имею зарплату меньше, чем тогда, 20 лет тому назад. И все-таки пошёл. Захотелось попробовать сделать новый шаг. Кажется, я так до сих пори не могу понять, куда он меня привёл.
ХРОНИКА ВЫБОРОВ 21 февраля 1989 года
Странно, но мне до сих пор не верится, что это случилось. Кандидатом по Московскому национально-территориальному округу зарегистрирован Б. Ельцин. То, чего так не желали, чему с таким отчаянием сопротивлялись аппаратные верхи, — произошло.
Вместе со мной в избирательный бюллетень будет включён Ю. Браков, генеральный директор ЗИЛа.
Но по порядку… На окружном собрании меня должны были «прокатить». В зале тысяча человек, из них двести представляют десять кандидатов и восемьсот — тщательно отобранных, проинструктированных послушных выборщиков.
Всем было известно, чем кончится окружное собрание, аппарат наметил двух кандидатов — Ю. Бракова и космонавта Г. Гречко. У меня была единственная надежда на то, что все-таки удастся переломить зал и зарегистрировать всех, тогда появлялся реальный шанс.1 Перед началом собрания все десять претендентов по моей инициативе подписали письмо к участникам собрания с просьбой внести в бюллетени всех кандидатов в депутаты. Надо сказать, все подписывали это обращение с большим удовольствием, никому не хотелось участвовать в спектакле с уже готовым, расписанным финалом. Но по настроению зала я почувствовал — в этот раз номер не пройдёт, в голове у каждого заученно сидело две фамилии: «Гречко, Браков», опыт прошлых собраний был учтён, неуклюжие бюрократы тоже умеют извлекать уроки из ошибок.
После выступления каждого из кандидатов со своей программой по регламенту следовали ответы на письменные вопросы — 5 минут и на вопросы с мест — 7 минут. Мне пришло больше 100 письменных вопросов.
Я уже знал, что в зале с заготовленными провокационными вопросами сидят люди и только ждут отмашки организаторов шоу, чтобы «делать дело». И тогда я решил поступить неожиданно. Из всех вопросов, поступивших ко мне, я выбрал в основном самые несправедливые, неприятные, обидные. Обычно все отбирают для своих ответов выигрышные, я решил сделать наоборот.
Начал отвечать на записки: «Почему вы предали Московскую партийную организацию, струсили, испугались трудностей?», «На каком основании ваша дочь переехала в новую квартиру?» и все в том же духе, разве только что не было вопросов про приводы в милицию и про порочащие связи… Но этими ответами я совершенно расстроил планы руководителям мероприятия. Почти все негативные вопросы, которые они планировали задать с мест, уже прозвучали, и на вопросы устные я отвечал легко и спокойно. Я видел, что зал потихоньку начал оттаивать, появились какие-то надежды на незапланированный исход.
Но был у нас припасён ещё один сюрприз. Перед началом собрания ко мне подошёл космонавт Георгий Гречко и сказал, что хочет снять свою кандидатуру, поскольку считает, что будет правильным, если меня выдвинут кандидатом в депутаты и, вообще, сражаться со мной он не хочет. Я говорю: нет, подумайте… Он ответил: я твёрдо решил. Ну и тогда я попросил его, чтобы он взял самоотвод перед самым началом голосования.
Гречко все прекрасно изобразил. Вообще, я понял: в нем прекрасный актёр умер. Во время всего собрания он переживал, нервничал, всем своим видом показывал, как его волнует реакция выборщиков, ответы, вопросы, борьба за регламент и т. д. И вот наконец перед самым голосованием каждому даётся минута, так сказать, последнее слово. Дошла очередь до Гречко. И тут он спокойно подходит к трибуне и произносит: «Прошу снять мою кандидатуру».
Это был, конечно, мощнейший удар по организаторам. У всех, кого проинструктировали голосовать за Бракова и Гречко, как бы появился свободный выбор, теперь можно было отдать свой голос за меня почти с чистой совестью, если будет тайное голосование, а его удалось пробить.
Так и произошло, я набрал больше половины голосов. Все кандидаты меня тепло поздравили. Между всеми нами была дружеская, товарищеская атмосфера, и это тоже во многом повлияло на итоги выборов.
Вообще, каждый раз планы моих противников рушатся, потому что они почему-то считают, что кругом одни завистливые и подлые люди. Они все время ставку делают на злых, а их ведь мало. И потому все срывается. Если бы на собрании им удалось набрать только таких, тогда я бы, конечно, проиграл. Но они не смогли по всей Москве найти даже восемьсот подобных им людей. Несчастные.
Начинался новый этап предвыборной кампании. Из-за того, что мои шансы на победу с прохождением очередного барьера увеличивались, стократно росло сопротивление тех, для кого моё избрание явилось бы настоящей катастрофой, крушением веры в незыблемость установленных порядков. То, что эти порядки давно прогнили, их не волновало. Главное было не пустить Ельцина.
Но, кажется, уже было поздно…
Какие ошибки вы допустили, работая первым секретарём обкома?
Была ли критика в ваш. адрес и как вы к ней относились во время работы первым секретарём обкома партии?
Ваши лучшие годы во время работы первым секретарём обкома приходятся на застойные годы.
Как вы к этому относитесь?
Почти семь лет я проработал завотделом, а затем меня выбрали секретарём обкома. Примерно через год направили на месячные курсы в Москву в Академию общественных наук при ЦК КПСС, а пришлось учиться около двух недель. В этот момент состоялся Пленум ЦК, на котором первого секретаря Свердловского обкома партии Рябова избрали секретарём ЦК. На следующий день, во время лекции, к микрофону подходит руководитель курсов Королев и объявляет: Ельцина приглашают к 11 часам в ЦК. А народ все опытный, сразу вокруг меня стал кучковаться, спрашивают, что и как? Я знать ничего не знаю, по какому вопросу меня приглашают. Хотя, конечно, где-то в душе чувствовал, какой может произойти разговор, но старался эти мысли отогнать. В общем, поехал в ЦК. Сказали зайти сначала к Капитонову — секретарю ЦК, занимающемуся организационными вопросами. Он со мной поговорил о том, как учёба, как то, как это, как обстановка, как взаимоотношения в бюро обкома партии…Отвечаю, что все нормально. Больше он мне ничего не сказал и не объяснил, для чего пригласил. Пойдёмте, говорит, дальше, к Кириленко. Опять общий разговор, и тоже кончается ничем. Дальше — Суслов. На этот раз разговор похитрее: чувствуете ли в себе силы, хорошо ли знаете партийную организацию области и т. д., но тоже без финала, странная, думаю, система, и что же будет дальше? А мне говорят: вас приглашает Брежнев. Надо ехать в Кремль. Сопровождали меня два секретаря ЦК — Капитонов и Рябов. Мы зашли в приёмную, помощник тут же сказал: «Заходите, вас ждут». Я впереди, они за мной. Брежнев сидел в торце стола для заседаний. Я подошёл, он встал, поздоровался. Потом, обращаясь к моим провожатым, Брежнев говорит: «Так это он решил в Свердловской области власть взять?» Капитонов ему объясняет: да нет, он ещё ни о чем не знает. «Как не знает, раз уже решил власть взять?» Вот так, вроде и всерьёз, вроде и в шутку начался разговор. Брежнев сказал, что заседало Политбюро и рекомендовало меня на должность первого секретаря Свердловского обкома партии.
В тот момент вторым секретарём обкома в Свердловске был Коровин, то есть нарушалась привычная перестановка. Получалось, что рядовой секретарь выдвигается сразу на должность первого, а второй остаётся на своём месте. Хотя, объективно говоря, Коровин, конечно, для первого секретаря со своим характером не годился. Это понимали все.
«Ну, как?» — спросил Брежнев. Все это было, конечно, неожиданно для меня, область очень
