У Императрицы поднялась одна бровь.

— Ты с ним не согласна?

Юрико бросила недокуренную «Мальборо» в нетронутый чай и потянулась к почти пустой уже пачке сигарет.

— Мне только что пришло в голову, что, возможно, нас троих пригласили сюда не ради чайной церемонии. Может быть, мы должны чем-то помочь вашему сыну стать следующим президентом «Мудзин»?

Она выпустила дым через нос.

— Ваш сын… — Юрико не договорила. Но презрение в ее голове прозвучало очень явственно.

Императрица повернулась к ней лицом. Пожилая женщина улыбалась, но глаза ее оставались ледяными.

— Он не только мой сын. Он еще и твой муж. Неужели у тебя совсем нет к нему уважения?

Юрико была второй женой Хандзо. Они прожили вместе год. Он выбрал ее за красоту, но теперь жена стала более соперницей, нежели компаньоном, и Хандзо уже не мог подчинить ее своей воле. Детей заводить она отказалась, стала принимать наркотики, а в отсутствие мужа излишне часто общалась с европейцами. Такая жена могла опозорить мужчину, ставшего президентом «Мудзин». Такая жена могла повлиять на других жен в компании, особенно не очень умных — а этого допустить нельзя.

Хандзо был физически увлечен Юрико и не хотел ее потерять. Рэйко сказала ему, что после сегодняшней чайной церемонии Юрико будет повиноваться каждому его желанию и обязательно подарит детей; первый брак Хандзо остался бездетным, и сейчас он очень хотел ребенка. Сегодня Юрико прозреет и станет делать то, что полезно ее мужу.

Императрица проговорила:

— Вы все трое были очень дружны с Ханако, насколько я знаю?

Юка и Оман обменялись хитрыми ухмылками — школьницы, секретничающие за спиной учительницы. Юрико поднесла сигарету к губам, потом медленно выпустила дым из ноздрей; он спрятал ее лицо, образовав барьер между нею и Императрицей. А слова ее прозвучали с едва сдерживаемой наглостью.

— Прошло шесть месяцев с тех пор как Ханако оставила своего мужа, мужа, которого выбрали ей вы и от которого воняло, сколько бы раз в день он ни принимал ванну. Мужа, прикосновения которого были ей невыносимы.

— Значит, мои предположения верны, — кивнула госпожа Гэннаи. — Бунт Ханако придает вам всем храбрости. Вы сильны ее силой, можно сказать.

— Она теперь живет своей жизнью, — ответила ей Юрико. — Мы все счастливы за нее и желаем ей успеха.

— Сын говорил мне, что ты хочешь получить развод. Но ты понимаешь, конечно, что об этом не может быть и речи, особенно сейчас.

— Ханако показала нам, что нет ничего невозможного. В крайнем случае я могу просто уйти, не ожидая одобрения адвоката. И вообще чьего бы то ни было одобрения, если на то пошло. А еще Ханако показала нам, что когда уедешь подальше, никто не может вмешиваться в твою жизнь.

— А ты знаешь, что она передавала деловые секреты «Мудзин» кому-то на Западе?

Юрико тряхнула тонкими золотыми браслетами, которые она носила на запястье.

— Меня мир бизнеса не интересует, и трудно поверить, что им интересовалась Ханако. Вряд ли такая легкомысленная девушка стала бы заниматься столь прозаическим делом как кража производственных секретов. Насколько я знаю, у нее была одна цель: жить своей жизнью и ничего больше. Зачем бы она стала красть секреты «Мудзин»?

— Если бы ты больше внимания уделяла работе своего мужа, то сама знала бы ответ на этот вопрос. И я не утверждаю, что Ханако крала секреты. Я говорю лишь, что она их передавала. А почему — ну, это очевидно. Ее просил Серж Кутэн, с которым вы трое уже знакомы. Вам доводилось бывать на его приемах в Гонконге, Сеуле и здесь, в Токио. Мне дали понять, что приемы у него довольно оживленные. Могу также добавить: вы трое иногда бывали там без мужей.

— С мужьями или без, эти вечеринки всегда имели отношение к бизнесу, — заявила Юрико. — Вы же сами учили нас, что нужно всячески способствовать карьере мужа. Это мы и делали, когда ходили на вечеринки господина Кутэна.

Юка и Оман обе закрыли рот рукою, подавляя смешки. Если госпожа Гэннаи это заметила, она ничего не сказала. Заговорила она о другом.

— Без мужа ходить на такие приемы опасно. Среди западных всегда найдутся люди, которые захотят сыграть на вашей наивности. И получится в результате, что вы предали своего мужа и его компанию.

— Позвольте все же сказать, что вы делаете трагедию из ничего.

— Я так не думаю. Ханако и Серж Кутэн увлеклись друг другом на одном из таких приемов. Из-за этих чувств она и согласилась принять некие документы от кого-то в «Мудзин», кто не мог сам встретиться с Кутэном, а доверить эти важные бумаги почте не решался.

— Сегодня мы занимаемся не столько чайной церемонией, сколько Ханако, Кутэном и секретами «Мудзин». Лично я хотела бы услышать эту историю с точки зрения Ханако.

— Ты считаешь, мне кажется, что Кутэн достаточно силен и сможет ее защитить. Ты уверена — она вне моей досягаемости и я уже ничего не могу ей сделать.

Юрико позволила себе едва заметную улыбку.

— Извините, но я удивлена, что вы не знаете имени человека, который передает секреты Кутэну.

— Похоже, вы все расценили бегство Ханако как свидетельство моей слабости. Должна предупредить: недооценивать меня было бы ошибкой, и вы это скоро поймете. Информацию Кутэну передавал господин Никкэи.

— Один из бухгалтеров в «Мудзин», — кивнула Юрико. — Приятный маленький человечек, он еще играл на классической гитаре, когда компания устраивала вечеринки.

— Да. Так вот, господин Никкэи узнал, что мы его раскрыли, и вчера вечером отнял у себя жизнь — повесился. Он сбежал в другой мир, и мы не успели вырвать у него имя человека, который стоял за его предательством. Видите ли, господин Никкэи был чем-то вроде посыльного, не больше. А действовал он по поручению другого человека — тот и есть истинный предатель. Я называю его Аикути.

Юрико взяла свою сумочку и сигареты.

— У вашего Аикути и Ханако есть нечто общее. Их обоих нельзя сейчас запугивать и принуждать к чему-либо — как всех остальных, кто попал в сети «Мудзин». Мне очень жаль, но вам придется меня извинить. Я еду к парикмахеру. На этот час я назначила встречу потому, что чай уже не пью. Уверена, вы поймете.

— Сядь. — Голос Императрицы прозвучал холодным шипением, и Юрико замерла. Сумочка выскользнула у нее из рук, но она даже не опустила глаз. Ее взгляд был прикован к лицу Императрицы.

Госпожа Гэннаи размеренно проговорила:

— Я хочу, чтобы вы трое кое-что увидели.

Она дважды хлопнула в ладоши — сигнал. Отодвинув скользящую дверь, вошли двое мужчин в темных костюмах. Один нес проектор, другой — небольшой киноэкран, свернутый трубкой, и одну кассету с фильмом. Оба подошли к Императрице, поклонились от пояса и встали, ожидая. Она кивнула, они положили проектор, фильм и экран на пол, затем освободили стол, передавая пищу и приборы слугам в коридоре. Столь же быстро и молча эти двое мужчин установили проектор на низеньком столике из кедра, включили его и зарядили пленку. Развернули экран и поставили его в конце комнаты. Один из них задвинул бумажное окно, потом оба встали вытянувшись, глядя на Императрицу. Она со щелчком закрыла веер. Один из мужчин включил проектор, второй погасил свет.

Фильм оказался цветным. И почти без звука. Почти.

На первых кадрах появилась Триумфальная арка — свидетельство, что эта часть фильма снята в Париже. Потом зрители увидели рю де Риволи, очаровательную старую улицу кафе и магазинчиков под