нельзя заменить победу, успех. И если ты сын президента „Мудзин“, твои цели — это цели компании. В случае провала „Мудзин“ ты потеряешь все, ибо бесчестье компании и твоего отца падет на тебя. Ты погибнешь — а значит, ты должен сражаться за „Мудзин“ с яростью самурая, для которого поражение хуже смерти».

Пользуясь опытом Рэйко Гэннаи и собственным чрезвычайным упорством, он достигал целей, которые она перед ним ставила. Вот она и не видела, почему бы ему не сделаться преуспевающим президентом «Мудзин» — если она останется теневым правителем.

Хандзо должен быть преемником отца, эта идея жила в ней как вечный огонь, и Рэйко не могла бы пожалеть никого, кто окажется у нее на пути.

Главным соперником Хандзо, как она это видела, являлся Тэцу Окухара, руководивший электроникой, самым преуспевающим подразделением «Мудзин». Ему было пятьдесят с небольшим, этому сухощавому человеку со строгим лицом, внимательным взглядом и аккуратным пробором на голове — точно посредине. Администратором-распорядителем он был выдающимся: тактичный и умный, он в то же время сентиментальностью не отличался. Ясуда Гэннаи по вопросу преемственности почти не высказывался, но Рэйко знала, что он предпочитает своего протеже Окухару, а не их сына Хандзо.

Она боялась Окухары, потому что никогда не умела его контролировать. Лоялен он был только по отношению к Ясуде Гэннаи, который взял его в компанию прямо из Токийского университета, который Окухара окончил первым в классе. А еще Рэйко боялась Окухары потому, что ее неудержимо влекла холодная страстность в его глазах, граничащая, как ей казалось, с садизмом. Она проявила редкую слабость, влюбившись в него и начав связь, уверенная, что лишь ей удастся подавить единственного мужчину, который не уступал ей в силе.

Но у нее ничего не получилось, ибо он оказался слишком сильным и проницательным, когда дело касалось истинных мотивов ее действий. В постели он вынуждал ее подчиняться, одновременно унижая и возбуждая любовницу, а когда стал ей необходим — бросил Рэйко. Вот этого унижения, крайнего, она простить не смогла. Именно по этой причине Рэйко поклялась, что он президентом «Мудзин» не станет никогда.

Однако муж негласно поддерживал Окухару как своего преемника, были у него и сторонники в административной иерархии — те, кто одобрял его холодную наглость по отношению к женщине, которую он унизил в постели. Его наглость придавала им храбрости, помогала сопротивляться Императрице, хотя бы и в мелочах.

Безжалостная карма, судьба, устроила все так, что на близкую смерть Ясуды и борьбу за власть наложилась еще одна угроза. Кто-то в компании, проклятый предатель, передавал людям в Америке и Англии самую тайную информацию о делах «Мудзин» — а также и опаснейший компромат о семье Гэннаи. Ежели эти данные обнародуют, ущерб будет огромный, особенно в Америке, самом прибыльном заморском рынке. Американский Конгресс, министерство юстиции, ФБР и пресса набросятся на «Мудзин», как стая шакалов. Против Ясуды Гэннаи и членов его семьи опять выдвинут обвинения в военных преступлениях, а в самой Америке заново откроют дело о нераскрытом двойном убийстве сорокалетней давности. Императрице тоже будет угрожать уголовный процесс и тюремное заключение.

Предатель в «Мудзин» знал, что крупные японские газеты не рискнут задеть богатых рекламодателей статьями о грехах компании. Такие публикации означали бы потерю дохода, а кроме того, правительство и общество не простили бы вызванную этим потерю лица перед всем миром. Японцы — это одно племя, они всегда защищают друг друга от чужих.

Но как только негативная информация о японце появляется в западной прессе, любая японская газета может перепечатывать все что угодно. Вот почему предатель предлагал информацию людям в Америке и Британии, обходя свою страну. Пока ничего еще не было напечатано, однако Рэйко знала, что это лишь вопрос времени.

Ей казалось, она догадывается, кто предатель, но чтобы разделаться с ним, потребуется много больше. Он слишком важная личность, чтобы браться за него между делом. Рэйко придумала свое имя для этого человека, который хотел лишить ее привычной роли в «Мудзин», не пустить ее сына в президентское кресло, отправить ее в небытие. Она называла его Аикути — это короткий меч, который скрыто носят бандиты. Сейчас Аикути был лезвием, приставленным ей к горлу.

Чтобы разделаться с ним и его западными союзниками, Императрица призвала Они.

В маленькой комнате своей виллы Рэйко Гэннаи наблюдала, как Юка и Оман неохотно поклевывают легкие закуски — рис, маринованные овощи. Юрико есть отказалась, она беспрестанно курила, говорила только когда к ней обращались и часто поглядывала на часы. Рэйко тем временем искусно вела беседу о чайной церемонии, описывая ее как поклонение чистоте и утонченности, восхищение прекрасным среди убогости повседневного существования. Она пыталась донести до молодых женщин, что в этой древней церемонии хозяев и гостей объединяет дух уважения, благодарности и дружбы.

Ни словом она не прокомментировала нарушения этикета, которые допустили ее гостьи. Например, на полу лежали маленькие льняные подушечки, и гостьи воспользовались ими раньше, чем сама Рэйко. Юка и Оман подложили подушечки под колени, а Юрико вела себя еще более оскорбительно. Она сидела перед токонома, на почетном месте, хотя это место хозяйка не предложила ни ей, ни кому-либо другому. Более того, ноги она положила наискось, чтобы не уставали колени, а так сидеть нельзя в присутствии старшей по рангу. Не спросила Юрико и разрешения курить.

Только на Рэйко было легкое летнее кимоно — такие же она предлагала и гостям. Но молодые женщины остались в западной одежде, которая хотя и была модной, Рэйко показалась лишенной вкуса. На Оман — кожаная юбка, слишком короткая, а белая юбка Юки напомнила Рэйко уличных шлюх: узкая и с разрезом впереди. Юрико надела мешковатые джинсы, такие импортируют из Франции, и клетчатую блузку, под которой отчетливо вырисовывались соски. Все трое походили скорее на девок из бара, нежели на жен респектабельных администраторов.

Несколько лет жизни на деньги мужей, и у этих женщин сложилась приятная иллюзия, будто они теперь сами определяют свою судьбу и могут не оглядываться на Императрицу. Ну что ж, пора взнуздать этих глупых жеребят.

Она продолжала говорить о чайной церемонии, формальной причине сегодняшней встречи.

— Следует помнить, что чаепитие суть предостережение от излишеств, путь к простоте и безмятежности.

Молчание.

Юка и Оман ковыряли в тарелках палочками для еды, а Юрико разглядывала свои посеребренные ногти.

Госпожа Гэннаи обмакнула палочки в чашке с чаем и положила на поднос, показывая, что она с едой покончила. Обмахиваясь веером, она поднялась с пола, подошла к бумажному окну и отодвинула его в сторону. Стоя спиной к своим гостьям, она смотрела в сад у чайного домика. Домик был маленький, две комнаты и едва шести футов высотой, стены грубо оштукатурены, потолок из бамбука, всего два бумажных окна. Чайный домик и бамбуковая изгородь вокруг сада производили впечатление утонченной бедности, столь характерной для чайной церемонии.

Заговорив, госпожа Гэннаи в комнату лицом не повернулась.

— Юрико, ты знаешь, почему дверь в чайный домик называется нидзиригути, отверстие для вползания?

Юрико выдохнула дым в потолок, стряхнула сигаретный пепел с джинсов.

— Пожалуйста будьте любезны объяснить мне. — Голос ее прозвучал холодно и уверенно.

Оман бросила на Юрико быстрый взгляд и покачала головой. Юка закрыла глаза.

— Вход очень маленький, — продолжала Императрица. — Совсем маленький. Не больше трех футов в высоту, поэтому нужно склоняться и на коленях вползать в чайный домик. Это доносит истинную цель чайной церемонии. Научить человека смирению. Да, смирению. Высокого ты звания или низкого, а в этот домик вползаешь на четвереньках. Будь смиренен.

Юрико уставилась ей в спину.

— Мой муж тоже любит говорить о смирении. Он внушает, что жены всегда должны быть смиренными в присутствии мужей. Говорит, смиренность очень полезна для формирования характера.