— Миледи, послушайте меня! Ник был невменяем. Мы с Джимом вдвоем едва справились с ним и оттащили в его комнату. Как только он успокоится…

Я оттолкнула его и, хотя в голове моей пульсировала боль, а тело возражало против малейших движений, соскользнула с кровати.

— Я хочу его видеть. Отведите меня к нему. Через минуту в комнату вошел доктор Брэббс.

С возгласом облегчения я протянула к нему руки.

— Я приехал, как только узнал о несчастье, — сказал он, прижимая меня к груди.

— Джим послал Полли ко мне с новостями. Что, ради Господа, случилось?

— Кажется, Ариэль упала с лестницы.

— Я хочу видеть мужа, — сказала я доктору Брэббсу. — Они заперли его…

— Это сделал он? — спросил мой друг. — Скажи мне правду, девочка. Это твой муж столкнул тебя с лестницы?

Я качнулась, ослабевшая от ушибов и собственной нерешительности. Кажется, это он меня столкнул, кто-то меня столкнул, но я была достаточно разумна, чтобы понимать последствия такого допущения. Я должна была узнать, действительно ли Николас пытался меня убить. И если так, то почему. Я хотела это знать.

— Я хочу его видеть, — сказала я доктору Брэббсу. — Пожалуйста… Они дали ему что-то, чтобы успокоить его.

Я смотрела в глаза доктора, надеясь, что он поймет, что я имела в виду.

Тихонько выругавшись, Брэббс, не выпуская меня из объятий, попытался помочь мне встать.

— Да, я разрешу тебе повидать этого дьявола в последний раз. Мы все хотим знать правду.

Поддерживая меня, Брэббс вышел из приемной Тревора. Мы миновали Адриенну и глазеющих на нас слуг. Тилли стояла в стороне, молитвенно сложив руки, но глаза ее заблестели, когда я слабо улыбнулась ей, стараясь ободрить ее. Я заметила Би, наблюдающую за нами из темного угла, рот ее кривился в злорадной и самодовольной улыбке. Видя, как она по-журавлиному вытягивает шею, чтобы увидеть, как мы с трудом поднимаемся по лестнице, я невольно вспомнила грача на подоконнике и то ощущение нависшего над нами мрачного рока, которое распространялось от него.

— Я говорила вам, — услышала я ее голос. — Я вас предупреждала. Он и вас убьет…

Закрыв глаза, я прижалась лицом к груди доктора Брэббса, стараясь выбросить злые слова из головы, стараясь забыть о боли, пронизывавшей все мое тело при каждом шаге.

— Скорее, — торопила я доктора, хотя сама еле передвигала ноги. — Я должна его увидеть прежде, чем подействует успокоительное лекарство, доктор Брэббс, пока он еще в ясном сознании.

Я старалась выбросить из головы знание о действии опиума: я знала, что и одной его порции достаточно, чтобы вызвать в его организме губительную реакцию. Я знала, что это могло бы даже убить его.

Мне казалось, что прошли часы, пока мы наконец остановились перед дверью спальни моего мужа. Брэббс постучал, и изнутри послышался голос Джима:

— Кто там?

— Ее светлость хочет повидать мужа. Прошла минута в полном молчании. Потом мы услышали щелканье замка. Джим открыл дверь. На лице его я заметила выражение облегчения.

— Слава Богу, вы в порядке, — сказал он.

Я не ответила, зная, что мне следует беречь силы для встречи с мужем.

Комната, как и всегда, была темной и холодной. Николас стоял у окна, выделяясь черным силуэтом на фоне серебристого стекла.

— Выйдите, — приказала я Брэббсу и Джиму. — Я хочу поговорить с ним наедине.

— Я не позволю, — заупрямился Брэббс. — Черт возьми, девочка…

— Вон!

Моя ярость потрясла его, и с приглушенным проклятием он повернулся и вышел. Джим последовал за доктором и осторожно прикрыл за собой дверь.

Я стояла в темной комнате, тело мое пульсировало болью, более сильной, чем физическая, и исходившей изнутри. Больше всего на свете я хотела знать правду о случившемся. Столкнул ли Николас меня с лестницы? И если да, то почему?

Он выступил из тени. Отблеск горящих в камине углей упал на его лицо.

Я заметила, что черты его выражали мрачное отчаяние. Казалось, он не решается сделать шага ко мне, опасаясь напугать меня, но я чувствовала, что он всем сердцем желает заключить меня в объятия.

Когда он на пути ко мне остановился возле камина, я заметила, что его сумрачное лицо осветилось улыбкой облегчения, потом на мгновение он прикрыл глаза.

— Слава Богу, ты в порядке, — сказал он. Как и всегда, от богатого оттенками тембра его голоса я почувствовала, что колени мои слабеют. Я почувствовала, что опускаюсь на пол.

Николас подхватил меня. Внезапно я оказалась у него на руках, и меня оставили горькие мысли и гнев, а также рассудок. Я знала, что пропала, когда он сел на стул, баюкая меня на коленях, нежно прижимая к груди, как, должно быть, он привык укачивать Кевина.

— Любовь моя, — шептал он. — Расскажи, что случилось. Ты упала? Что, скажи, ради Бога, ты там делала? Это моя вина. Мне не следовало разрешать тебе спать отдельно от меня. Твое место здесь, со мной. Я позабочусь о тебе, любовь моя. Смотри, мне теперь гораздо лучше. Я не стал пить шерри, который мне прислал Тревор, хотя Бог свидетель, мне так хотелось его выпить. Мне это было нужно. Ты и не представляешь, что я почувствовал, когда увидел тебя у подножия лестницы, Ариэль. Я подумал, что снова потерял тебя. Боже, я чуть не сошел с ума. По-настоящему. Теперь я знаю, что такое безумие.

— Я пришла в твою комнату, — сказала я тихо, — но тебя там не было.

Он гладил мои волосы.

— Я работал. Помнишь ваш с Кевином портрет, который я начал писать?

Я пыталась логически рассуждать. Действительно, мне не пришло в голову заглянуть в студию. Я просто решила…

— Ариэль. Они заперли меня здесь, потому что .. потому что решили, что это я столкнул тебя.

Я слушала, как бешено бьется его сердце у моего уха, проклиная свою любовь, постоянно затмевавшую реальность и лишавшую меня ясности мысли.

— Конечно, ты скажешь, что меня не было рядом с тобой, что ты просто упала. Возможно, поскользнулась, подвернула ногу. Ариэль… любовь моя… они собираются отослать меня, если ты не убедишь их…

И тут в комнату ворвались другие голоса. Сначала я подумала, что мне это мерещится.

— Убери от нее свои грязные руки!

В ответ на это руки моего мужа обвились вокруг меня крепче.

— Ей нужен покой, Ник. Я принес лекарство, которое облегчит боль от ушибов. Твоя жена еще не оправилась от шока и нуждается в отдыхе.

— Я говорила, что это только вопрос времени! Монстр! О Боже, он ненавидит всех! Он убьет нас всех во время сна. Он уже преступил черту.

Руки милорда вцепились в мои волосы. Я чувствовала, как судорожно вздымается его грудь под моей покрытой ссадинами щекой. Подняв голову, я заставила себя открыть глаза и посмотрела на них.

— Я упала… — сказала я… — А теперь оставьте моего мужа в покое. Оставьте его в покое.

Их слова слились в невнятное гудение, в один гневный голос, от звука которого моя головная боль усиливалась. Я уже ничего не соображала и, когда холодный край стакана прижался к моей нижней губе, я перестала сопротивляться и проглотила горькую микстуру, предвидя, что погружусь в летаргию. Скоро я перестала ощущать боль. Я уплывала куда-то, гадая какими-то еще бодрствовавшими частицами своего рассудка, суждено ли мне будет проснуться.

Я проспала весь следующий день. Ночью я обнаружила, что с изножья моей постели на меня смотрят желтые глаза Вельзевула. Надо мной склонился Тревор, нежно проводя ладонями по моим рукам — вверх и вниз.

— Вы проснулись, — мягко сказал он. — Как чувствуете себя?