просьбой. — Ты не хотел бы проводить меня туда? Я знаю, что в последнее время между нашим и вашим конунгом мало дружбы, но со мной тебе ничего не может грозить! — поспешно добавила она.

Торвард улыбнулся. Едва ли эта девушка на всем Квиттинге нашла бы другого человека, которому меньше подходила бы и эта просьба, и эта добавка к ней.

— Не сочти меня неучтивым, но мне нужно идти в другую сторону, — сказал он. — Ты помнишь, я еще там, на берегу говорил тебе, что у меня есть дело на Квиттинге.

— Я думала, ты первый из рода морских великанов, кто научился шутить! — ответила Ингитора, стараясь скрыть неприятное чувство от его отказа. Человек, такой сильный, умеющий ловить рыбу в ручье простым ножом на палке, был для нее весьма и весьма ценным, незаменимым спутником. Особенно если ему можно доверять. А этому фьяллю Ингитора доверяла, сама не зная почему. — Никто в здравом уме не скажет такого всерьез! — добавила она.

— А я сразу сказал тебе, что я не слишком-то в здравом уме. Не бойся, я не берсерк и не безумец, какими они обычно бывают, я не бью людей без причины и не разговариваю наяву с духами. Просто, понимаешь, когда у человека много лет есть важная цель, она в конце концов начинает повелевать им, как хозяин рабом. Она делается важнее всего. И собственного благополучия, и даже желания помочь девушке, — с улыбкой добавил Торвард, чтобы немного смягчить свои слова. Без этого они казались слишком высокопарными, а здесь ведь не пир в День Высокого Солнца или Середины Зимы, когда поднимаются кубки и провозглашаются обеты богам.

— Но к каждой цели должны вести разумные пути, — сказала Ингитора, серьезно глядя ему в глаза. Эти слова нашли отклик в ее душе, выразили ее собственные мысли и чувства. Разве не мысль о мести направляла ее дороги и привела в конце концов на этот бурый валун над чистым ручьем? — Должны быть средства. На пути к своей цели можно погибнуть со славой, но цель останется недостигнутой и будет смеяться над твоим курганом. Ты же не хочешь, чтобы Бергвид остался победителем?

Торварду хотелось протереть глаза, но он боялся хоть на миг оторвать взгляд от Ингиторы. Его наполняло самое детское чувство восторженного изумления. Неужели бывают на свете такие умные женщины? Женщины, способные с нескольких слов понять твою заветную мысль и продолжить так же ясно, как ты мог бы сам?

Хотя его воспитатель Рагнар был неплохого мнения о женщинах, Ормкель Неспящий Глаз значительно повлиял на взгляды Торварда.

— Нет, я не хочу, — согласился Торвард и пересел на тот же камень, где сидела Ингитора. Ему вдруг захотелось взять ее за руку и убедиться, что она ему не приснилась. И она уже казалась ему очень красивой — может ли не быть красивой девушка с такими глубокими умными глазами? — И у меня есть одно средство. Только оно… Оно сейчас далеко. Оно здесь, на Квиттинге. Я должен достать eго. И тогда у меня все получится. Я знаю. Боги обещали мне, что тогда получится.

— Это оружие? — спросила Ингитора. Она видела, что фьялль не шутит, а какое иное средство, кроме оружия, мужчины могут посчитать надежным?

— Да. Это меч. В нем заключена сила моего рода и тех сил, какие были им побеждены. Я должен его достать. Я и раньше пробовал, но… — Торвард запнулся, ему вовсе не хотелось вспоминать свои неудачи.

— Не выходило, — с пониманием подхватила Ингитора. — Это бывает. Всякому делу Норны назначили свой срок. Если не выходит — значит, срок еще не пришел.

— Но теперь он пришел! Ты понимаешь — пришел! — горячо воскликнул Торвард. Он сам не знал,откуда взялась в нем эта уверенность, но она вспыхнула пламенем и осветила все его существо, наполнила новой силой. — Теперь я смогу это сделать! Поэтому… понимаешь, я не могу пойти с тобой. Мне нужно к Медному Лесу.

— А мне совсем в другую сторону, — грустно сказала Ингитора. Они помолчали, глядя на бегущую воду. Им обоим не хотелось расставаться. Они оба чувствовали, что понимают друг друга, и оба достаточно повидали людей, чтобы знать, как редко встречается между ними настоящее понимание.

— Отдай мне мои ремешки! — наконец нарушила молчание Ингитора. — А то если я буду так возить подошвами по земле, то моих башмаков надолго не хватит. А я не думаю, что в этих лесах мне кто-нибудь даст другие.

Торвард молча поднялся, взял свою острогу, отвязал нож. Ингитора хотела взять свои ремешки, но Торвард присел возле нее и сам обвязал ремешком ее башмак. И Ингитора не возражала против этой услуги — во всем обращении с ней фьялля не было ничего оскорбительного, а только спокойное и уважительное расположение, которое нисколько не вредило его собственному достоинству. Глядя, как он спокойно завязывает ремешок, не испытывая по этому поводу ни стыда, ни гордости, Ингитора вдруг подумала, что он,похоже, выше родом, чем она посчитала вначале. Непохоже было, чтобы у него когда-то были хозяева, чтобы он выслушивал приказания от хельда, хевдинга, ярла или даже конунга. Он не был ни надменен, ни самоуверен, но он всегда сам знал, что и как следует делать. И только сам он определяет меру своего достоинства. А это отличает по-настоящему гордых и благородных людей. Тому, кто горд, не нужно быть тщеславным.

Несмотря на то, что их дорогам предстояло скоро разойтись, Ингитора вдруг ощутила к нему какое- то прочное расположение. Она посмотрела на его темноволосую голову, склоненную к ее коленям, с неожиданно теплым чувством.

Фьялль вдруг резко поднял голову и вопросительно посмотрел ей в лицо. Ингитора вздрогнула от неожиданности.

— Что ты? — быстро спросила она.

Фьялль зачем-то посмотрел на ее руки, сложенные на коленях. Видно было, что он в замешательстве.

— Ничего, — сказал он наконец. — Мне показалось… что ты меня погладила.

— И не думала! — воскликнула Ингитора и тут же незаметно прикусила язык. Нет, она этого не делала. Но что она думала… Она и сама не знала.

— Так куда ты пойдешь? — спросил Торвард, завязав оба ремешка и сев рядом с ней на камень. — До Кларэльва много дней пути. Ты просто не дойдешь. На ягодах долго не продержишься. Даже если никого не встретишь.

Ингитора промолчала. Она и сама понимала все это, но что она могла сделать?

— Тебя кто-нибудь ждет? — спросил Торвард. — На Кларэльве или еще где-нибудь?

— В Эльвенэсе. И еще…

Ингитора хотела сказать «в Аскргорде», но не стала. Выкуп за Эгвальда получил Бергвид, а без выкупа что ей там, делать?

— И где еще?

— Да больше, выходит, нигде, — со вздохом призналась Ингитора.

— А на том корабле, на каком ты плыла, — у тебя там был кто-нибудь из близких?

— Нет, пожалуй. — Ингитора качнула головой. Ей вспомнился только Ормкель.

— До Эльвенэса далеко, — медленно проговорил фьялль. Казалось, он что-то обдумывал.

— Я и сама знаю, — с угрюмым упрямством ответила Ингитора. Ну и пусть далеко. Ведь больше ее не ждал никто и нигде.

— Послушай, — наконец решительно сказал Торвард. — Давай поступим наоборот. Я не могу пойти с тобой, но ты можешь пойти со мной. А потом я сделаю для тебя все, что смогу, клянусь Тором и Мйольниром. — Он прикоснулся к кремневому молоточку. — А я могу очень много. Гораздо больше, чем ты думаешь.

— Так ты хочешь идти к Медному Лесу? — задумчиво спросила Ингитора. Торвард видел, что она колеблется, да и сам он был не чужд колебаний. Ведь он звал девушку в очень опасную дорогу. Валькирия, сияющая Дева Битв, не смогла пройти ее до конца. Но эта девушка была не то что валькирия. Торвард сам удивлялся своей уверенности, но ему казалось, что она окажется не менее сильной, чем Регинлейв. А может быть, и более. Никогда еще, глядя в сияющие светом Широко-Синего Неба глаза Регинлейв, он не видел такого понимания.

Торвард поглядел на застежку своего пояса.

— Ведь это ты сделала? — спросил он, кивнув на узорное серебряное кольцо.