

— А ты позови Александру поужинать. Она ведь тебе нра… Извини, не мое это дело… Но отчего не пригласить? И мне услужишь: побуду с Ксюшей наедине.

— Простой ты, парень. С какой это стати она пойдет со мной? Думаешь, ей не с кем по ресторанам шататься? Ты понимаешь, что такое известная журналистка? Да вся московская элита с ней дружбу водит, и половина мужской части за ней ухаживает! Куда уж тут мне, со свиным рылом да в калашный ряд…

— Что? — не понял Реми русское выражение.

— Придется тебе с этой дуэньей сидеть, вот что. Между прочим: о наших открытиях о знакомстве Тимура с Александрой, как ты понимаешь, ни слова — ни той сестрице, ни другой. Ну, а мне звать старшую в ресторан ни к чему: все равно откажет, не пойдет.

— Как знать… Что-то в ее глазах есть странное, когда она на тебя смотрит. Что-то такое… Похожее на сожаление.

— Ага, она так же и на стенку смотрит: жалеет, что та стенкой уродилась и что судьба у нее — стеночная. Ты славный парень, и я ценю твою тактичность, только давай не будем, Реми…

Стол был накрыт, салаты заправлены, пышущая жаром духовка выключена. Александра придирчиво оглядела принарядившуюся Ксюшу.

— Припудрись немножко. И румян добавь. Очень уж ты бледненькая. И синяк надо запудрить… Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

Ксюша была рассеянна и избегала смотреть на Александру. Слава богу, сестра отнесла это за счет пережитого Ксюшей шока и нервного состояния перед свиданием. Шок-то, оно, конечно, шок, но у Ксюши нервная система будь здоров, крепкая, а вот что ее донимало, так это мысли о знакомстве Саши с убитым Тимуром. Ей очень хотелось узнать, так ли это, и очень хотелось понять, к каким выводам этот факт ведет — если можно считать, что это уже факт , а не ее догадки. Но она не могла расспрашивать Александру, это было выше ее сил. Да и не скажет ей ничего сестра… Но только в ее уме вдруг связались разрозненные кусочки информации и начали выстраиваться в картину…

В ужасную картину! Саша, которая за последние полтора года так сильно изменилась, была знакома с этим Тимуром — вот и кандидатура, которую она до сих пор безуспешно искала, на то, чтобы объяснить причины этих перемен с сестрой и найти их виновника! Потому что Саша это знакомство тщательно скрывала и продолжает скрывать… А когда скрывают — то ничего хорошего, значит, в таком знакомстве нет!

И Саша не могла не знать, где этот тип живет… И Саша придумала всю эту историю с Шарон Стоун. И послала Ксюшу разыгрывать француза в квартиру, хозяина которой убили. И где, возможно, были отпечатки Александры. И тогда получается, что все эти разговоры о невероятном совпадении — пустая болтовня. Никаких совпадений тут вовсе и нет, и ими даже не пахнет, — а есть коварный, дьявольский план, чудовищный замысел…

— Ксюша!

— А? — очнулась Ксения. — Прости, я… Я задумалась.

Саша понимающе улыбнулась и погладила сестру по волосам:

— Я уйду. Не буду вам мешать.

— Почему?

— Ксюшенька, проснись, девочка. Я сказала: не буду вам мешать.

— А-а… Спасибо… А ты куда пойдешь?

— К Наташке. У нее переночую.

— Переночуешь? Ты хочешь уйти на всю ночь?

— Я же не бифштексы могу помешать вам есть! Я о другом! Пора бы и тебе было об этом подумать!

— Об этом ? Но, Саша… Я к этому не готова! Мне надо к Реми привыкнуть, ты не понимаешь? Ты знаешь, сколько раз мы встречались в общей сложности? Пять! Всего пять! Он милый, чудный, Реми, я люблю его… Я люблю его так, как можно любить мужчину через пять дней… Но это еще не то, этого мало! Он еще чужой. Он волнует меня, да, когда целует, когда обнимает, но спать с ним? Нет-нет, я не могу, еще рано, я еще этого не хочу!

— Захочешь. Если он настоящий мужчина. Но ему надо предоставить возможность. То есть — квартиру. Что я и собираюсь сделать.

— Я тебя умоляю, не надо! Иди к Наташке, если ты так решила, и спасибо, что ты такая деликатная, но приходи обратно! Не надо на всю ночь!

— Ксюша, ты думаешь только о себе. А нужно подумать о Реми. Он мужчина! И он должен обладать женщиной. Иначе ты его не удержишь! Он уедет к себе во Францию и заведет себе другую. А я хочу, чтобы вы были вместе, чтобы вы поженились… Он хороший парень, Ксюша, это видно. Я в тот раз со зла сказала тебе, прости. Он славный, добрый, умный мужик, и он тебя любит. Больше того — и важнее того, — он тебя ценит. Это далеко не всегда совпадает — любить и ценить… Я хочу, чтобы он женился на тебе и увез тебя отсюда. Подальше от этого страшного города, в котором каждый день убивают, пытают, насилуют… И я не хочу, чтобы он, не зная, куда девать свои нерастраченные желания, которые ты в нем вызываешь, завел себе бабу в Париже. Ты должна с ним переспать!

— Боже мой, опять! Опять, Саша? Ты снова говоришь мне, что я «должна»? А нельзя ли просто любить, как любится? И заниматься любовью, потому что сгораешь от нетерпеливого желания, а не потому, что «надо»?

— Так это «надо» тебе, дурочка. Тебе, и никому другому! Если ты сейчас его упустишь — потом не вернешь. А мужика надо привязывать постелью. Тогда ты будешь — егоженщина , а не абстракция. И вот тогда у тебя появится шанс, что он тебя не забудет. А так — ты всего лишь милый пушистый котеночек: поиграли с приятностью, разошлись и забыли.

— Это цинично, Саша! Ты стала циничной, вот что. Раньше ты такой не была!

— Это жизнь цинична, сестричка. А не я. Я лишь стала эту жизнь понимать. И ты поймешь со временем… А пока что поверь старшей сестре. Я ухожу с ночевкой. И предоставь Реми вести солирующую