противоположную отвесную скалу. Раздался оглушительный шум.

Без сомнения, для каждого, кто был в этих вагонах, смерть наступила мгновенно. Сплющенные и разорванные остатки вагонов медленно рухнули в невидимую бездну.

Оставшиеся в живых одиннадцать человек из всех, кто ехал в этом поезде, собрались у второго вагона с лошадьми, который стоял теперь последним вагоном. Многие до сих пор не могли унять дрожь. Они внимательно осмотрели сцепление. Из четырех массивных болтов, три, хотя и расшатанные, были на месте. Клэрмонт невозмутимо посмотрел на них и недоверчиво спросил:

— Но как, как это могло случиться? Взгляните на размер этих болтов!

О'Брайен печально заявил:

— Мне совсем не хочется спускаться в это ущелье и обследовать все на месте. Все равно это без толку — все разбито в щепки. Но мне бы хотелось посмотреть, в каком состоянии было дерево в том месте, где крепились эти болты.

— Но почему доска должна была расколоться, Банлон? — возмутился Клэрмонт. — Вы — машинист, и вы единственный железнодорожник, оставшийся в живых...

— Клянусь богом, понятия не имею! Может, дерево было гнилым. А этот подъем, действительно самый крутой в этих горах... Но все это лишь догадки и предположения. Я не могу понять, почему ничего не предпринял Дэвлин?

Клэрмонт с какой-то мрачной торжественностью на лице произнес:

— На некоторые вопросы мы никогда не получим ответа. Что случилось, то случилось, и теперь нам в первую очередь необходимо еще раз связаться с Риз-Сити или с Огденом. Нужно немедленно найти смену этим несчастным. Да упокоит господь их души! Какая ужасная смерть! Слава богу, что у нас хоть остались запасы медикаментов.

— Что толку в медикаментах, если нет врача, — бросил Дикин.

— А вы?

— Что 'я'? Я уже не врач.

Клэрмонт начал вскипать.

— Но черт возьми, Дикин! Там же холера! Ваши ближние...

— Мои ближние собираются меня повесить. Возможно на самом первом дереве, вопреки протестам Пирса. Кроме того, ведь это холера. Вы сами сказали...

Клэрмонт с отвращением отвернулся и оглядел все еще не пришедшую в себя компанию...

— Морзянке я не обучался... Может быть, кто-нибудь...

Я, конечно, не Фергюсон, — проронил О'Брайен, — но если вы дадите мне время...

— Благодарю вас, майор! Генри, найдите передатчик в вагоне с припасами. Он под брезентом. И принесите его, пожалуйста, в офицерское купе, — затем он обратился к Банлону:

— Полагаю, что единственное утешение в этой страшной драме заключается в том, что мы сможем развить большую скорость. Сейчас у нас на три вагона меньше...

— Мы не сможем развить большую скорость, — угрюмо возразил Банлон.

Единственным человеком, кто еще мог вести поезд, был Дэвлин. Ведь мне нужно хоть немного поспать.

— О, совсем забыл! Что же нам делать?

— Днем я могу выжать вдвое больше, чем ночью. Постараемся дотянуть до ночи, а к тому времени... — он кивнул в сторону солдата, исполняющего обязанности кочегара, — к тому времени Рэфферти и я, оба мы порядочно измотаемся, сэр.

— Понимаю, — полковник взглянул на болтающуюся цепь сцепления вагонов. — А как насчет надежности сцепки, Банлон?

Тот долго тер морщинистое лицо, потом вздохнул и сказал:

— Не знаю, полковник. Случиться может все, что угодно. Хотя такая случайность — один шанс из миллиона. Никогда раньше ни о чем подобном я не слышал. Значит, и впредь имеется шанс на миллион, что это повториться.

Груз немного уменьшился, значит и нагрузка на сцепки стала меньше. На этом участке самый крутой подъем, и как только мы доберемся до вершины, дело пойдет намного легче. Сейчас проверю сцепления во всем составе, посмотрю, не прогнило ли еще где-нибудь. И тогда все...

— Благодарю, Банлон, — к этому моменту Клэрмонт уже переключил внимание на Генри, который приближался с видом человека, которого уже не может сразить никакой удар судьбы. — Ну, как дела, Генри?

— Нет...

— Что значит, нет?

— Передатчик пропал.

— Что!?

— Его нет в том вагоне, сэр.

— Вы хорошо искали? — в тоне Клэрмонта звучало не столько недоверие, сколько недоумение.

— Не хочу показаться нахалом, сэр, но вы можете проверить все это сами.

Клэрмонт мужественно подавил вспышку гнева.

— А ну, все вместе! Обыскать вагоны!

— Хочу обратить ваше внимание на два момента, полковник, — произнес Дикин и стал загибать пальцы. — Во-первых, из десяти человек, кому вы можете здесь приказывать, это Рэфферти. Ни один из остальных не находится под вашим командованием. А во-вторых, я думаю, что искать бесполезно.

Полковник еще раз произвел над собой усилие и подавил бурные эмоции.

А Дикин продолжал:

— Когда сегодня утром мы грузили топливо, я видел, как кто-то вынес из вагона с боеприпасами ящичек, похожий на ваш передатчик и направился в конец состава. Видимость была, сами понимаете, какая. Просто невозможно было разглядеть, кто это был.

— Вот как? Предположим, что это был Фергюсон. Но с какой бы стати он стал бы это проделывать? А вы мастер ставить всех в затруднения, Дикин.

Мне почему-то очень знакомо ваше лицо. Вы служили в армии?

— Никогда.

— Ни в Конфедеративной, ни в армии США?

— Ни в той, ни в другой. Я же вам уже говорил, что я противник всяческого насилия, — ответил тот безразличным тоном, повернулся и пошел вдоль состава. Генри проследил за ним мрачным взглядом, потом повернулся к О'Брайену и заметил:

— У меня такое чувство, как и у полковника. Мне тоже кажется, что я где-то видел его раньше.

— Кто же он?

— Не знаю и не могу вспомнить ни его имени, ни где я с ним встречался.

Вскоре после полудня вновь повалил снег. Поезд, состоявший сейчас только из пяти вагонов, пыхтел по извилистому ущелью, преодолевая подъем с приличной скоростью. В офицерском купе все оставшиеся в живых пассажиры, кроме отца Пибоди, мрачно готовились к трапезе. Клэрмонт повернулся и попросил Генри:

— Передайте отцу Пибоди, что еда уже на столе.

Когда Генри вышел, Клэрмонт обратился к губернатору:

— У меня совершенно пропал аппетит. Такое ужасное путешествие!

Капитан Оукленд и лейтенант Ньювелл пропали без вести. Кто знает, может, их уже нет в живых! Может, они убиты, а шериф не имеет ни малейшего представления, кто... кто... О, господи! Ведь он, возможно, находится среди нас... Я имею ввиду убийцу.

— Десять к одному, что его здесь нет. Он остался там, в ущелье, коротко заметил Пирс.

Губернатор качнул головой.

— Откуда вы знаете? И кто это вообще может знать? Один бог знает, что еще может случиться!

— Я лично не знаю, но судя по физиономии Генри, что-то уже случилось.

У Генри, который в этот момент появился в купе, был чрезвычайно затравленный вид. Кулаки его