— А зачем?

— Когда весь песок сверху осыпется вниз, наступит полночь.

— Но вверху осталось совсем мало песка, — заволновался Тысячемух.

— Да, скоро наступит конец света, ваше величество.

— Почему же вы не подсыпете еще песка?

— Полночь все равно наступит, ваше величество.

— Знаю, но, может, она наступит попозже.

— Песку не дано удержать время, ваше величество.

— Приказываю вам: принесете еще песку, да поживее!

Трое стариков отправились искать песок. А Тысячемух прижался головой к стене и завел разговор с отцом небесным, с господом богом.

Нет, он не должен был учинять над ним и над людьми такую скверную штуку. С чего это ему вдруг вздумалось разрушить весь мир? Куда потом денутся все мертвецы и куда он их поместит? Да и неужели он хочет, чтобы на небесах развелось полным-полно грязных оборванцев?

Тысячемух прочистил уши и стал ждать ответа. Ведь господь высоко-высоко в небесах, если он захочет ответить, его ответ будет еле слышен.

И Тысячемух услышал. Но не глас божий, а крики и вопли. Это трое стариков, не найдя песка, вернулись и увидели, что верхняя стеклянная колбочка пуста.

Значит, полночь уже наступила. А конец света — нет! Понял это и бывший король и его солдаты. Они бросились к Тысячемуху, схватили его за шиворот и поволокли. Початка и Недорода они поймали еще раньше.

Если бы наступил конец света, это было бы для Тысячемуха, Початка и Недорода великим испытанием, но теперь их, увы, ждали испытания еще более страшные.

Все стало как прежде. Старый король вновь превратился в жестокого повелителя. По замку разносились его грозные приказания выгнать вон, в поле, всех крестьян, нищих, калек и убогих, которые укрылись было в замке.

Вскоре в замке воцарилась мертвая тишина. Взошло тусклое, холодное солнце. Король повелел принести в главный зал огромный чан с горячей водой, разделся, бросил на руки слугам лохмотья Тысячемуха, погрузился в дымящуюся воду и начал мыться. Один из придворных записывал все те пытки, которые король придумывал для Тысячемуха, Початка и Недорода.

Сначала их исколют острыми иглами, отрежут уши, потом ржавым ножом отрежут пальцы рук и ног, и, наконец, им придется глотать со сковороды раскаленные угли.

Время от времени король прерывался и спрашивал, сколько он уже придумал пыток, потому что их должно быть ровно двести.

Но вот он вылез из чана и начал вытираться овечьей шкурой. Погрузил в мягкую шкуру голову, и тут ему на ум пришла новая пытка. На голову Тысячемуху, точно на макушку, днем и ночью будет падать капля воды, пока там не образуется дырка.

Придворный старательно записывал. В коридорах и в залах не слышно было ни звука. Король снова поднял голову.

— Вместо воды ему на макушку будут падать капли уксуса.

Придумав эту самую изощренную пытку, король успокоился, закрыл глаза и заснул спокойным, безмятежным сном.

Тысячемух, Початок и Недород, которых заточили в башню, сидели и беседовали о том о сем.

— По-моему, нас повесят, — сказал Тысячемух.

— А по-моему, нам отрежут голову, — ответил Початок.

— Ну, а по-моему, выпустят кишки, — не согласился Недород.

— А может, сбросят вниз с башни, — сказал Початок.

— Нет, скорее всего, нас повесят, — возразил Тысячемух. — Но если уж не повесят, то разрежут на мелкие куски.

— Может, отрежут только ноги, — с робкой надеждой сказал Початок.

— Лучше уж тогда руки, — ответил Недород.

— Я бы согласился, чтобы у меня отрезали ногу, руку, ухо, губу и выкололи глаз! — воскликнул Тысячемух. — Ведь их у нас по два!

— Стражник сказал, что тебе на голову, Тысячемух, будет сверху падать капля воды, — сказал Недород.

— Этого я не боюсь, что мне водяная капля! — ответил Тысячемух.

— Да, но если эта капля будет падать в одно и то же место месяц, а то и год, она станет тяжелее дубинки.

— Все-таки это лучше, чем умереть от удара шпаги, — заметил Початок.

— Нет, не лучше. Если уж умирать, то сразу, — возразил Недород.

— Давайте спросим, убьют ли нас сразу или через год, — предложил Тысячемух.

— У кого?

— У двух сарацинов, которые нас охраняют за дверью, — ответил Тысячемух.

— А кто спросит? — спросил Недород.

Початок решительно направился к двери. Через железную решетку он долго разглядывал стражников, а они, оказывается, спят, прислонившись головой к прутьям.

Початок тихонько протянул руку и дотронулся до большущего тюрбана одного из сарацинов. Намотал шелковую нить на палец, дернул и сорвал с головы сарацина тюрбан. А тот продолжал храпеть.

Когда Початок намотал на руку всю длиннющую шелковую нить, Тысячемуха и Недорода осенила одна и та же мысль. Если бы удалось сорвать тюрбан с головы второго стражника! Тогда они смогли бы спуститься вниз! Початок дрожащей рукой стянул тюрбан с головы второго сарацина.

Друзья быстро связали обе шелковые нити вместе и, чтобы не скользить, сделали несколько узлов. Потом крепким узлом привязали шелковую нить к решетке окна.

И тут послышался цокот копыт и громкий голос короля, который готовился расправиться с тремя узниками. Жизнь их повисла на волоске.

Початок первым стал спускаться по шелковой лестнице, ведь это он стащил у стражников оба тюрбана. За ним Недород, и последним Тысячемух, в наказание за все обиды, которые он наносил друзьям, пока был королем.

Только Тысячемух взялся за веревку, как услышал, что стражники открывают окованную железом дверь башни и вот-вот войдут.

Тысячемух от страха зажмурился и заскользил по веревке. Когда же он снова открыл глаза, то увидел, что один из сарацинов перерезает шелковую нить кривой саблей. А ему самому до земли оставалось еще метров двадцать. Он едва успел прыгнуть в раскрытую бойницу. Тем временем Початок и Недород уже спрыгнули на землю. Они хотя и больно ободрали руки и ноги и сильно ударились, но мгновенно вскочили и бросились бежать в ближний лес.