Кажется, теперь разрешается еще одна загадка. Помнишь, мы не могли понять, почему Сарзана позволил конийцам узнать, кто освободил его с острова, вместо того чтобы убеждать всех в том, что это он сотворил великое чудо?

Это была не его идея, а архонта. Архонт с помощью магии разнес по Конии слух, и все знали, что ориссиане освободили Сарзану, хотя и не могут теперь вспомнить, откуда они это знают.

Он умен и, в отличие от жестоких негодяев вроде Нису Симеона и Равелина, позволяет другим таскать для него каштаны из огня.

— Он поступает так, словно я — великая волшебница вроде вас, Гэмелен, и за мной стоит вся гильдия воскресителей. Значит, он трус. Или дурак.

— Не суди опрометчиво, Рали. Встань на его место. Если бы ты и твой брат были в союзе с величайшими магами востока, а все ваши планы были бы разрушены кем-то по имени Антеро, а потом твой родной брат убит этой самой Антеро, которая, выходит, весьма могущественна, что ты предпримешь? Ему вполне ясно, что у тебя необычайные, но еще не развившиеся способности.

Я помолчала, раздумывая, потом выбросила грустные мысли из головы.

— Забудем это, воскреситель, нам нужно еще придумать заклинание. Надо сделать так, чтобы он считал меня мертвой. Мне не хочется, чтобы этот подонок снова пугал меня своим сверлящим взглядом.

Через час заклинание было готово — простое и мощное. Оно не противодействовало буре, а растягивало ее во времени. Шторм начнется, но достигнет полной силы только через два дня. Мы решили, что так архонт не почувствует никакого противодействия, особенно если Гэмелен был прав и он не очень интересуется остатками флота.

Второе заклинание было более рискованным и могло выдать архонту, что я жива. Но игра стоила свеч. Я взяла несколько капель ртути из коробочки компаса, в которой плавала стрелка. С ртутью и мазью для летания я сидела одна в каюте Гэмелена. Я засветила свечу, сожгла на ней несколько высушенных трав, побрызгала ароматическим маслом из набора Гэмелена и глубоко вдохнула дым. Потом поставила возле свечи стальное зеркало и полностью сконцентрировалась на отражении свечи. Расстояние должно помешать архонту обнаружить меня, как я надеялась. Но в тот момент я не думала об архонте, не думала о Сарзане, я стала пламенем, всего лишь пламенем, и ничем другим.

Существо по имени Рали Антеро исчезло, его не было, остался только небольшой огонек, освещающий темноту. Огонек съел фитиль, пропитанный маслом, и вспыхнул, и стал чем-то новым, и обнаружил, что может лететь над водой и над землей — своими самыми страшными врагами. Он увидел свое отражение в капле ртути и вспомнил слова, которые знал, когда был человеком:

В следующее мгновение я превратилась в каплю ртути и потянулась к своему брату. И я нашла его, и в моей душе был лед, а вокруг меня кольцами собиралась холодная темнота. И в то же время я оставалась огнем, я была одна, я была свечой, я летела прочь от корабля, и капля ртути привела меня к большой чаше с этим металлом, которая стояла на столе Сарзаны. Там я могла найти его.

На этот раз мы не поплывем слепо в битву. Но схватка будет жестокой — Сарзана спрятался в самом безопасном месте Тицино. Потребуется много крови, чтобы выкурить его.

Ночь почти прошла. Последний час перед рассветом я провела, рисуя точную карту Тицино и наших целей. Потом я разрезала ее на две сотни кусков, произнесла простое размножающее заклинание, и мой стол сломался под весом двух сотен карт. Больше делать мне было нечего, поэтому я передала командование Корайс, а сама уснула мертвым сном.

Проснувшись, я приказала натянуть ширму на квартердеке и приняла душ, обливая себя морской водой из ведер, которые наполняла для меня стражница. Мне хотелось не этого. Мне хотелось лежать и отмокать в ванной размером с целую палубу — такие были на нашей семейной вилле, — чтобы вода была горячей как из гейзера, мягкой как поцелуй, насыщена самыми дорогими маслами и солями. Я позволила себе минутку помечтать. Ванна, а потом долгий массаж. И массажисткой чтобы была Ксиа, хотя непонятно, как она попадет в Ориссу, но это не важно, потому что мы обе будем обнажены и она будет медленно втирать масло в мою кожу, ее соски затвердеют, когда коснутся моей спины, и потом…

…Потом Корайс попросила у меня прощения и сказала, что с галеры Нора получен сигнал. Я отложила мечты о том, что будет дальше — хорошо подобранная еда, шелковая постель с нежным переплетением тел, а потом долгие часы спокойного сна и запах любви, и забыть о проклятой войне, магах, приказах.

Я велела проигнорировать его сигнал и приказать ему явиться на нашу галеру немедленно. Я тщательно вытерлась, кожа начала зудеть от соли, но мне пришлось все-таки надеть доспехи.

Я приказала всем, кроме дежурного офицера и рулевого, уйти с палубы, и отправила за Нором двух вооруженных стражниц. Я еще не решила, что я ему скажу, — он был суровым человеком, не чета Базане и его капитанам. Он знал, что его офицеры нарушили клятву, когда покинули строй, и напоминать ему об этом не было нужды. Я просто сообщила ему, что в следующей битве ни он, ни его люди участвовать не будут, поэтому его не пригласили на совет. Он заметно вздрогнул, потом сказал сквозь зубы, что мне не удастся остановить его.

Я ответила, что не колеблясь прикажу трем кораблям Базаны атаковать три его галеры. Конийцы боялись и ненавидели «сломанных людей». Кроме того, конийские солдаты и матросы будут рады показать, что они все-таки настоящие воины, поэтому будут яростно сражаться.

Он ничего не ответил, и говорить-то ему было нечего — он знал, что я права. Вздохнув, он сказал:

— Может быть, вы измените ваши приказания? Я не прошу прощения за то, что сделали Яанно и Насби, но они нарушили нашу общую клятву. Я не могу надеяться, что вы мне поверите, но этого больше не произойдет. Все мои люди видели, как погибли их братья, не успев причинить ни малейшего вреда Сарзане.

Теперь я знала, что делать. Я сказала ему, что у него есть только один выбор, только одна возможность участвовать в битве и отомстить. И я сказала ему, что он должен для этого сделать. Он начал было спорить, но тут же понял, что спор бесполезен, своего мнения я не изменю, а они все-таки получают ту возможность, о которой мечтали, — сражаться.

Поэтому он согласился, правда неохотно. Я дала ему два часа, чтобы его люди приготовились пересесть на большие поврежденные галеры к тому времени, как на воду спустят лодки.

Так и было сделано. Его людей перевезли на другие, полуразрушенные корабли и взяли их на буксир, предварительно сняв с них каменный балласт, который можно было использовать в качестве зарядов для катапульт.