— Здесь вокруг полно детей, — сказал я, взывая к его совести. — И двое из них мои собственные.

— Ага, ты мне уже говорил, — заметил водопроводчик и так нажал на педаль газа, что мотор взревел, словно прочищая глотку. В выражении лица этого типа таилась явная угроза, она словно прорастала сквозь кожу — так у подростков начинает прорастать борода на еще нежном детском подбородке. Одной рукой я взялся за ручку дверцы грузовика, а вторую положил на опущенное боковое стекло.

— Прошу вас, постарайтесь не ездить здесь так быстро! — сказал я.

— Да ладно, попробую, — сказал О. Фекто. Мне бы тут же и отпустить его с миром, но он закурил сигарету и улыбнулся, и мне показалось, что в этой гнусной улыбке отразилось все зло мира.

— Если я тебя еще раз здесь поймаю, — теперь я говорил уже с угрозой, почти с бешенством, — я твой паршивый грузовичок в задницу тебе вобью, ясно?

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, О. Фекто и я, потом он что было сил газанул, и грузовик так рванул с места, что мне пришлось поспешно отскочить на тротуар. И в водостоке у бортового камня я увидел маленький искореженный грузовичок без передних колес, детскую металлическую игрушку. Я схватил этот грузовичок и бросился вдогонку за О. Фекто. Через пять кварталов я его почти нагнал и сумел швырнуть в него искалеченной игрушкой; металлический грузовичок ударился о дверцу кабины и отскочил, не причинив водопроводчику ни малейшего вреда, хотя грохот был будь здоров. Но разъяренный О. Фекто ударил по тормозам; при этом из кузова вылетели штук пять довольно длинных водопроводных труб и железный ящик с инструментами, который раскрылся, изрыгнув из себя отвертку и несколько мотков толстой проволоки. Водопроводчик выпрыгнул из кабины, что было сил хлопнув дверцей; в руках он сжимал здоровенный гаечный ключ. Похоже, любая вмятина на его красном грузовике приводила парня в ярость. Я подхватил выпавшую из кузова трубу длиной этак футов пять и мигом расколошматил ему левый задний фонарь. Я уже говорил, в этот период у меня все на свете самым естественным образом как-то связывалось с цифрой «пять»: между прочим, даже окружность моей груди (при вдохе) — пятьдесят пять дюймов.

— У тебя задний фонарь разбит, — сообщил я водопроводчику. — В таком виде нельзя ездить по улицам.

— А вот я сейчас вызову полицию и заявлю на тебя, ублюдок чертов! — прошипел О. Фекто.

— Это я на тебя в полицию заявлю, — спокойно ответил я. — Ты нарушаешь скоростной режим, ты угрожаешь жизни моих детей! Нам с тобой есть о чем с полицейскими поговорить! — И, подсунув трубу под задний номер грузовика, я одним движением согнул его, точно письмо пополам сложил.

— Ну все! — сказал водопроводчик. — Еще раз тронешь мой грузовик, и тебе конец! — Однако в тот момент труба казалась мне легче ракетки для бадминтона; я легонько взмахнул ею и кокнул ему второй задний фонарь.

— Эй, а тебе, между прочим, уже обеспечены серьезные неприятности, — заметил я. — Учти: если вздумаешь еще кататься по нашим улицам, то пользуйся только первой скоростью и непременно включай мигалку. — Но сперва придется тебе ее заменить, думал я (взмахивая водопроводной трубой).

Вот тут-то и появилась пожилая дама, которая решила выяснить, что это за шум возле ее дома. Дама, разумеется, тотчас меня узнала — я уже немало «гонщиков» остановил на ее углу.

— О, какой же вы молодец! — воскликнула она.

Я улыбнулся, и пожилая дама засеменила к нам, то и дело останавливаясь и осматривая траву на своей ухоженной лужайке. Вдруг она заметила искалеченный игрушечный грузовик, с явным ужасом и отвращением подняла игрушку и понесла ко мне. Я положил грузовичок в кузов этому О. Фекто и туда же отправил осколки от разбитых задних фонарей и мигалки. У нас очень чистый пригород; я вообще мусор терпеть не могу. А на шоссе, занимаясь бегом, я ничего, кроме мусора, не вижу. Валявшиеся на земле трубы я тоже поднял и сложил в кузов, а концом той трубы, которую по-прежнему держал в руках, точно боевое копье, сгреб в кучку отвертку и мотки проволоки. О. Фекто собрал все это в свой металлический ящик. Возможно, он куда лучший водопроводчик, чем водитель, подумал я; во всяком случае, огромный гаечный ключ явно чувствовал себя в его руке очень уютно.

— А вам, молодой человек, должно быть стыдно! — сказала О. Фекто пожилая дама. Водопроводчик лишь сверкнул в ее сторону глазами.

— Этот — один из самых худших, — сообщил я старушке.

— Подумать только! — воскликнула она. — Послушайте, вы ведь уже вполне взрослый мальчик! Вам бы следовало лучше соображать, когда вы за рулем.

О. Фекто попятился к кабине, хотя, судя по его виду, он бы с удовольствием запустил в меня гаечным ключом, а затем прыгнул за руль и дал задний ход.

— Езжайте осторожнее, — снова напомнил я ему.

Когда он благополучно погрузился в кабину, я пихнул в кузов трубу, которую по-прежнему держал в руках, взял старую даму под руку и повел по тротуару к ее дому.

Когда красный грузовик рванул с места, сопровождаемый вонью горелой резины и таким ужасным звуком, точно у кого-то кости выворачивают из суставов, я почувствовал, что старая дама дрожит от страха; через ее хрупкий острый локоток эта дрожь передалась и мне, и тут только я понял, как рискованно доводить людей до такой степени бешенства, до какой я довел О. Фекто. Рев его грузовичка слышался уже кварталах в пяти от нас, и я молился за здравие всех собак, кошек и детей, которые могут оказаться на пути его бешеной машины. И конечно же я подумал, что жить теперь стало раз в пять сложнее, чем раньше.

Еще я подумал, что мне, наверное, пора прекратить свой «крестовый поход» против любителей больших скоростей. Я, пожалуй, с ними слишком далеко захожу, но они так меня злят — своей неосторожностью и опасной безалаберностью, в которых я усматриваю прямую угрозу моей собственной жизни и жизни моих детей! Я всегда ненавидел автомобили и водителей, которые любят лихачить. Я не в силах подавить яростный гнев на этих лихачей, так рискующих чужими жизнями! Да пусть себе гоняют как сумасшедшие на своих машинах — только где-нибудь в пустыне! Нельзя же допустить, чтобы в мирных пригородах ради забавы стреляли из ружей! И с парашютами пусть прыгают, если им так хочется, — где- нибудь над океаном! Но не там, где живут мои дети!

— Господи, что бы мы без вас делали? — громко воскликнула старая дама. — Во что превратился бы наш тихий уголок!

Я так и не смог вспомнить, как ее зовут. Без меня, думал я, «наш тихий уголок», возможно, стал бы мирным. Возможно, несколько более мертвым, но мирным.

— Они все ездят так ужасно быстро! — продолжала старая дама. — Ах, если бы не вы!.. Мне иногда кажется, что они вот-вот влетят на своих чудовищных авто прямо ко мне в гостиную!

А я в это время смущенно думал, что испытываю тот же нервозный страх, что и эта восьмидесятилетняя женщина, и мои страхи и опасения скорее похожи на маразматические страхи выживших из ума стариков, чем на нормальное беспокойство людей моего поколения, то есть людей еще довольно молодых!

Господи, и до чего тупую жизнь я веду! — подумал я, направляясь со старой дамой к крыльцу ее дома и помогая ей благополучно миновать все трещины и ямки на дорожке.

И тут водопроводчик вдруг вернулся! Я думал, старушка просто умрет от страха у меня на руках. Красный грузовик вылетел на тротуар, пронесся мимо нас прямо по лужайке старой дамы, вдавив в землю молодое деревце, и чуть не опрокинулся, когда, резко затормозив, вывернул с корнями часть довольно высокой и мощной живой изгороди, а затем, буксуя, расшвырял по всей лужайке куски дерна размером с пятифунтовый бифштекс. Потом он опять выскочил на тротуар и, оглушительно лязгнув железяками в кузове, съехал на мостовую и рванул вверх по улице; я видел, как грузовичок разъяренного водопроводчика на углу улиц Доджа и Ферлонга, снова вылетев на тротуар, ободрал весь зад припаркованной там машины и, не обращая внимания на открывшийся и хлопающий задний борт кузова, с невероятной быстротой умчался вдаль.

Проводив потрясенную старушку до дому, я сразу позвонил в полицию и жене — чтобы она не выпускала детей на улицу. Этот водопроводчик явно спятил! Господи, думал я, так вот как я помогаю соседям! Довожу психов до невменяемого состояния!