не покоробил меня так, как в первый раз. Я сам уже стал специалистом в этой области.
АФЕРА
На этот раз товар продавался быстро и по хорошим ценам. А пока я был Корее, Тимур с женой распродали все остатки от предыдущих партий. И как бы сам собой встал вопрос о следующем рейсе. Но был в этом вопросе один смущающий момент. Он касался тех условий, на каких Олег занял для нас деньги, а именно: получив кредит в тридцать тысяч долларов, мы с Тимуром в случае одного сделанного рейса должны были вернуть Шмакину по приезде Олега тридцать пять тысяч, а в случае двух рейсов – сорок.
Вопрос этот обсуждался еще до отъезда Олега.
– Как Шмакин узнает, сколько рейсов сделано? – спрашивал Румянов.
– Он может проверить это в любой момент, – заверил Олег. – Все списки пассажиров поступают к ним в Управление научным флотом. И вообще, я не хотел бы идти на такой шаг; у нас со Шмакиным все строится на полном доверии.
И вот теперь надо было решить, стоит ли затевать еще один рейс. Я полагал, что заработал уже достаточно, и предпочел бы отправиться поскорее в Питер и продолжить свои научные изыскания. К тому же не следовало искушать судьбу. Это как в азартных играх: повезло? выиграл? – и уходи!
Но однажды, вернувшись со склада, я услышал из кухни разгоряченный голос Малики:
– Ты же ничего толком не заработал! Вадим заработал, а ты нет!
Вечером за столом она как бы между прочим заметила:
– А почему бы вам не отправить кого-нибудь другого? Дать ему деньги…
– Тогда Шмакин ничего не узнает, и не надо будет платить ему лишних пять тысяч, – подхватил Тимур и покосился на жену. Та спокойно пила чаи, затенив лицо упавшей прядью каштановых волос.
– Такой случай… – протянул Тимур.
Может, и вправду глупо отказываться от рейса, который сулит гарантированных пять тысяч долларов? А кроме того, действительно получается, что я, заработав, отваливаю, а Тимур с Маликой остаются почти ни с чем.
Стали прикидывать, кого можно было бы отправить. Шуру Безбережного? Но Шурик в эти дни находился на Сахалине – продавал там нескончаемые тапочки «Жеребенок». Шура Голощупов на наше предложение покачал головой:
– Страшновасто…
Володя, мой недавний сосед по каюте, заехавший к нам обменять несколько костюмов на другие размеры, на мои слова: «Давай тебя в Корею зашлем» – замахал руками:
– Да вы что! Я уже насмотрелся, что это такое! Какие это объемы! Я не самоубийца!
И я уж было решил, что ничего из этой затеи не получится… Как вдруг объявился Безбережный.
Он стоял на пороге, дыша, как после марафонского пробега, так что трепетали усы. Можно было подумать, что он бежал сюда прямо с Сахалина, если бы Сахалин не был островом.
– Ты что же, готов идти в рейс? – спросил я его с сомнением.
– Конечно! – отчеканил он. – Для этого и приехал, бросив там все дела. Надо выбираться из долговой ямы.
Обговорили условия. Мы беспроцентно ссуживаем Шурика десятью тысячами долларов, а он на всех троих привозит товар на тридцать тысяч (позже добавились еще шесть тысяч долларов Максима Румянова).
Зная Шурину импульсивность (памятуя последний случай с десятью тысячами пар детских тапочек), я расписал ему все до мельчайших подробностей. Я выделил главный товар и дополнительный, продумал запасные варианты на случай, если какого-то товара не окажется. Позвонил в Пусан и сделал заказы, заранее договорившись о ценах.
Составленную мной программу действий на пяти листах мы назвали «Главная книга» (кажется, существует такая книга для бухгалтерских записей).
– Шурик, не проявляй инициативу, делай все, как указано в «Главной книге», – внушал я Безбережному.
– Конечно! – без возражений, даже с энтузиазмом, соглашался тот. – Буду, как зомби, шпарить по программе. По гороскопу, у меня этот год неудачливый, мне инициатива противопоказана.
– Все хорошенько спрячь. Заранее договорись с кем-нибудь насчет чипсов для прикрытия, – наставлял я Шуру, как когда-то наставлял меня Олег.
Раз или два, будто пробудившись на секунду, я недоумевал, как это я так себя закружил. И при этом у меня, как когда-то и самолете, возникало ощущение скольжения по ледяной горе, когда впереди пугающая неизвестность, но остановиться, затормозить ты уже не в силах.
ПРЕДЧУВСТВИЯ
Ходили упорные слухи о резком ужесточении таможенных правил с первого июля, то есть как раз когда Шура будет в пути. Это накаляло и без того взвинченную обстановку, связанную обычно с отправкой в рейс. Не нравилось мне и то, что оформлялся Шурик через незнакомую нам турфирму, так как от нашей рейсов в эти дни не было.
Может, еще не поздно остановиться, размышлял я. Кое-что мы заработали, а в случае провала потеряем всё да еще и в долгах окажемся. Но маховик уже был раскручен: путевка куплена, товар в Корее заказан, многие из наших покупателей предупреждены.
– Вадим все продумал, – внушительно говорила Малика Тимуру, когда тот приставал ко мне с вопросами. Но мне кажется, она чувствовала мои сомнения, и слова эти предназначались скорее для меня.
Решительности мне придало полученное в эти дни письмо от жены, из которого я узнал, что неоплачиваемый отпуск в институте продлен.
В самый последний момент вместе с Безбережным решил отправиться в Пусан и Шура Голощупов (со своими деньгами и деньгами знакомых ребят). С одной стороны, это как будто радовало: все же вдвоем надежнее и грузить проще; а с другой – настораживало: ведь Голощупов, как я слышал от Олега, всегда отличался невезучестью – у него и товар из машины не раз воровали, и «реализаторы» исчезали, не вернув денег. Похоже, я становился суеверным…
Теплоход «Ламинария» отошел в полдень. Запомнились лица наших посланцев – напыженное лицо Безбережного и окаменевшее, с печатью какой-то обреченности – Голощупова. Рейс намечался долгий, с заходом в Японию, а значит, предстояло долгое ожидание.
Таможенное законодательство действительно ужесточилось. За контрабанду в особо крупных размерах теперь грозило, помимо изъятия товара, тюремное заключение сроком от трех до пяти лет с конфискацией имущества.
– В особо крупных размерах – это как раз наш вариант. Так что Шурики сейчас кандидаты в зэки, – мрачно пошучивал Максим.
– Если начнут сажать, кто же в рейс ходить станет? Таможенникам тогда тоже ничего не перепадет! – восклицал Тимур.
Чаще мы проводили вечера в молчании, думая, несомненно, об одном и том же.
Стремясь развеять тревожные мысли, я в куче Олеговых книг откопал, казалось бы, то, что мне нужно – произведение Дейла Карнеги о том, как перестать беспокоиться.
«Представьте себе самое худшее, что может случиться, – советовала книга. – Постарайтесь смириться с этим. А затем спокойно подумайте, как изменить ситуацию».
Я представил себе худшее – конфискацию всего товара и арест двух наших «экспедиторов», и мое беспокойство начало переходить в панику. Смириться с этим «худшим» было выше моих сил.
Незадолго до возвращения Шуриков прибыл из Штатов Олег с семьей. Квартира сразу ожила. Рассказы, показ фотографий – все это отвлекло нас на время от томительного ожидания. Олег был очень доволен поездкой и не стал распекать нас за самовольное решение послать Шуру в Пусан.
В один из вечеров Олег решил развлечь нас чтением выдержек из брошюры «Таможенный кодекс Российской Федерации», которую он приобрел в аэропорту.
– «Контрабандой называется, – судейским тоном читал он, – перемещение через таможенную границу помимо или с сокрытием от таможенного контроля, с недостоверным декларированием наркотических средств, ядов…» Это нас не касается, – прибавил он от себя. – Вот: «а равно такое перемещение иных товаров, совершенное в крупных размерах». «Контрабанда наказывается в соответствии с уголовным законодательством Российской Федерации».
Мы слушали в мрачном молчании.
«Ламинария» прибыла восемнадцатого июля. Оформлялась она на рыбной таможне, считавшейся более сговорчивой (ради этого и пассажиры набирались только с паспортами моряка). Вечером «Ламинария» подошла к морвокзалу.
Судно имело странный вид. Оно сплошь было обложено автомобилями. Машины не помещались на палубах и торчали над бортами. Корма напоминала веер игральных карт, зажатых в гигантском кулаке.
В этот раз я был в роли встречающего.
– Как дела, Шурик, как таможня? – кричал я с берега, в то время как теплоход, урча, боком приваливал к причалу.
– Всё. Прошли! – поблескивал Шурик железными зубами (рядом сдержанно улыбался Голощупов). – Нашу лабораторию даже не открывали! В основном оформляли машины, – долетало до нас.
– Все купил? – беспокоился я уже о другом.
– Все, согласно «Главной книге»!
– Налог большой насчитали? – деловито осведомился Олег.
– Не знаем еще. Мы задекларировали пятьсот коробок чипсов. Можно было и двести указать, но решили не наглеть.
– Это все фигня! Заплатим, – удовлетворенно кивнул Олег.
Уже пришли в движение портовые краны, цепляли машины крюками под днище и снимали на берег. Хозяева в большинстве своем сразу на них и уезжали. В это же время на бетон причала летели мешки и коробки.
Мы же решили производить выгрузку, как всегда, с утра на сорок четвертом причале.
Дома в этот вечер мы радовались успешному завершению рейса и с хохотом провозглашали тост: «За таможню!»
