«Когда выходил он в путь, подбежал некто, пал пред Ним на колени, и спросил Его: Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Знаешь заповеди: „не прелюбодействуй“; „не убивай“; „не кради“; „не лжесвидетельствуй“; „не обижай“; „почитай отца и мать“. Он же сказал Ему в ответ: Учитель! все это сохранил я от юности моей. Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай, и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною... Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение. И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус опять говорит им в ответ: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие. Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись? Иисус, воззрев на них, говорит: человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно Богу» (Мк 10.17-27).

Эти слова Господа также оказали на историю христианства глубокое, непреходящее влияние. Они находятся в тесной связи с теми, которые мы рассматривали в предыдущей главе. Там речь шла о порядке половой жизни, здесь – об отношении к имуществу. Но прежде чем заняться ими подробнее, мы, как и в прошлый раз, посмотрим на самого Иисуса: как Он лично относился к имуществу? Что означали для Него мирские блага?

Писание говорит, что Он происходил из небогатого дома. В качестве предписанной жертвы после Его рождения Мария и Иосиф могли принести только тот дар, который предусматривался для людей неимущих, а именно – двух голубков; значит, у них не было достаточно средств, чтобы принести в жертву ягненка (Лк 2.24). Позже Он Сам говорит человеку, желающему пойти с Ним: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8.20 и Лк 9.58). Первое наше замечание рисует экономическую ситуацию в доме Его родителей, второе говорит о Его образе жизни в последние годы.

Однако это не следует представлять себе как нужду. Как сообщают евангелисты, жизненные потребности Иисуса были обеспечены. Состоятельные женщины из числа Его приверженцев предоставляли Ему все необходимое для жизни (Лк 8.1-3). Сообщается же, что у маленькой группы была общая казна, которой заведовал Иуда Искариот (Ин 12.6). Следовательно, имелись средства, чтобы покрывать потребности, покупать пищу и давать милостыню (Ин 4.8 и 13.29). Нигде нет упоминаний о каких-либо лишениях, которым подвергал бы Себя Христос ради покаяния или религиозного самосовершенствования. Правда, Он постится после крещения, – но это не аскеза в собственном смысле слова, а уход в крайнее одиночество перед Богом (Мф 4.2) . Вообще же Иисус питается нормально, пользуется тем, что Ему нужно; когда Его приглашают, Он участвует в трапезе, как и все другие. Обществу, собравшемуся на свадьбу в Кане, Он дарует в избытке благородное вино, – ясно, что в этом нет ничего аскетического (Ин 2.1-10). Тысячи проголодавшихся людей Он не призывает стойко переносить лишения, но насыщает их сверх потребности и еще заботится о том, чтобы сохранить оставшееся (Мф 14.15-31). И есть даже эпизод, демонстрирующий, как глубоко ощущал Господь благое изобилие: Когда Мария из Вифании помазывает Его драгоценным миром, а заведующий казной замечает с неудовольствием, что благовоние можно было бы продать, а деньги использовать для милостыни, Он заступается за Марию. Этот вызванный внутренним порывом поступок после которого весь дом наполнился благоуханием, глубоко порадовал Его (Ин 12.1-8). Также, очевидно, радовали Его цветущие полевые лилии Его родного края и беспечная жизнь птиц, иначе Он вряд ли говорил бы о них в Своих притчах (Мф 6.26 слл.). И если бы Он не ощущал красоты мира, сатана не искушал бы Его, развертывая перед Ним картину мира (Мф 4.8). Нигде у Иисуса не проявляется аскетический взгляд на вещи. Упрекая иудеев в несерьезности, в том, что они никогда не принимают вестников Божиих, Он говорит: «Пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Мф 11.18- 19). Иоанн-один из тех, которые упражняются в аскезе и покаянии; Иисус уважает это, но Сам живет не так.

Своеобразие Христа заключается не в том, что Он отказывается от мирских услад и подвергает Себя лишениям, а в том, что Он свободен. Мы опять сталкиваемся с тем же, что рассматривали в предыдущей главе. Совершенная, однозначная, самодостаточная свобода – вот что велико у Господа. Даже не сразу понимаешь, насколько Он свободен от всякого вожделения, как, впрочем, и от сопротивления вещам, от судорог воздержания, а в особенности – от какого бы то ни было, пусть самого скрытого, неприятия того, чем Ему не надо насладиться. У Иисуса свобода совершенно естественна. Она даже незаметна, не привлекает внимания. Его взгляд спокойно останавливается на вещах, поскольку Он их вообще замечает. То, что прекрасно, Он и видит, как прекрасное. Блага жизни Он воспринимает как таковые. В остальном же вся сила Его любви и привязанности обращена к Богу. Эта естественность – чистейший плод Его единства с Богом, как и вообще та «естественность», о которой речь идет в христианстве, знаменует собой не начало устремлений, а их завершение.

Но именно поэтому человек, открывшийся Христу, получает мощные силы от Бога, чтобы упорядочить свое стремление к мирским благам. Об этом упорядочении говорится в начале рассматриваемой нами главы. Вот поспешно подходит человек, может быть слегка возбужденный, – «юноша», как стоит у Мф 19.20-22, «некто из начальствующих», согласно Лк 18.18, – и обращается к Нему: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Он, вероятно, видел, как благостно Иисус принимал именно детей, и это тронуло его сердце. Ему хотелось приобщиться к этой чистоте и близости к Богу, и он спрашивает «благого Учителя», что ему нужно для этого сделать. Своим ответом Иисус несколько охлаждает его пыл: «Что ты называешь Меня благим?» Он предельно далек от мысли из «смирения» не признаваться в том, кто Он; ведь в другом месте Он спокойно вопрошает: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» (Ин 8. 46). Но в тех словах Он, очевидно, ощутил фальшь тона, сентиментальность или тягу к мирскому. Поэтому Он указывает ему направление ввысь. Один только благ – невидимый, святой Бог. Туда и направь свой ум! Но затем: «Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф 19.17). И Он перечисляет некоторые из них, притом, как мы сразу видим, не только из декалога, тут, например, и запрет кого-либо обманывать; здесь под «заповедями» понимается все, что содержится в Ветхом Завете как повеление Божие. Юноша отвечает: все это я уже делал, и притом с юного возраста. Возможно, что он говорит это слишком поспешно. Может быть, ему следовало бы лучше обдумать свой ответ. Согласно Матфею (Мф 19.20), он добавляет: «Чего еще недостает мне?» Я хотел бы сделать больше, научи меня! Должно быть, это искренние слова, ибо Господь, «взглянув на него, полюбил его» и ответил: «Еще одного недостает тебе». Очевидно, Иисус видит, что он действительно старался исполнять заповеди, но что в нем живет тоска по более высокому, желание подняться в область, которая выше заповедей. Это желание распознает взгляд, которым Он одобряюще смотрит на него. На сердечный взлет Он отвечает Своей «любовью», Сам объединяется с порывом, который в действительности уже служит ответом на невидимое притяжение благодати. Поэтому Он дает новое указание: если это так – то да будет так! Продай все, что имеешь, раздай бедным и следуй за Мной. Не «отдай своим наследникам», но раздай бедным. То есть – уйди. Освободись от всех пут и иди со Мной!

Здесь происходит нечто особое. Шаг за шагом выявляются два возможных способа правильного отношения христианина к имуществу.

Во-первых, тот, что содержится в «заповедях»: обладать имуществом, быть за него благодарным, управлять им по совести и с его помощью делать нужное дело, остерегаться нечестности и