настолько опасался, как бы они не умерли, — «Чуть не окоченели, стояли обнявшись, пытаясь хоть как-то согреться», — что принес им целую кипу одеял. Ивенрайт отказался от всего и в полном молчании переживал унизительность этого издевательского гостеприимства. Дрэгера это совершенно не волновало: он взял и кофе и сигару, сделал комплимент Джо Бену относительно его очаровательных детей, похвалил сигары старого Генри и робко попросил Вив принести ему стакан теплой воды с разведенной в ней ложкой соды: «Для желудка». Покончив с содовой, Дрэгер поинтересовался, нельзя ли ненадолго побеспокоить Хэнка Стампера — у них есть для него предложение. Джо сказал, что в данный момент Хэнк на берегу, проверяет фундамент. — Может, подождете его здесь? Он скоро вернется. Или хотите пойти и обсудить с ним это предложение под дождем? — Побойся Бога, Джо, — усмехнулась Вив. — Там же ужасно. Он скоро будет. Я могу его позвать… — Пожалуйста, не надо, миссис Стампер, — поднял руку Дрэгер. — Мы пойдем и поговорим с ним. — Ивенрайт, не веря своим ушам, раскрыл рот. — Я бы не хотел отрывать человека от дела. — Господи, Дрэгер, что вы говорите? — Флойд… — Но, Боже мой, здесь печка, а вы хотите идти и… — Флойд. Они отправились на улицу. Джо Бен в качестве провожатого размахивал фонарем с такой же бешеной скоростью, с какой произносил свой монолог о внезапном дожде, поднимающейся воде и о том, давно ли Флойд имел дело с динамитом. Они обогнули извилистую дорожку и увидели Хэнка в пончо, непромокаемых штанах и с фонарем в зубах, привязывающего бревно к чему-то похожему на железнодорожный рельс, — бревно недавно смыло, и надо было закрыть брешь, образовавшуюся в бесформенном укреплении. Половина лица у Хэнка была все еще распухшей и синей после драки, отклеившийся кусок пластыря никчемно свисал с пореза на подбородке. Ивенрайт представил Дрэгера, и Хэнк пожал ему руку. Ивенрайт замер, ожидая, что Дрэгер изложит цель их приезда, но тот отошел в сторону, и Флойд понял, что именно ему предоставляется обратиться к Хэнку с просьбой. Он сглотнул и начал. Хэнк вынул фонарь изо рта и стал слушать. — Постой-ка, правильно ли я тебя понял? — произнес он, когда Ивенрайт закончил. — Ты хочешь, чтобы я сейчас пошел домой, позвонил в «Ваконда Пасифик» и вежливо отказал в трех миллионах футов, которые я им нарубил, за что вы, ребята, из благодарности поможете мне сбыть их кому-нибудь другому? — Или, — предложил Дрэгер, — мы сами закупим у вас всю сделку. — Кто? Юнион? — И горожане. — Представляю себе. Но дело в том, мистер Дрэгер — и Флойд, ты это знаешь, — что я не могу это сделать. Я не один, чтобы распоряжаться. Дело принадлежит довольно большому числу людей. Ивенрайт принялся отвечать, но Дрэгер перебил его: — Подумайте, Хэнк. — Голос звучал безучастно, не выражая ни скрытой угрозы, ни стремления к достижению договоренности. — Масса людей в городе зависят от открытия лесопилки. — Да! — подхватил Ивенрайт. — Как я уже начал говорить, Хэнк, ты не можешь так поступить и продолжать считать себя христианином. От тебя зависит весь город. Весь город, твой родной город, ребята, с которыми ты вырос, играл в мяч… их жены и дети! Хэнк, я знаю тебя, парень; я же старина Флойд, помнишь? Я же знаю, что ты не какой-нибудь толстосум из Фриско или Лос-Анджелеса, кровосос, наживающийся за счет своих соотечественников. Я знаю: ты не допустишь, чтобы весь город — женщины, дети — голодал по твоей милости всю зиму. Хэнк опустил глаза, несколько раздосадованный риторикой Ивенрайта. — Они не будут голодать, — покачал он головой и улыбнулся. — Разве что кто-нибудь не сможет оплатить свой телевизор или… — Будь проклята твоя душа, Стампер!.. — Ивенрайт пропихнулся между Дрэгером и Хэнком. — Ты же видишь, в какой мы переделке. И мы не позволим тебе заставить нас жрать дерьмо. — Не знаю, Флойд. — Хэнк снова покачал головой, глядя на висящие концы троса, которым он обматывал бревно. Один из его пальцев кровоточил. — Я не знаю, что я могу сделать. У меня тоже обязательства, и нам тоже нелегко. — Хэнк, а не можете вы подождать и продать лес позже? — спросил Дрэгер. — После того, как завершится забастовка. — Воистину странный голос — должен был признать Ивенрайт, — безвкусный, невыразительный, словно ешь снег или пьешь дождевую воду… — Нет, мистер Дрэгер, не могу; разве Флойд не познакомил вас всех с собственными изысканиями? Я сам под дулом. По контракту доставка должна быть осуществлена ко Дню Благодарения — или мы их доставляем, или контракт расторгается. Если мы нарушаем сроки, цена понижается, и они будут платить нам по собственному усмотрению. А захотят, так и вообще не заплатят — заберут лес за неустойку. — Они не сделают этого. Ты прекрасно знаешь… — Могут, Флойд. — Никакой суд их не оправдает! — Могут. Откуда тебе знать? А даже если и нет, что я буду делать с двадцатью акрами леса, плавающего по реке? Наша скромная лесопилка, работая круглосуточно всю зиму, не обработает и четверти… а даже если и обработает, кому мы его продадим? — Продадите. — Флойд был уверен. — Как? Все крупные компании уже забиты строительными договорами до отказа. — Черт, Хэнк, ну подумай своей башкой. — Ивенрайта внезапно охватил энтузиазм. — Ты можешь продать его тем, кому собиралась продавать «Ваконда Пасифик». Понимаешь? Конечно. К весне им потребуется строительный материал, понимаешь, и тут ты! С «ВП „ ты порываешь, леса, чтобы обеспечить договори, у них не будет, и ты продаешь их подрядчикам свой в два раза дороже! Вот и все. — Торжествующе улыбаясь, он повернулся к Дрэгеру. — Как вы думаете, Джонни? Вот и ответ. Черт, как это я не подумал об этом раньше? Почему это я не подумал? Дрэгер предпочел пропустить этот вопрос мимо ушей. Хэнк заканчивает изучать свой порезанный палец и с видимым удовольствием переводит взгляд на восторженного Ивенрайта. — Вероятно, Флойд, ты не подумал об этом по той же причине, по которой сейчас не думаешь о том, что если я сейчас позволю „ВП“ заработать на полную мощь, то они сами смогут обеспечить лесом свои контракты. — Что? — Понимаешь, Флойд? Ты не хочешь, чтобы я продавал лес „ВП>>, потому что тогда им самим придется его валить. Верно? И пилить собственный лес. Чтобы выполнить поставки по договорам. — Не понимаю, — нахмурился Ивенрайт, и ручеек воды, сбежав по носу, начал стекать вниз. — Ну, понимаешь, Флойд, — снова терпеливо начал Хэнк, — я не смогу продать лес покупателям <<ВП“, потому что если вы вернетесь на работу… — О Господи, неужели ты не понимаешь, Флойд? — не вытерпел Джо Бен. Весело поблескивая глазами, он вышел из темноты. — Неужели не понимаешь? Ну. Если мы разорвем свой контракт, чтобы его смогли заключить вы, тогда они сами смогут обеспечить поставки своим покупателям… — Что? Подожди минутку… Хэнк изо всех сил старается скрыть охватившее его веселье, чтобы оно не стало еще более очевидным. — Джо Бен говорит, Флойд, что если мы позволим вам, ребята, вернуться к работе, то мы лишимся собственного рынка. — Ага, Флойд, понимаешь? Если мы дадим вам валить их лес, тогда лес, который мы собираемся им продать… — Он делает вдох, чтобы попробовать еще раз сызнова, но вместо этого из него с фырканьем вырывается смех. — Черт бы вас побрал, — рычит Флойд. — …если мы позволим вам убедить нас не отдавать им наш лес, — такого рода беседы Джо Бен мог вести сутками, — и вы отдадите им свой лес… — К черту. — Флойд, ссутулившись, отвернулся от фонаря и сжал зубы. — Фиг с ним, Джо Бен. — Вы всегда сможете продать лес, — просто заметил Дрэгер. — Правильно! — схватился Ивенрайт за новую возможность, беря Хэнка за руку. — Поэтому я и говорю: к черту всю эту болтовню! Вы всегда сможете продать лес. — Может быть… — Черт побери, Хэнк, да будь же разумным… — Он делает глубокий вдох, готовясь к еще одной атаке, но Дрэгер его опережает: — Что нам сказать людям в городе? Хэнк отворачивается от Ивенрайта; что-то в голосе Дрэгера лишает всю ситуацию юмора. — Что мы должны сказать людям в городе? — повторяет Дрэгер. — Говорите что хотите. Я даже не понимаю… — Вы знаете, Хэнк, что „Ваконда Пасифик“ принадлежит сан-францисской фирме? Вы отдаете себе отчет, что за прошлый год ваш округ был ограблен на девятьсот пятьдесят тысяч долларов? — Я не понимаю, какое отношение… — Это ваши друзья, Хэнк, ваши коллеги и соседи. Флойд сказал мне, что вы служили в Корее. — Голос у Дрэгера был спокоен. — Не думаете ли вы, что верность и преданность, проявленные вами за океаном, должны быть проявлены и здесь, на родине? Верность друзьям и соседям, когда им угрожает чужой враг? Верность… — Верность за-ради Бога… верность? — Да, Хэнк. Я думаю, вы понимаете, о чем я говорю. — Терпеливое спокойствие его голоса оказывало почти завораживающее действие. — Я говорю о коренной преданности, истинном патриотизме, беззаветной, чистосердечной привязанности, которая всегда хранится глубоко внутри нас; может, мы иногда о ней и забываем, но когда встречаем человеческое существо, нуждающееся в нашей помощи… — Послушайте… послушайте, мистер, — натянуто произнес Хэнк. Протиснувшись мимо Ивенрайта, он подносит фонарь к аккуратному лицу Дрэгера. — Привязанности у меня не меньше, чем у этого парня, впрочем как и преданности. Если бы мы имели дело с русскими, я бы боролся до последней капли крови. И если бы Орегон связался с Калифорнией, я бы бился за Орегон. Но если кто-то — Бигги Ньютон, или тред-юнион лесорубов, или еще кто-нибудь там — вступает в конфликт со мной, то я буду биться за себя! Я буду своим собственным патриотом. И мне наплевать, даже если он будет мне родным братом и будет размахивать американским флагом и распевать „Полосато-звездный наш “. Дрэгер печально улыбнулся: — А как же самоотверженность — истинный признак патриота? Если вы правда так считаете, Хэнк, то это какой-то довольно мелкий патриотизм и довольно корыстная