Та же лейбла для «иномарки» уходила за пятьдесят рэ, торговля приносила определенный доход, и весь риск теперь сводился к умению быстро свернуть столик при появлении на рынке налоговой полиции или ОМОНа. Впрочем, о предстоящих рейдах на рынке знали как минимум за два дня.

Витьке шел двадцать третий, армию благодаря родительским связям он профилонил.

— На прожиточный минимум хватает? — Плахов кивнул на столик с товаром.

— Мало, конечно, а где сейчас другое найдешь?

— Сколько в месяц выходит?

— Когда как, но баксов двести делаю.

— Как и я, даже больше… Ну ладно, я чего от тебя хотел. Ты человек, знающий рынок, может, подбросишь идейку. Слыхал про трюки в парадняках?

— Еще бы. Мужики каждый день про это трендят. Кто-то свой фигачит.

К столику подошел молодой парень, покрутил брелок, спросил цену. Двадцать.

Игорь подождал, пока покупатель рассчитается с Монаховым, затем поднялся с ящика.

— Давай-ка отойдем. Минут на пятнадцать. Неудобно тут, суета. Попроси мужиков барахло покараулить. Ларек за выходом знаешь? Я там жду.

Витька сменил табличку с угрожающей надписью «В долг и милостыню не даю!» на более мирную «Ушел на базу» и направился следом за Плаховым, озираясь по сторонам, словно опытный шпион.

— Ну и о чем еще мужички трендят? — продолжил тему Игорь в уединенной, секретной обстановке.

— А чего? — Витька сунул в рот сигарету, прикурил. — Все грамотно. «Бабки» на кармане, встреть в подъезде да отбери. Продавцов вон сколько, на кого думать?

— На последнего. На того, кто останется.

— Ну, можно и так, — усмехнулся Монахов.

— Ждать долго, а у меня пенсия скоро. Поэтому соображай, чего я от тебя хочу. С мужичками вашими я, как ты, наверное, знаешь, встречался, не со всеми, конечно. Пытался, как мог, серьезность ситуации объяснить. Еще буду встречаться и еще буду объяснять. Но мужики на откровенность мою плевали и никаких подозрений не имели.

— Понятно, не на того ментовку наведешь, потом вместо машин инвалидные коляски рекламировать будешь.

— Правильно соображаешь. Может, действительно никого не подозревают, но вряд ли. Подозревают и подозрениями делятся. Тьфу, блин, башку ломит.

— Отдыхали, Игорь Романович? Плахов прислонился к ларьку.

— Нет, рейдовали. Ты понял, к чему я?

— Рейдовать вредно. Были, конечно, базары. Есть наметочки, только, Игорь Романович…

— Я тебя умоляю.

— Нас вместе видели. Надо было где-нибудь в другом месте стрелку забить.

— Не дрейфь. Я каждый день тут отсвечиваю и постоянно с кем-то беседую. Не подставлю я тебя, не переживай. Хоть раз подставил когда? Ты от меня ничего плохого не видел. Так что толкуй, какие мыслишки у народа?

Витька наморщил лоб, не решаясь начать.

— Раз заикнулся, выкладывай. Я ж теперь не слезу. Тут мокрухи, а посему подход жесткий. Захочу — завтра ни тебя, ни твоих пацанов-уродов на рынке не будет. А если придется, весь рынок к чертям собачьим разгоним.

— Вообще-то есть мыслишка… Вы будочку слева от входа видели? Там «тачки» оформляют. Ну, куплю-продажу. Там же покупатель хозяину «бабки» передает, а посредник свою долю получает.

Витька прервался, раздумывая, не слишком ли он смел в своих предположениях.

— Дальше, дальше, комрад.

— Чувак-то, который справки-счета выписывает, он же все видит. Хозяева «тачек» одни никогда не приходят за «бабками», только с сопровождением, их не очень-то опустишь, а посредника — запросто. Мужики, короче, на этого оформителя грешат. Либо сам, либо сливает кому.

— Что за злодей?

— Прелов, Димой, кажется, звать. Но все его так — Прелый да Прелый.

— Ну и почему на него мужички думают?

— Во все дни, когда стреляли, он работал. И вообще, не любит его народ.

— Ты прям как на выборах. Народ не любит… За что не любит-то?

— Он год назад на рынке появился, сначала тоже посредником работал, потом борзеть начал, клиентов переманивать, цены сбивать, а тут это не принято, не по правилам. Мужички ему раз объяснили, другой. Он их послал. Это тоже не по правилам — посылать. Ну и получил промеж рогов за борзоту. На время исчез с рынка, а потом в конторке появился. По слухам, Матвеев-Пионер, авторитет, который рынок держит, сам туда его пристроил. Смотрящим. А Прелый — говно по натуре, злопамятный. Он еще тогда мужикам грозился.

— Судимый, не знаешь?

— Не спрашивал. Наколки вроде есть.

— С Прелым понятно, проверим. А еще?

— Я больше не знаю ничего, честно. Вам лучше с Мотылем перетолковать. Длинный такой, в белой футболке. Он вроде бригадира, профсоюзного босса, все непонятки решает.

— Он и Пионеру отстегивает?

— Наверное.

— А кто твой налоговый инспектор?

— Вам-то не все ли равно?

— Было б все равно, не спрашивал бы. Мне хотя бы так, факультативно. Кто владеет информацией, тот владеет рынком.

Витька кисло усмехнулся:

— Вашим же и плачу.

— Каким нашим?

— Ментам. На рынке которые.

— Постовым, что ль?

— Видимо. Сержантам. Плахов зевнул.

— Этим можно. Пайковые срезали, санитарно-курортные убрали, кроме почетных грамот, никакого материального интереса. А жрать надо. Да семьи кормить. Согласись, не грамоты ведь женам таскать? А так они мужики хорошие. Ты плати аккуратно, не уклоняйся.

— Уклонишься тут.

— Значит, больше ничего не знаешь… Плохо, Виктор, моя на твою надейся, а твоя мою больно огорчать.

— Я ж говорю, у продавцов своя тусовка.

— Как часто «тачки» уходят?

— Ну, это угадать невозможно. Иногда за неделю ни одной, а бывает, в день по три.

— Ты понял, к чему я это спросил?

— Примерно. Просигналить?

— Именно. По возможности сразу, как только засечешь, кто взял «бабки». Телефон видишь? Из него и просигналишь.

— Тот телефон только жетоны жрет, специально для этого и поставили.

— В общем, найдешь, откуда брякнуть. Поможешь — озолочу. Постовым, по крайней мере, платить не будешь. Да, и по возможности обойдись без рекламы. Молодых людей, жующих «Риглиз», можно встретить где угодно. Лады?

— Мне только рекламы не хватало. И так полрынка косилось, как я за вами уходил.

— Лучше идти за мной, чем со мной. Так и передай, если спрашивать будут. Все, ступай к народу, поход на базу закончен. Жду звонка. Очень жду.

Казино «Голден Бокс», что в переводе с иноземного означает «Золотой коробок», неделю назад