нежность, которую он никогда не сумел бы выказать вне брака. Он не был любовником, он ощущал себя человеком женатым, но женатым так, что годы счастья, взаимного доверия и бесконечной благодарности судьбе ждали его впереди.

Он совершил самый сумасшедший поступок за все время, что был знаком с Энн: пошел взглянуть на дом, в котором она поселилась. Она дала ему адрес по телефону, и это было кстати, потому что по работе ему нужно было найти дорогу к улице Всех Святых. Он узнал множество полезных вещей по пути, внимательно глядя вокруг, так что время не было потрачено зря. Он узнал, например, названия и адреса местных газет: «Ноттвич Джорнел» и «Ноттвич Гардиан» — двух соперничающих газет, редакции которых располагались друг против друга на Чаттон-стрит, одна из них — рядом с огромным аляповатым зданием кинотеатра. По рекламным плакатам Матер мог судить о характере газет и их читателей: «Джорнел» издавался для широкой публики, «Гардиан» — для «высшего» общества. Еще он узнал, где находились самые известные лавки, торговавшие жареной рыбой с картошкой, и пабы, особенно популярные у углекопов; обнаружил парк — унылое место с поникшими деревьями и огороженными газонами, с гравиевыми дорожками для детских колясок. Все эти сведения могли оказаться полезными, и они оживили карту Ноттвича, так что Матер теперь мог думать о нем как о городе людей, точно так же как привык думать о Лондоне, когда работал, о Лондоне Джонов и Чарли.

Улица Всех Святых представляла собой два ряда домов в неоготическом стиле, крытых узкой черепицей; дома выстроились вдоль улицы тесно и строго, словно войско на параде. Матер остановился у дома № 14 и подумал: интересно, она уже спит? Утром ее будет ждать сюрприз: еще на Юстонском вокзале он опустил в ящик открытку, написав, что остановится в гостинице «Корона». В подвальном этаже горел свет: хозяйка еще не спала. Ему было грустно, что он не смог послать ей весточку более быструю, чем открытка; он хорошо знал тоску и одиночество, одолевающие человека в незнакомой квартире; тяжкую необходимость пить поутру переваренный до черноты чай, созерцая недружелюбную физиономию хозяйки. Ему казалось, что жизнь должна бы обходиться с Энн много лучше.

Ветер леденил лицо и тело, но Матер еще постоял на противоположной стороне, беспокоясь, достаточно ли у нее на кровати одеял, есть ли деньги, чтобы включить отопление и свет. Вдохновленный светящимися окнами подвала, он чуть было не позвонил в дверь, чтобы узнать у хозяйки, имелось ли у Энн все необходимое. Но вместо этого повернул в сторону «Короны». Зачем казаться глупее, чем ты есть на самом деле; он даже не скажет ей, что приходил посмотреть на дом, где она спала.

Его разбудил стук в дверь. Еще не было семи. Женский голос произнес: «Вас к телефону», и он услышал, как горничная, шаркая туфлями и стуча ручкой швабры по лестничным балясинам, спускается вниз. День обещал быть прекрасным.

Матер сбежал по лестнице в пустой зал ресторана, где за стойкой бара был телефонный аппарат.

— Матер, — сказал он. — Кто говорит? — и услышал голос сержанта из Управления полиции.

— Для вас есть новости. Он провел прошлую ночь в католическом соборе — Святого Марка. И кто-то сообщил, что вечером его видели у реки.

Однако, когда Матер, тщательно выбритый и подтянутый, явился в Управление полиции, там его ждали новые сообщения. Агент по продаже недвижимости прочел в газете об украденных банкнотах и принес две в полицию. Он сообщил, что получил их от молодой женщины, утверждавшей, что она хочет купить дом. Ему показалось странным, что она так и не явилась в агентство подписать бумаги.

— Это, верно, будет та самая женщина, которая сдала его билет контролеру,

— сказал старший инспектор. — Они точно вдвоем работают.

— А собор?

— Какая-то женщина видела, как парень с заячьей губой выходил из собора рано утром. Потом, когда она вернулась домой (она в церковь ходила) и прочла газету, она заявила об этом постовому. Придется запереть все церкви.

— Нет, возьмите их под наблюдение, — сказал Матер. Он грел руки над железной печкой. — Давайте-ка я поговорю с этим агентом.

Агент по продаже недвижимости весело вошел в кабинет из приемной, легко шагая в модных брюках гольф, и провозгласил:

— Фамилия — Грин.

— Не могли бы вы сказать мне, мистер Грин, как выглядела эта девушка?

— Прелестная малышка, — сказал мистер Грин.

— Маленькая? Ниже метра шестидесяти?

— Ну нет, я бы не сказал.

— Вы сказали — малышка.

— Ах, это, — сказал мистер Грин, — это, знаете ли, просто форма выражения восторга. Облегчает установление контакта.

— Цвет волос? Темный, светлый?

— О, я не заметил. Никогда не обращаю внимания на их волосы. Прекрасные ноги.

— Что-нибудь странное в манере поведения?

— Нет, ничего такого не могу сказать. Мило разговаривает. Может оценить шутку.

— Вряд ли вы обратили внимание на цвет глаз.

— Ну, между прочим, это я как раз заметил. Всегда смотрю девушке в глаза. Они это любят. Ну, знаете: «Пей только за меня'1. Немножко поэзии. Мой всегдашний гамбит. Сразу говорит им о вашей духовности, знаете ли.

— И какого же цвета у нее глаза?

— Зеленые, с золотыми искорками.

— Одета как? Вы не заметили?

— Конечно, заметил, — ответил мистер Грин, рисуя руками в воздухе некий контур. — Что-то такое мягкое и темненькое. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

— А шляпка? Соломенная?

— Нет, не соломенная.

— Фетровая?

— Может быть, что-то вроде фетра. Тоже темная. Это я заметил.

— Вы бы ее узнали, если бы снова встретили?

— Конечно, — сказал мистер Грин, — никогда ни одного лица не забыл.

— Хорошо, — сказал Матер, — вы можете идти. Возможно, вы нам снова понадобитесь, чтобы опознать девушку. Банкноты мы оставим у себя.

— Но послушайте, — возразил мистер Грин, — это нормальные банкноты. Они — собственность фирмы.

— Можете считать, что этот дом не продан.

— У меня здесь был этот контролер, — сказал старший инспектор. — Он, разумеется, не помнит ничего существенного. В детективных романах люди всегда помнят что-то определенное, а в жизни — вечно заявляют, мол, на ней было что-то такое темненькое или что-то такое светленькое.

— Вы послали кого-нибудь осмотреть дом? Эти показания агента… Странная история. Девушка, должно быть, пришла туда прямо с вокзала. Почему? И зачем сделала вид, что хочет купить дом? И заплатила крадеными банкнотами?

— Похоже, ей во что бы то ни стало нужно было помешать второму претенденту купить этот дом. Как будто она там что-то спрятала.

— Пусть ваш человек тщательно осмотрит дом, сэр, прямо частым гребнем прочешет. Разумеется, там вряд ли удастся что-нибудь найти. Если бы там что-то было, она явилась бы в контору подписать бумаги.

— Нет, побоялась бы, — возразил старший инспектор, — ведь агент мог выяснить, что банкноты краденые.

— Знаете, — сказал Матер, — мне это дело казалось не очень интересным. Мелким каким-то. Охотишься за мелким вором, в то время как весь мир ждет войны из-за какого-то убийцы, которого эти