Пристально оглядев журналистку от туфель до прически, он сообщил:

– Пора идти. Вы готовы?

– Разумеется, – кивнула Анжелика и, вынув из дорожной сумки с вещами портативный диктофон для записи интервью, вышла из комнаты вслед за капитаном, совершенно случайно бросив взгляд на прицепленную к его портупее коричневую кобуру с торчащей из-под застежки черной рукояткой пистолета.

Нагайцев уже стоял в коридоре возле перегородившей его серой металлической решетки с открытой дверью и о чем-то тихо разговаривал с главврачом больницы полковником Толмачевым. Рядом с Димой и доктором журналистка увидела священника в черной рясе, исподлобья наблюдающего за Димой.

Анжелика была готова поклясться, что священника с Каменного – а это мог быть только он – внешность журналиста интересовала куда больше, чем содержание его разговора с полковником.

– Доброе утро, доктор, – поздоровалась журналистка, поравнявшись с Толмачевым, и, тут же повернувшись к священнику, спросила его, специально придав своему голосу оттенок кротости:

– А вы, батюшка, если не ошибаюсь, и есть отец Павел, настоятель тюремной церкви в бывшем монастыре? Меня зовут Анжелика Гай. Очень рада с вами познакомиться!

– Благодарю вас, – чуть наклонил голову священник. – Николай Арсеньевич передал мое, что вы хотели бы встретиться со мной, и я не нашел причины, по которой должен был бы ответить отказом.

– Я бы попросила вас, отец Павел, рассказать нам о душевном состоянии этих людей, которым больше никогда в жизни не вернуться обратно на свободу. Для нашей статьи очень пригодилось бы мнение священника, для которого ежедневное общение с бывшими убийцами является, так сказать, его христианской, духовной миссией...

– Если я смогу вам помочь сделать по-настоящему объективный материал, то буду только рад, – согласился отец Павел. – Но для начала, как мне кажется, вам необходимо поговорить с самими Дроновым и Завьяловым. А уже после того – со мной.

Священник взглянул на капитана, и тот неопределенно пожал плечами, мол, как хотите. Но от отца Павла не смогло ускользнуть очевидное – Гарин заметно нервничал.

Впрочем, подобной реакции и ожидал от него отец Павел. По одному ему известной причине, о которой священник ни за что не стал бы распространяться вслух. Когда появившийся вчера вечером в дверях его отдельной палаты полковник Толмачев сообщил о прибытии журналистов, настоятель уже не сомневался – последняя точка поставлена. План побега начинает претворяться в жизнь...

– Тогда можем приступать, – сообщил главврач, встретившись глазами с Анжеликой. – Час назад я уже предупредил обоих больных, что к ним пожалуют гости. Дронов, правда, отнесся к этому известию равнодушно, но вот бывший банкир Завьялов выразил заметный интерес ко встрече с прессой: Итак, с кого начнем?

– Я думаю... – начал Нагайцев, но девушка перебила. его.

– Начнем с химика, если не возражаете.

– С него – так с него, – кивнул, соглашаясь, Толмачев, засунув руки в глубокие карманы надетого поверх военной формы белого халата. – Капитан вас проводит. А мы с отцом Павлом пока побудем у меня в кабинете. Как только закончите с «полосатыми» – заходите.

Полковник со священником поднялись на этаж выше, а журналисты в сопровождении нервно покусывающего губы капитана, время от времени трогающего пальцами висящую на поясе кобуру, направились в терапевтическое отделение, где находились палаты Дронова и Завьялова. Миновав семь железных решеток, перекрывающих каждый коридор с обеих сторон, и оставив позади метров восемьдесят, Анжелика и Нагайцев остановились возле обшарпанной белой двери со стеклянным «глазком». Капитан нажал несколько кнопок электронного кодового замка и распахнул дверь.

Бывший ученый Илья Дронов, одетый в вылинявшую больничную пижаму, сидел на аккуратно застеленной пружинной кровати и причесывал волосы пластмассовой расческой. Ему можно было бы дать не больше сорока, если бы Анжелика не успела выяснить, что бывшему ученому совсем недавно исполнилось пятьдесят. Даже несмотря на желтизну, оставшуюся от перенесенной недавно инфекционной болезни, убийца невинных старушек совсем не походил на отчаявшегося и смирившегося со своей незавидной участью вечного зека. Напротив – выглядел он бодрым, упитанным и даже несколько нагловатым. Заметив появившихся вслед за капитаном журналистов, Дронов прекратил причесывать непослушные курчавые волосы, чуть тронутые на висках сединой, цинично усмехнулся, швырнул расческу в верхний ящик тумбочки и вперил взгляд в обтянутые узкими брючками Анжеликины бедра.

– Хороша куколка! – бросил он каркающим голосом, коротко рассмеявшись. – И мордашка, и фигурка! Привет, детка! Кого это ты с собой привела?! – Дронов презрительно посмотрел на Диму Нагайцева, не без удовольствия заметив появившуюся у того на лице гримасу неприязни. – На моего соседа по камере похож, на Тимку Завьялова! Вы с ним еще не встречались?

– Спасибо за комплимент, – натянуто улыбнувшись, «поблагодарила» ощерившегося зека журналистка. – Нет, вашего Тимку мы навестим чуть позже. А что касается Димы, то он мой коллега, тоже журналист. Не возражаете, если мы запишем наш разговор на пленку? – Не дожидаясь ответа, Анжелика достала из кармана диктофон и нажала красную кнопку. – Меня зовут Анжелика Гай, а моего коллегу – Дмитрий Нагайцев. Мы работаем в санкт-петербургском еженедельнике «Невский репортер» и приехали в Вологду специально для того, чтобы встретиться с людьми, для которых остров Каменный стал последним жизненным пристанищем.

– Скажите, какая честь! – с издевательским пафосом воскликнул Дронов. – С превеликим удовольствием отвечу на все ваши вопросы! Но только при одном условии, куколка... Если ты потом останешься здесь со мной на пару часиков.

Уверен, ты останешься довольна. А то этот парень меня сильно смущает, честное слово. К тому же я не любитель группового секса.

– Вам больше по душе пытать и убивать беспомощных старух? – сорвалась Анжелика.

– Скажи, малышка, а ты сама когда-нибудь убивала? – ухмыльнулся Дронов, явно издеваясь.

– Нет, не приходилось. И очень надеюсь, что не придется. А что, вы находите в этом занятии нечто привлекательное?

Любой ценой журналистка пыталась вызвать наглого зека на откровенность и мысленно уже прикидывала, какой вопрос задаст следующим.

– Вне всяких сомнений, это точно! – рассмеялся недавний смертник. – Знаешь, на что это похоже, когда медленно, чувствуя, как разрывается каждая живая клеточка, ты засовываешь в живот связанному человеку длинный и острый нож? На оргазм! Только значительно сильнее!

– По-моему, нормального интервью у вас с ним не получится, – спокойно произнес капитан, мельком взглянув на наручные часы. Создавалось впечатление, что он куда-то торопится.

– Ну почему же? – издевательским тоном протянул заключенный. – Я столько времени не видел смазливых баб, что могу кончить уже через пару минут от одного лишь ангельского голоска этой холеной телки! Будь так добра, солнышко, не лишай несчастного арестанта такого редкого и необычайно приятного удовольствия! Лучше скажи еще что-нибудь или спроси, как мне живется в стенах тюряги.

– И как же вам там живется, Илья Семенович? – не обращая внимания на сальные остроты зека, спросила Анжелика. – Как работаете, чем занимаетесь в свободное время, какие отношения с охраной? Применяются ли на Каменном методы жесткого физического воздействия по отношению к заключенным?

– Что ты! – замахал руками Дронов. – Там настоящий курорт! Лично я не испытываю проблем почти ни в чем, кроме того, что не могу свободно распоряжаться своим временем. Зато ежедневно ем красную рыбу, икру, буженину, запивая еду исключительно хорошим вином. Работа у меня совсем халявная – целый день сижу на складе, читаю книжки, смотрю видик с порнухой, а когда очень захочется, могу позволить себе позаниматься онанизмом! – Дронов, для которого тайный договор с полковником Карповым предоставлял множество поистине нереальных даже для зоновских паханов благ, говорил Анжелике почти что правду.

Он знал, что ни один нормальный человек, а уж тем более журналист или офицер внутренних войск, ни за что не поверит в его «бредни», а потому демонстративно выкладывал девчонке информацию о