же окружили плотным кольцом и засыпали градом вопросов. Тут и там вспыхивали камеры, операторы отчаянно толкали друг друга, пытаясь выбрать лучший ракурс, а возбужденные голоса корреспондентов слились в один сплошной гул. Подобный ажиотаж был не случаен. Клан Кэмпбеллов всегда потрясал основы старой Империи — до тех пор, пока Клан Вольфов не уничтожил его почти полностью. Разумеется, возможное возрождение Клана стало важной новостью. Упорно проталкиваясь сквозь толпу, Роберт отвечал на бесчисленные вопросы, предположения и намеки односложным рычанием. Разговаривать с журналистами он отказался по двум причинам. Во-первых, он знал, что эти пройдохи способны вывернуть наизнанку самое безобидное замечание. А во-вторых, пока ему просто-напросто нечего было сказать. Он не успел составить представления ни о последних политических веяниях, ни о тех шагах, что предприняла его Семья, и не желал брать на себя преждевременных обязательств.

А меньше всего ему хотелось, чтобы хоть кто-то догадался: он чувствует себя слепым беспомощным котенком.

Роберт с завистью подумал об Оуэне Дезсталкере и Хэйзел Д'Арк. По крайней мере эти двое ловко умеют обращаться с прессой. Некоторые репортеры жизнь готовы поставить на карту, лишь бы взять у них интервью. Но Оуэну с Хэйзел всегда удается от них отделаться. А вот простым смертным вроде Роберта Кэмпбелла в будущем может понадобиться поддержка средств массовой информации. Значит, волей- неволей придется иметь дело с журналистами.

Вырвавшись наконец из осады корреспондентов, Роберт связался с агентством по найму прислуги и попросил прислать ему самого опытного дворецкого, какой только есть в их распоряжении. В результате в доме появился Бакстер. Этот человек пятидесяти с лишним лет привык при любых обстоятельствах держаться учтиво и знать свое место, но при этом умел отстоять собственное мнение. Он стал для Роберта не только дворецким, но и доверенным лицом, джентльменом на службе у другого джентльмена. Все секреты истинно аристократических манер были известны Бакстеру до мельчайших тонкостей. Сам Роберт, хотя и прослужил всю свою недолгую жизнь во Флоте, общался с Семьей достаточно тесно, чтобы усвоить основные правила светского поведения. Однако важные детали, по которым и судят о светской искушенности и благовоспитанности, изменялись так быстро, что, находясь на службе, он не мог быть в курсе перемен. В этом и состояло главное затруднение. Высшее общество хотело быть замкнутым, недоступным и загадочным. Лишись оно этих признаков, между человеком, допущенным в его святая святых, и непосвященным не осталось бы никакой разницы. Меж тем главное удовольствие светских людей состояло в том, чтобы задирать нос перед людьми несветскими. Пока Роберт служил во Флоте, все это казалось ему глупым ребячеством. Теперь, когда он прежде всего был аристократом, Роберт понял, насколько серьезно относятся к светским условностям все прочие. Он возглавил Клан Кэмпбеллов, а значит, должен играть по правилам.

Восстание могло лишить Семьи прежней роли, но некоторые вещи остаются неизменными.

Роберт понимал это и поэтому терпеливо выслушивал лекции Бакстера о правилах хорошего тона и этикета, о последних танцах и последних сплетнях, о возможных союзниках и противниках главы Кэмпбеллов. Если Клан Кэмпбеллов действительно начнет возрождаться, найдется множество людей, которые увидят выгоду в том, чтобы завести с ним общие дела, хотя Клан еще не набрал силы. Немало окажется и тех, кто пойдет на все, вплоть до заказного убийства, лишь бы сохранить прежнее положение и не дать попыткам Роберта увенчаться успехом. Теперь, когда Роберт возглавил Клан, на него лег груз вековых интриг и междоусобиц, он унаследовал старых союзников и старых врагов. Семьи никого не забывают и никого не прощают. За исключением случаев, когда этого требуют их собственные интересы.

Роберт на мгновение прикрыл глаза. Он смертельно устал от всех этих сложностей. Вчера он был капитаном Имперского Флота, перед ним открывалась перспектива блестящей карьеры. Сегодня он бросил все и из чувства долга перед Семьей, которая никогда не жаждала видеть его в своем лоне, стал тем, кого сам раньше презирал. Кто-то заплатит за то, что ему приходится вытерпеть сейчас. Он ввязался в эту чертову игру, но играть будет по своим собственным правилам. А тот, кто встанет на его пути, пусть пеняет на себя.

Внезапно до Роберта дошло, что Бакстер смолк. Он открыл глаза и огляделся.

— Простите, Бакстер, я задумался. Так о чем вы говорили?

— Я как раз спрашивал о том маленьком портрете, что висит справа от вас, сэр, — невозмутимо ответил Бакстер. — Это единственный портрет, который вы привезли с собой. Должен сказать, на нем изображена очаровательная молодая леди. Это именно та, о ком я думаю?

— Да, — кивнул Роберт. — Именно она. Летиция.

Он бросил нарочито равнодушный взгляд на портрет в серебряной рамке. Потрет действительно относился к числу немногих личных вещей, которые Роберт захватил с собой, покидая корабль. Это была единственная реликвия, оставшаяся с той поры, когда Семья в последний раз вмешалась в его жизнь.

— Она была так хороша… Думаю, эта история известна всем. Еще бы, такие громкие скандалы случаются не каждый день. Я собирался жениться на ней. Брак по расчету, брак, устроенный Семьями. Тем не менее я был без ума от Летиции. Еще немного, и я полюбил бы ее. Однако прямо на свадьбе выяснилось, что невеста беременна от одного из охранников. Грегор Шрек предпочел убить ее, чтобы не допустить свадьбы и не покрыть Семью позором. Я спас бы Летицию, но меня удержала Семья. Они просто не дали мне двинуться с места. Думаю, с того самого дня я и возненавидел Семьи. Все без исключения.

— Семейная честь… чрезвычайно скользкий предмет, сэр. Никогда не знаешь, что пойдет ей на благо, а что — нет.

— Грегор убил Летицию прямо на моих глазах. Я прикончил бы его, если бы только мог. Тогда мне не позволили. Но я могу сделать это сейчас.

— Полагаю, сэр, сегодня многие разделяют ваше желание. Так что вам придется встать в очередь. Осмелюсь предположить, генитальные бородавки вызывают у людей меньше омерзения, чем достойный господин Грегор Шрек.

Роберт не удержался от смеха.

— Приятно убедиться в том, что кое-что остается неизменным при любых обстоятельствах. Думаю, если общество дружно ненавидит Грегора Шрека, с этим обществом не все так плохо. Ладно, Грегор подождет. Сейчас моя основная задача — восстановить Клан.

— Разумеется, сэр. Возьму на себя смелость заметить, что найдется немало юных леди из хороших Семей, которые будут счастливы соединить свою жизнь с таким многообещающим молодым джентльменом, как вы, сэр. Героем войны и главой возрождающегося Клана.

— Нет, — резко оборвал его Роберт. — С меня достаточно браков по расчету.

— Прошу прощения, сэр, я понимаю ваши чувства. Но теперь, когда вы возглавили Клан, вам просто необходимо жениться. Ваш долг — произвести на свет наследника, продолжателя рода.

— Я знаю. Успеется.

— Не пытайтесь на него давить, Бакстер, — раздался за их спинами резкий скрипучий голос. — Уж если Роберт вобьет что-нибудь себе в голову, он заупрямится, как глухой мул. Такие уж они, Кэмпбеллы.

Роберт, расплывшись в улыбке, повернулся навстречу обладательнице голоса, которая приближалась к ним неторопливой, важной поступью. Как только Адриана узнала, что Роберт летит на Голгофу, она настояла на том, чтобы он остановился у нее, и взялась лично устроить его возращение в общество.

Роберт не возражал против настойчивой опеки. Он прекрасно знал, что Адриане лучше не перечить. К тому же он был рад, что есть место, где можно преклонить голову. Место, где он в безопасности и где ему рады. Его собственную фамильную резиденцию, Башню Кэмпбелл, захватили Вольфы. В результате они с Бакстером временно разместились в доме Адрианы, где и без того хватало обитателей. В разговорах с хозяйкой Роберту с трудом удавалось ввернуть словечко. Она практически полностью взяла в свои руки руководство его жизнью. В сущности, Роберта это вполне устраивало. Подобное положение напоминало ему счастливые времена военной службы.

Царственным жестом Адриана приказала портному удалиться, и тот, беспрестанно кланяясь, попятился к дверям. Адриана устремила пронзительный взгляд на Бакстера.