– Нет, для этого ты слишком… слишком земная. – Он ласково засмеялся. – Полная жизни и горячая.
Они вдвоем прошли через веранду. Как Алекс и говорил, его машина стояла возле подъезда. Длинный черный «салон», с крышей и с удобными мягкими сиденьями. Ветер проникает в эту машину через окошки.
– Подожди, я только оставлю отцу записку, что вечером мы увидимся.
– Я сам могу это сделать, милорд, – сказал швейцар, открывавший им дверь.
– О, буду очень вам признателен, – любезно сказал Алекс. С теми, кто стоял ниже его по своему общественному положению, он был также безукоризненно вежлив. Вручив швейцару чаевые, он посмотрел ему прямо в глаза: – Будьте добры, передайте отцу, что мы увидимся с ним сегодня вечером в опере.
Клеопатру восхищало, как изящно он управлялся с любым пустяком, с любой мелочью. Она взяла его под руку, и они стали спускаться по лестнице.
– Расскажи мне, – попросила Клеопатра, когда Алекс усадил ее на переднее сиденье, – расскажи мне об этой Джулии Стратфорд. Что же такое современная женщина?
Когда автомобиль подъезжал к стоянке возле отеля, Рамсей все еще продолжал спорить.
– Мы поступим так, как принято в обществе, – сказал Эллиот. – Чтобы отыскать потерявшуюся царицу, у вас впереди целая вечность.
– Просто поразительно! – воскликнул Рамзес. Он так резко распахнул дверцу, что та чуть не сорвалась с петель. – Ее кузена обвиняют в страшных преступлениях, а она будет танцевать на балу, как будто ничего не случилось?
– По английским законам, мой друг, человек считается невиновным, пока его вина не доказана, – пояснил Эллиот, опираясь на поданную Рамзесом руку. – Официально Генри еще не обвинен, мы как бы ничего не знаем о его розысках, так что в своей частной жизни мы должны выполнять свои обязанности лояльных граждан королевства.
– Да, вам определенно следовало бы стать царским советником, – сказал Рамзес.
– О боже, посмотрите-ка!
– Что случилось?
– Мой сын только что отъехал с женщиной. В такое-то время!
– Ну что ж, наверное, он ведет себя так, как принято в обществе, – направляясь к лестнице, язвительно проговорил Рамзес.
– Лорд Рутерфорд, простите, ваш сын просил передать вам, что встретится с вами вечером в опере.
– Благодарю вас, – с усмешкой сказал Эллиот.
Войдя в гостиную своего номера, Эллиот понял, что страшно хочет спать. Можно было бы чего- нибудь выпить, но прошлый хмель до сих пор еще не выветрился. А хотелось, чтоб голова была ясная.
Рамзес помог ему дойти до кресла.
Только тут Эллиот сообразил, что они остались одни. Самир ушел в свой номер, Уолтера поблизости не было.
Эллиот уселся, стараясь держать спину прямо.
– И что теперь вы будете делать, милорд? – спросил Рамсей. Он стоял посередине комнаты и смотрел на Эллиота испытующим взглядом. – После своего драгоценного оперного бала как ни в чем не бывало поедете домой, в Англию?
– Ваша тайна сохранена. Ей и раньше ничто не угрожало. Никто не поверит, если я расскажу, что видел. Мне бы очень хотелось забыть все, хотя вряд ли это получится.
– А мечта о бессмертии? Вы оставили ее? Эллиот на минуту задумался. Потом не спеша ответил, сам удивившись решимости, прозвучавшей в голосе:
– Скорее всего, я найду то, что искал, в смерти. Я ее заслуживаю. – Он улыбнулся Рамсею, которого крайне удивил такой ответ. – И раньше, и сейчас, – продолжал Эллиот, – небеса представлялись мне некой бескрайней библиотекой с неограниченным количеством книг. И картин, и статуй, которыми можно любоваться вечно. Я представлял себе загробную жизнь как бесконечный путь к познанию. Как вы думаете, это возможно? Это ведь лучше, чем сразу же получить один скучный ответ на все вопросы.
Рамсей печально улыбнулся:
– Ваш рай состоит из творений человечества. Как наш древний египетский рай.
– Да, наверное. Огромный музей. И полное отсутствие воображения.
– Не думаю.
– О, мне так хочется обсудить с вами массу вещей, я бы многое хотел узнать у вас.
Рамсей не ответил. Он по-прежнему неподвижно стоял перед графом. Эллиоту было приятно, что его слушают так внимательно, стараясь понять. Он знал, что большинство людей не умеют слушать.
– Но похоже, мое время истекает, – вздохнул Эллиот. – Теперь мое бессмертие заключено только в моем сыне Алексе.
– Вы мудрый человек. Я понял это еще тогда, когда впервые заглянул в ваши глаза. А вот мошенник вы никудышный. Когда вы сказали мне, что Клеопатра убила Генри и его любовницу, я сразу же понял, где вы ее прячете. В доме танцовщицы – больше негде. Но я подыграл вам. Я хотел посмотреть, как далеко вы зайдете. Но вы вышли из игры. Вы не для этого созданы.
– Ну что ж, значит, мою авантюру можно считать законченной. Если вы захотите, чтобы я остался здесь после отъезда детей… Правда, я не знаю, чем может быть вам полезным старый больной человек. Так ведь?
Рамзес совсем растерялся.
– Почему вы не испугались, когда увидели ее в музее? – спросил он.
– Я испугался. Я был в ужасе.
– Но вы защитили ее. Вряд ли вы сделали это исключительно из корыстных соображений.
– Корысть? Нет, не думаю. Она притягивала меня – так же, как вы. Тайна, загадка. Мне хотелось разгадать ее, постичь. А кроме того…
– Что?
– Она… была живая. И ей было больно. Рамзес на минуту задумался.
– Вы уговорите Джулию вернуться в Лондон – на то время, пока это все не кончится? – спросил Эллиот.
– Да, уговорю, – сказал Рамзес. Он вышел и закрыл за собой дверь.
Они гуляли по Городу Мертвых, по «территории для экзальтированных личностей» – так это место называли арабы. Здесь султаны Мамлюка строили свои мавзолеи. Они видели крепости Вавилона. Они бродили по базарам. Жара измучила Алекса. А душу Клеопатры переполнили впечатления от только что сделанных открытий – перед ней прошла вся история, соединившая этот радостный день с тем временем, когда она жила.
Ей больше не хотелось осматривать древние развалины. Ей хотелось просто побыть с лордом Саммерфилдом.
– Ты мне нравишься, юный лорд, – сказала она ему. – Мне с тобой очень уютно. Благодаря тебе я забываю о своей боли. И о счетах, которые мне нужно свести.
– О чем ты говоришь, милая?
И опять она подумала о хрупкости, уязвимости этого смертного мужчины. Дотронулась до его шеи. Опять пробудились воспоминания, пугающая волна воспоминаний – такая похожая на те черные волны, из которых ее вызволили, черные воды смерти.
Интересно, разная ли у всех смерть? Антоний тоже утонул в черных волнах? Ей показалось, ничто не отделяет ее от той минуты, когда Рамзес отвернулся от нее, когда отказался дать Антонию эликсир. Она снова увидела себя стоящей на коленях и умоляющей: «Не дай ему умереть!»
– Вы такие хрупкие, все вы… – прошептала она.
– Я ничего не понимаю, милая.
