– Приказываю немедленно отпустить заложницу и сдать оружие! – не слишком твердо прокричал из-за спин рядовых солдат молоденький голубоглазый лейтенант.

– В противном случае имею полное право живым вас не брать!

– Заткни пасть, придурок! – прорычал Завьялов. – Если через три секунды эти твари не выбросят «стволы», я пристрелю девку! Раз! Два!..

Один из охранников, не выдержав нервного напряжения, положил на каменный пол оружие и отступил на несколько шагов назад. Остальные не шелохнулись.

Завьялов вышел из угла и стал медленно продвигаться в сторону коридора.

Скорее всего он делал это неосознанно, просто из желания любой ценой вырваться из сжимающегося со всех сторон кольца.

– Три! Оружие на землю! Ну?! – заорал он, и еще трое солдат охраны положили автоматы, отступая назад. Лейтенант в растерянности опустил свой «Макаров», испуганно озираясь по сторонам.

Преступник сделал еще полшага вперед, двигаясь вдоль стены, и стал огибать угол между площадкой и коридором. Таким образом, я оказался у него за спиной. Если бы он на секунду отвернулся!..

– Я в последний раз приказываю тебе сдаться, Завьялов! – донесся вдруг до моих ушей голос полковника Толмачева. – Ты понял меня, сволочь?! Немедленно брось пистолет, отпусти девчонку и подними руки! В противном случае я отдаю приказ открыть огонь!

– Блефуешь, сука! – рявкнул Завьялов, однако уверенности в его голосе заметно поубавилось. – Давай, командуй своим орлам, пусть стреляют! Мне терять нечего – все равно «вышка»... А за девку тебе отвечать придется!

Я вдруг понял, что «банкир» находится на грани срыва и сейчас и впрямь нажмет на спусковой крючок пистолета, приставленного к виску журналистки. В то же мгновение я выкинул вперед руку и мои пальцы железной хваткой вцепились в торчащий из-за угла локоть. Я рванул Завьялова на себя, отрывая от журналистки, и тем самым сделал из него хорошую мишень для стрельбы с близкого расстояния.

В барабанные перепонки эхом ударило отразившееся от сводов коридора многоголосое крещендо. А я лежал на полу и чувствовал, как рядом со мной вздрагивает, принимая пули, тело преступника.

Когда я наконец открыл глаза, то увидел, что весь усыпан штукатуркой.

Мертвый «банкир» лежал рядом, и его труп был похож на настоящее решето.

Несколько пуль попало в голову, сорвав бейсболку, разбив очки и отодрав фальшивую бороду. Одна из них, судя по всему, зацепила и меня, оставив на плече горячую борозду, из которой сочилась кровь. Рана, как мне вначале показалось, была пустяковой, и я, лишь слегка прикусив губы и удивившись, что стало вдруг тяжело дышать, приподнялся и посмотрел на девушку. И с ужасом понял, что не успел.

На груди девушки медленно расплывалось большое алое пятно, но она все еще была в сознании. Она изумленно смотрела на меня, и из ее глаз текли слезы.

Растолкав охранников, первым упал на колени рядом с журналисткой полковник Толмачев, глав врач больницы.

– Только не отключайся, девочка, только не отключайся! – повторял он растерянно, поднимая ее на руки. – В операционную, быстро!

Охранники расступились, пропуская полковника вперед. Меня подняли и повели следом. Коридор был все еще наполнен сладковатым пороховым дымом.

Наконец, словно из густой пелены, вынырнула перед нами стеклянная дверь операционной. Все снова закружилось, всюду мельтешили белые халаты, полковник, сбрасывающий с себя пиджак и натягивающий хирургическую маску, чьи-то руки, разрывающие мне рукав и накладывающие останавливающую кровь повязку, потом блеснувшая перед глазами игла шприца. Укола я даже не почувствовал.

– Больно? – спросил женский голос.

– Терпимо...

Последнее, что я успел запомнить, перед тем как провалиться в пустоту, это глядящие на меня в упор испуганно округлившиеся карие глаза медсестры.

Потом сознание заволокло туманом...

Пробуждение напоминало похмельное офицерское утро после обмывания очередной, упавшей на погоны, звездочки. Оказывается, в моей голове сохранились еще и такие воспоминания.

Я лежал в своей палате, аккуратно прикрытый простыней, а возле моей кровати стояли полковник Толмачев и женщина в белом халате, которую я сразу же вспомнил по карим глазам. Это она перевязывала мне руку и делала обезболивающий укол.

– Кажется, я потерял сознание? спросил я виновато и попытался принять сидячее положение, но мягкая ладошка настойчиво уперлась мне в грудь и заставила откинуться обратно на подушку.

– Сквозное ранение, пуля прошла рядом с печенью, но, к счастью, не задела никаких важных органов. Хотя пришлось повозиться... – Главврач покачал головой и повел глазами в сторону кареглазой медсестры, – Ну и совсем пустяковая царапина на плече...

– Про плечо помню, а вот что касается второго ранения... Чувствую его только сейчас... – По опыту службы в спецназе я знал, что случаи, когда в адском водовороте боя не сразу замечаешь полученное ранение, особенно если их одновременно как минимум два, не так уж редки.

Мысли неожиданно дали другой ход и переключились с собственного здоровья на девушку и ее спутника.

– Что с журналистами?

Полковник и женщина переглянулись. На какие-то секунды в палате наступила гнетущая тишина.

– Я пока еще не могу сказать, что их жизни вне опасности, – нахмурился Толмачев. – Я прооперировал девушку, но она до сих пор без сознания. У нее пробито легкое... А парень... – главврач тюремной больницы снова замолчал и отвел глаза в сторону окна, за которым можно было видеть лишь стену, увенчанную колючей проволокой. – Он в коме... Этот негодяй сделал ему укол в шею. В кармане капитана мы нашли «машинку» с чрезвычайно токсичным снотворным, а точнее, ядом, вызывающим, как я понимаю, сначала коматический сон, а потом – смерть. Мы сделали все возможное, но... Действие яда вызвало воспаление коры головного мозга.

Я ненадолго закрыл глаза и закусил губу. В голове звенели колокола, рана вдруг напомнила о себе пронзительной болью.

«Господи, будь милостив к этим невинным людям!..» Беда, которая настигла журналистов, оказалась слишком большой платой за сохраненную тайну исповеди испуганного и хитрого тюремного доктора, думавшего лишь о спасении собственной шкуры.

Если бы существовала хоть малейшая возможность повернуть время вспять, я, не задумываясь, набрал бы номер телефона Корнача, сообщил ему все, что рассказал мне загнанный в угол торговец ворованным морфием, и тем самым предотвратил бы побег Завьялова. Но, впрочем, и себя бы лишил права называться священником!.. Однако какая же это малая плата за две, висящие буквально на волоске, человеческие жизни!

Открыв глаза, я встретился взглядом с Толмачевым и спросил, почти не слыша собственного голоса:

– Долго я здесь лежу, доктор?

– Часов двадцать. Сейчас утро пятницы. В больницу приехали люди из прокуратуры. Я их попросил, чтобы пока вас не беспокоили. Кстати, ваш полковник Карпов тоже приехал. Он сейчас у второго зека, как его... Дронова. Самолично желает доставить его обратно на Каменный. А вам, думаю, придется еще некоторое время поваляться здесь.

– А наш врач... Семен Аронович?