игры вашей конторы!» — Его информатор подумал и ответил: «Не более чем десять процентов. На нашем корабле мне еще не все понятно. Есть и у нас всякие тайные трюмы и таинственные механизмы…»
Поэтому ФСБ исключать было нельзя…
И, наконец, существовал шанс, что исчезновение Жоры — случайность. (Хотя Кева слабо верил в случайности.) Имелось вероятие, что его замочили неожиданные неорганизованные отморозки. (Хотя трудно представить, сколько должно быть неорганизованных отморозков, чтобы справиться с глыбистым Жорой.) Однако Кева прокачал по своим оперативным каналам и данную возможность. И также убедился: не то. Скорее всего, случайные грабители здесь тоже ни при чем.
Тогда — кто при чем? Кто и почему?
…Размышления плюс бодрая езда на хорошей машине сократили время дороги. И подняли настроение Кевы.
Охранник у шлагбаума, ведущего во двор больнички, не устоял перед его русской полусотенной.
Сгорбившись над полуоткрытым оконцем «мерса», он подробно и подобострастно объяснил, как проехать к моргу.
К полуслепому зданьицу Кева подрулил со стороны, противоположной той, где толпились похоронные дроги и людишки в черном.
У неприметной дверцы курил санитар в куртке, наброшенной поверх белого халата. Щурился на блеклом зимнем солнце.
Кева вышел из «мерса», щелкнул замком-сигнализацией. Теперь санитар воззрился на него. Кева поманил его. Тот послушно подошел. Кева знал за собой способность: ему любили подчиняться люди.
— Надо одного жмура посмотреть, — врастяжку проговорил он.
— Че тебе здесь — планетарий? — лениво ответил молодой бритый санитар.
— Обсерватория!.. — хмыкнул Кева, достал из лопатника «пятихатку», дал охраннику. Тот торопливо сунул ее в карман халата. Важным умением было давать: так много, чтобы человеку не пришло в голову отказаться, и в то же время не настолько много, чтобы тот перестал тебя уважать.
— Фамилие? — спросил санитар.
— Ефимкин, — назвал Кева фамилию Жоры.
— Есть такой пациент, — удовлетворенно кивнул санитар. — Двойное огнестрельное. Пошли.
Он кинул на землю «бычок» и поперся вперед, в узкие двери.
Смрад в морге царил неслабый.
Тела, недавно бывшие людьми, были разложены на каменных столах посреди огромной комнаты и на каменных полках вдоль стен. Все — обнаженные. Мужчины, женщины. Некрасивые, старые, рыхлые. Почти у каждого трупа от подбородка к паху тянулся коричневый, грубый, кое-как зашитый шов.
Санитар подвел Кеву к тому, кто раньше был Жорой. Тот оказался единственным телом, сохранившим и после смерти свое человеческое величие. Даже расслабленные смертью, выделялись мощные мышцы груди. Сила угадывалась и в безвольно свесившихся до пола ручищах.
Ровно посредине Жориного лба имелось красное, круглое, ровное отверстие. Точно такое же — и в середине сильной груди. Грубого шва, как на остальных трупах, на Жорином теле не было.
— Его что, не вскрывали? — спросил Кева санитара.
— А на фига? Двойное огнестрельное. Половина мозгов вытекла.
Кева присел на корточки, принялся рассматривать свесившуюся закостенелую Жорину левую руку.
Два пальца на Жориной руке — мизинец и безымянный — были сломаны. На сгибе локтя виднелось три свежих ожога.
Кева выпрямился во весь рост.
Картина вырисовывалась очевидная: перед убийством Жору пытали.
В то же самое время. Женя.
Сегодня Женя пришла в «Глобус» самой первой, в половине девятого.
Охранник в будке КПП — обычно сидевший бука букой — только что заступил и выглядел свежо и бодро. Он даже расщедрился на комплимент, обозвал ее «прекрасной ранней пташкой». От неожиданного комплимента Женя поморщилась. Тоже мне, прекрасную пташку нашел! Голова с недосыпа гудит, в глазах щиплет, физия бледная…
Пока офис был пуст, Женя сварила себе пол-литровую чашку кофе и укрылась в кабинете.
Довольно долго ее никто не беспокоил. Женя сидела, как мышка, но во все уши прислушивалась к офисным шумам.
Юлю начали искать в десять. Сначала Женя услышала перекличку сотрудников: «Тебе Юлька ничего не говорила?» — «Нет, с чего?» Секретарше сначала звонили домой. Потом — на мобильный. Потом — подняли ее личное дело и принялись обзванивать родственников.
«К тетке поехала, фря! И никого не предупредила!» — расслышала Женя возмущенный бас Тряпкина.
«Так, — отметила Женя. — Юдина мама сказала „глобусовцам“, что та поехала к тетке… Интересно, а почему меня никто не спрашивает — где Юля?»
И тут в дверь постучали — осторожно, негромко.
«Бухгалтер пришел», — решила Женя и громко крикнула:
— Входите, Федор Степанович!
Дверь отворилась.
Но на пороге стоял отнюдь не бухгалтер. На этот раз к ней пожаловал Коля, охранник снизу, — тот самый, к кому была неравнодушна Юлечка.
— Проходи… — растерянно пригласила его Женя.
Коле было далеко до шкафоподобности Жоры. Но роста и мышц хватало и у него. В крохотном кабинетике сразу стало тесно. Коля вошел, молча сел на гостевой стульчик. От его безмолвной фигуры исходили напряженные токи.
«Зачем он здесь?» — забилась в Жениной голове испуганная мысль.
— Слушаю тебя… — пролепетала она.
Коля внимательно посмотрел на нее.
— Женя, ты случайно не знаешь, где Юля? — проговорил он, не сводя с нее глаз.
— Юля? — переспросила Женя («Черт, кажется, голос звучит фальшиво!»).
Она постаралась взять себя в руки и сказала:
— Говорят же, что она уехала… по семейным обстоятельствам. Какая-то тетка у нее заболела…
— Мне это тоже сказали, — досадливо оборвал ее Коля. — А я хочу знать, что случилось на самом деле!
Женя сжалась в своем кресле.
— Коль, я правда не знаю… Она мне ничего не говорила…
Он с сарказмом сказал:
— Вы ведь, кажется, были подругами! Женя парировала:
— Вы, по-моему, тоже с ней дружили.
— Ладно, — махнул рукой Коля.
Он поднялся. Угрожающе навис над ее столом. Произнес вполголоса:
— Я все равно узнаю, где она!
— Узнавай, — пожала плечами Женя. Хладнокровный тон дался ей с большим трудом. Коля схватил с ее стола дырокол. Повертел его в своих массивных лапах. Женя как завороженная наблюдала за ним.
— Смотри, Марченко, не играй со мной, — зловеще заявил Коля.
Вдруг размахнулся и с силой швырнул железяку в угол. В кабинетике зазвенели стекла. Женя
