кандидатуру. Во время проводившихся два раза в неделю и транслируемых по телевидению слушаний представитель от девятого округа штата Колорадо, когда подходила его очередь задавать вопросы свидетелю, обычно произносил одну и ту же Фразу: «У меня нет вопросов, господин председатель». Самым продолжительным его выступлением за короткое время пребывания в комитете «ястребов» был двадцатитрехсекундный ответ на произнесенное в его адрес приветствие председателя. Он скромно выказал удивление по поводу оказанной ему этим избранием чести и выразил надежду на то, что ему удастся оправдать доверие председателя. На середине этой речи, а точнее, через двенадцать секунд телевизионные камеры переключились на вошедшего в зал заседаний уборщика в униформе и стали показывать, как тот очищает пепельницы от окурков.

— Дамы и господа, — сказал приглушенным голосом телеведущий, — даже во время таких серьезных слушаний правительство не забывает заботиться... Простите, что? Ах да, итак, конгрессмен Оуэн Кенбрик завершил свое выступление.

Однако во вторник на четвертую неделю случилось то, чего никто не ожидал. Это была телевизионная трансляция первых на той неделе утренних слушаний, интерес к которым подогревался тем, что главным свидетелем на них выступал представитель Управления материально-технического снабжения министерства обороны США. Это был моложавый, но абсолютно лысый полковник, быстро сделавший себе имя в области планирования и обеспечения материально-технического снабжения вооруженных сил. Настоящий служака с непоколебимыми убеждениями... Он говорил быстро, ярко, порой бросая безжалостные остроты — тяжелую артиллерию военных против вечно брюзжащих, экономящих каждую копейку гражданских лиц. Все с нетерпением ожидали предстоящего сражения между полковником Робертом Бэрришем и не менее ярким, столь же сообразительным и, уж конечно, не уступающим ему в жесткости председателем комитета Партриджем.

Но самым неожиданным было то, что конгрессмен от штата Алабама Эрвин Партридж на этом заседании не появился. Его не удалось отыскать ни с помощью бесчисленных телефонных звонков, ни огромного количества рыщущих по всей столице помощников. Он просто исчез.

Однако работа комитетов конгресса не замыкается на деятельности их председателей, особенно когда она освещается телевидением, поэтому слушания проходили под весьма неуверенным руководством конгрессмена от штата Северная Дакота, который к тому же страдал самым тяжелым за всю свою жизнь похмельем, что было очень странным, поскольку все знали, что он не употребляет спиртных напитков. Его считали кротким, сдержанным евангелистом, искренне верившим в библейскую заповедь о необходимости перековки мечей на орала. А для кровожадного льва, каковым был полковник Роберт Бэрриш, он, несомненно, представлял собой кусок сырого мяса.

— ...И, заканчивая свое выступление перед сидящими здесь инквизиторами из числа гражданских лиц, я решительно заявляю, что нам необходимо мощное, свободное общество в смертельной схватке с силами зла, которые разорвут нас на части при первом же проявлении слабости с нашей стороны. Неужели мы позволим сковать себе руки какими-то традиционными процедурами опеки, имеющими весьма отдаленное отношение к прежнему статус-кво наших врагов?

— Если я вас правильно понял, — сказал временный председатель, взирая мутными глазами на оратора, — то могу вас заверить, что никто из присутствующих здесь не сомневается в вашей приверженности интересам национальной обороны.

— Хотелось бы надеяться, сэр.

— Я полагаю, что...

— Погоди, солдат! — сказал Эван Кендрик, самый крайний из сидящих за столом членов комитета.

— Простите, что вы сказали?

— Я сказал «минуточку»...

— Я имею чин полковника армии Соединенных Штатов Америки и хотел бы, чтобы ко мне обращались именно таким образом, — с раздражением произнес офицер.

Эван сурово взглянул на свидетеля и на мгновение забыл о микрофоне:

— Я буду обращаться к вам так, как захочу, самодовольный тип!

Телевизионные камеры замигали, повсюду раздавались предупредительные звуковые сигналы, но вырезать эту сцену было уже слишком поздно.

— Если, конечно, вы не внесете поправку в конституцию, хотя вряд ли вы вообще ее читали, — продолжал Кендрик, просматривая лежащие перед ним документы и посмеиваясь при воспоминании о своей встрече с Франком Свонном из Госдепартамента перед отлетом в Маскат. — Расследование оказалось в глубокой заднице.

— Я возмущен вашим поведением и...

— А вот многие налогоплательщики высказывают возмущение по поводу вашего отношения, — оборвал его Эван, пробегая глазами послужной список Бэрриша и припоминая слова Фрэнка Свонна, сказанные в собственный адрес более года назад. — Позвольте спросить, полковник, вы когда-либо держали в руках оружие?

— Я солдат!

— Мы оба убедились в этом, не правда ли? Я знаю, что вы солдат, а вот нам, гражданским лицам, занимающимся расследованием, приходится платить вам жалованье, если, конечно, вы не берете напрокат вашу форму. — До Кендрика донеслись смешки. — Я спросил вас, стреляли ли вы когда-нибудь?

— Бесчисленное количество раз. А как насчет вас?

— Стрелял. Конечно, не бесчисленное количество раз, но при этом на мне никогда не было военной формы.

— Тогда считаю вопрос исчерпанным.

— Не совсем. Вы когда-нибудь применяли оружие, чтобы убить другое человеческое существо, которое намеревалось убить вас?

В палате представителей повисла тишина.

— Я не принимал участия в боевых действиях, — сказал полковник, понизив голос.

— Но вы только что заявили, что ведете смертельную борьбу и все такое прочее, из чего сидящие в этом зале и те, кто смотрит и слушает нас по телевидению, могли заключить, что вы являетесь своего рода современным Дэви Крокетом или Джином Буи, защищающим форт Аламо,[34] а может быть, Индианой Джонсом, уничтожающим всяких негодяев. Но это все вранье, не правда ли, полковник? Вы обыкновенный бухгалтер, старающийся оправдать хищение миллионов, а возможно, миллиардов долларов налогоплательщиков, выступая под красным, белым и голубым флагом сверхпатриотизма.

— Вы, сукин... Как вы осмелились!

Вновь замигали камеры и послышались предупредительные сигналы, но опять слишком поздно. Полковник Бэрриш вскочил и стукнул кулаком по столу.

— Объявляю перерыв в заседании комитета! — воскликнул измученный председатель. — Перерыв, черт бы его побрал!

В темной аппаратной одного из вашингтонских телевизионных центров седовласый ведущий телевизионных новостей смотрел на экран стоящего в углу монитора, внимательно наблюдая за событиями в конгрессе. Он постоянно появлялся на телеэкранах и был известен почти всей Америке. Задумчиво пожевав губами, он обратился к ассистенту:

— Я хочу видеть этого конгрессмена, кто бы он ни был, в моем шоу в следующее воскресенье.

В субботу, как обычно, шла передача комедийного актера Чейза Чеви «В субботу вечером в прямом эфире».

— Говорю же тебе, мама, я никогда в жизни не видела его таким! — кричала в трубку молодая женщина. — Хочу сказать он был абсолютно пьян. Спасибо, какой-то милый иностранец привез его домой! Он сказал, что подобрал его у ресторана в Вашингтоне. Едва держался на ногах. Ты можешь себе такое представить? Этот добрый христианин узнал его и решил, что лучше привезти его домой. Но что самое смешное, мамочка, я всегда считала, что он вообще не прикасается к спиртному. Очевидно, я была не