вопрос, что от его ответа зависит — будет ли он раскручивать Лубовского или сегодня же вечерним поездом отправится домой.

— Ну что ж, Олег Иванович, — тяжко вздохнул Пафнутьев, отбрасывая вместе со вздохом все свои опасения, — все, что вы перечислили, — прекрасно. Я бы не отказался ни от одного пункта. Но я не буду чувствовать себя несчастным, если не получу ничего. Мне есть чем заниматься в жизни, у меня есть с кем распить бутылку водки, есть кому пожаловаться и с кем порадоваться. Я в порядке, Олег Иванович. Я в порядке. Конечно, больше всего мне хочется получить орден Андрея Первозванного. По-моему, кавалеров этого ордена сейчас в живых меньше десятка. Попасть в такую компанию... Кто откажется?

— Шутите? — спросил Олег Иванович без улыбки.

— Конечно.

— Это хорошо. Если человек не допускает шуток, это несерьезный человек. Посмотрите. — Олег Иванович протянул Пафнутьеву черный конверт со снимками.

Пафнутьев бестрепетно вынул снимки из конверта, и, как ни подготовила его предыдущая жизнь к криминальным неожиданностям, в первые же мгновения он был ошарашен. На первом снимке была изображена человеческая голова, лежавшая на столике, по всей видимости, в детском саду — вокруг качели, раскрашенные под мухоморов грибки, врытые в землю автомобильные шины и прочие приспособления, призванные развивать в юных созданиях духовность и физическую выносливость. Голова смотрела на Пафнутьева мертвыми глазами, спутанные, залитые кровью волосы свисали на лоб, и возникало жутковатое впечатление, что голова еще живая, что смотрит она вполне осмысленно, правда, как-то уж очень печально.

Остальные снимки были примерно такого же содержания. Пафнутьев мужественно досмотрел их все до конца, сунул в черный конверт и положил его на край стола.

— Нет-нет, — сказал Олег Иванович почему-то повеселевшим голосом. — Это для вас, Павел Николаевич. Забирайте. У меня есть копии, копии есть и в других местах, даже в тех, о которых даже я не догадываюсь.

— Спасибо, — вежливо кивнул Пафнутьев. — Думаете, они мне пригодятся?

— Наверняка! — продолжал веселиться Олег Николаевич. — Это не случайные снимки, их собрал ваш предшественник, прежде чем отлучиться.

— Может быть, они и стали причиной его отлучки? — спросил Пафнутьев, начиная осознавать, какие снимки он только что рассматривал.

— Наверняка! — повторил Олег Иванович. — Другими словами, вы начинаете с того места, на котором он закончил.

— И эти все снимки имеют отношение...

— Самое непосредственное.

— Но если есть подобные доказательства...

— Эти снимки не являются доказательствами. Ваша задача, Павел Николаевич, сделать их доказательствами. Придать им, так сказать, юридическую силу.

— Ни фига себе! — крякнул Пафнутьев.

— Да, Павел Николаевич, да! Мы недавно говорили с вами о том, что это дело имеет некоторую политическую составляющую. Да, имеет. Я показал вам эти снимки, чтобы убедить в том, что политическая составляющая в этом деле не единственная, а может быть, и не главная. Снимки есть. У этих снимков есть имена, адреса, даты, мотивы...

— Мотивы — это хорошо, — сказал Пафнутьев.

— Да, есть мотивы, — повторил Олег Иванович. — Но эти снимки не привязаны к нашему герою. Хотя многие убеждены, что привязка существует.

— Мой предшественник... Не единственный, кто отлучился? — решился Пафнутьев на достаточно жесткий вопрос.

— Далеко не единственный. Люди, изображенные на этих снимках... Малая часть отлучившихся.

— С моим появлением их может стать больше?

— Не исключено.

— Другими словами, чем успешнее будет моя работа, тем большая вероятность...

— Совершенно верно, — кивнул Олег Иванович, не дав Пафнутьеву закончить вопрос. — Вот ключи от квартиры, в которой вы будете жить. — Он положил на стол колечко с двумя ключиками. — Один от подъезда, второй от квартиры. Адрес вот на этой бумажке. А вот по этому адресу вы будете работать. Там же находятся все десять томов, которые нам удалось собрать к настоящему времени. Предъявите свое удостоверение — этого будет достаточно. Вам незачем слишком часто появляться здесь, в Генеральной прокуратуре. Там тоже вполне приличные условия для работы. Вот ключ от вашего кабинета. Закончите изучение уголовного дела, позвоните мне. — Олег Иванович сдвинул на край стола маленький прямоугольничек визитки. — Там же получите деньги и все необходимое. Вопросы есть?

— Сколько вы мне даете на изучение документов?

— А сколько нужно?

— Понятия не имею.

— Поэтому я не говорю о сроках. Это зависит от той углубленности, с которой вы будете изучать. Не торопитесь. Время есть.

— Я работаю один?

— Давно жду этого вопроса. — Олег Иванович откинулся на спинку стула. — Давайте так договоримся... Изучаете документы. После того, как все усвоите, у вас появится план действий. Понадобятся оперативники, эксперты, группа захвата. — Олег Иванович последние слова проговорил страшноватым голосом, из чего Пафнутьев заключил, что в такую возможность хозяин кабинета не верит.

— Скажите, а эта группа захвата...

— Павел Николаевич, — перебил его Олег Иванович, — нам бы с вами дожить до того момента, когда понадобится эта самая группа! Нам бы дожить!

— Вы хотите сказать, что это маловероятно?

— Приступайте, Павел Николаевич, приступайте. Я всегда готов с вами встретиться и ответить на любые вопросы.

— Это прекрасно! — радостно воскликнул Пафнутьев, будто все его сомнения и колебания разом утратили свою силу. — Тогда последний вопрос.

— Люблю последние вопросы.

— Я видел снимок, на котором наш клиент снят рядом с президентом. Оба веселы и непосредственны. По-моему, на том снимке наш Лубовский даже слегка похлопывает президента по плечу. Этак поощрительно, молодец, дескать, все правильно понимаешь.

— Есть такой снимок, — кивнул Олег Иванович.

— Он не поддельный? Это не фальшивка?

— Нет, снимок настоящий.

— Президент знает о моем задании?

— Президент не знает даже о вашем существовании. И вы должны этому радоваться.

— Радуюсь.

— Президент знает, что у Лубовского рыло в пуху. И он не возражает против некоторых деликатных, повторяю — деликатных шагов прокуратуры по... По выяснению характера этого пуха. Я внятно выразился?

— Вполне.

— Если вас тревожит — не придется ли заниматься чем-то недозволенным, антигосударственным... Упаси боже! Говорю вполне ответственно — ваша деятельность согласована на всех возможных уровнях. Вас привлекли только потому, что вы совершенно никому не известны. Советую — ни с кем не говорить о вашем задании, о вашей работе, о чем бы то ни было, связанном с деятельностью Лубовского. Особенно в этом здании. Повторяю — особенно в этом здании. Осторожнее с телефонами. Ваша квартира вовсе не является гарантией того, что вас никто не слышит. Вы просто темная лошадка.

— Да-да-да, — протянул Пафнутьев не то с уважением, не то с сомнением. — Надо же! — закончил