мгновенному импульсу, пронзившему сознание, чем здравому смыслу, быстро открыла задвижку на двери и, сделав глубокий вдох и задержав дыхание, опустилась прямо в платье в покрытую хлопьями пены глубокую ванну. И лежала там до тех пор, пока хватало сил и пока в легких оставалось хоть немного воздуха. Однако отсутствие кислорода в легких подбросило ее к поверхности ванны, заставив сделать вздох широко открытым ртом... Но вместе с хлынувшим в легкие воздухом, вперемешку с противной горечью, пришло осознание того, что находящаяся всего в нескольких шагах смертельная опасность миновала ее. Убийца, к счастью, так и не сумел разглядеть ее под плотным покрывалом из пены. И это стоило несравнимо большего, чем минута судорожного кашля!

После радости от осознания собственного спасения ею вдруг овладел ужас от пронзившей мозг мысли о том, что случилось с Глебом. Ей предстояло сейчас увидеть это своими собственными глазами. Неужели этот милый, добрый парень, только что с многообещающей улыбкой на лице принесший ее на руках в свою спальню, мертв? Выпрыгнув из ванны, она распахнула дверь и, хлюпая по полу мокрыми ногами, вбежала в гостиную. И тут же застыла на месте, судорожно вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в дверной косяк комнаты и безумно округлившимися глазами глядя на лежащее на ковре ничком тело. Вода с ее платья стекала ручьями, но Анжелика словно не замечала этого. Повсюду – на полу, мебели, обоях и даже расставленных на стеллажах фигурках – была кровь и бесформенные шлепки разлетевшихся в стороны мозгов и костяной крошки. Протяжно застонав, журналистка начала медленно сползать вниз – ноги отказались держать ее. Взгляд ее затуманился, тело стало ватным. Она только чудом не потеряла сознания, но пребывала в состоянии, близком к молчаливой истерике. Для того чтобы к ней вернулась способность более-менее нормально соображать, Анжелике понадобилось не менее десяти минут. И главная мысль была о том, что нужно немедленно уходить из этой страшной квартиры. Если первой приедет вызванная кем-то милиция, то радость неожиданного спасения обернется для нее кошмаром сырой камеры предварительного заключения и нудными, изматывающими психику любого нормального человека многочасовыми допросами. Объяснять сотрудникам «компетентных» органов все от начала до конца, рассказывая про спрятанное почти восемьдесят лет назад старым настоятелем монастыря золото, про Лондонский клуб искателей сокровищ и про дикую ссору из-за пропавшего из берлинского архива оригинала письма?.. Результат мог быть абсолютно непредсказуемым. Что же касается «компаньона» Глеба и его подельника, виновного в смерти Глеба, то Анжелика приложит все силы, чтобы эти подонки ответили за содеянное. Она наймет людей, которые до станут их из-под земли, благо Кирилл никогда не отказывал ей в «карманных» деньгах... Деньги у нее есть. Но это все – потом. А сейчас нужно уходить...

Опираясь руками о стену, Анжелика поднялась на ноги. Она вернулась в ванную, выдернула пробку, выпускающую воду, нацепила туфли и, подхватив не замеченную бандитом сумочку, стоявшую на столике в прихожей, двинулась к выходу. Но, уже находясь возле обитой дерматином железной двери, вдруг остановилась, вспомнив что-то очень важное, пробившее себе дорогу в сознание даже в том шоковом состоянии, в котором она сейчас находилась. Надо вернуться!

Ксерокопия письма настоятеля в Афины и его перевод, сделанный профессором! Они лежали в одном из ящиков письменного стола Глеба и могли попасть в руки какого-нибудь лопоухого лейтенанта, который вряд ли связал бы эти бумаги с делом об убийстве. Ведь в квартире историка Герасина наверняка найдется по меньшей мере несколько десятков похожих документов, для не посвященного в его дела человека являющихся не более чем романтическими бреднями мечтающего о несметных сокровищах незадачливого фантазера. А значит, ценнейшая информация пропадет даром. Информация, из-за которой уже убили двух человек. Старика монаха и напавшего на след тайника искателя сокровищ. К тому же не стоило забывать, что охоту за кладом ведет еще по меньшей мере одна группа людей, если, конечно, не принимать во внимание таинственное исчезновение из берлинского архива оригинала письма. В том, что Глеб его не брал, Анжелика не сомневалась. Иначе он не стал бы прятать в картину сделанную на ксероксе копию – единственное, что у него было.

Забрав из стола два листа бумаги, дрожащими, непослушными пальцами сложив их в несколько раз и засунув в сумочку, Анжелика покинула квартиру, где оставался лежать убитый Глеб, ее так и не состоявшийся друг и любовник, посвятивший ее в тайну, стоившую ему жизни...

На лестнице было по-прежнему тихо. Журналистка, с одежды и волос которой все еще стекала пахнущая хвоей вода, быстро спустилась вниз, оставляя на ступеньках мокрые кляксы, села в припаркованный во дворе, рядом с «Москвичами» и «Запорожцами», свой красный «мерседес» и поехала к Диме Нагайцеву. К единственному человеку, который, увидев мокрую с головы до ног девушку, не станет сразу же задавать ей сотни дурацких вопросов, а сначала напоит горячим кофе и уложит в постель, отложив серьезные разговоры на утро. А оно, как известно, всегда мудренее.

Дима открыл дверь, окинул нежданную гостью почти равнодушным взглядом, после чего отошел в сторону, пропустил Анжелику в тесную прихожую. Закрыл дверь и, покачав головой, спокойно спросил:

«Ты что, искупалась в Неве?» Учуяв, однако, исходящий от насквозь мокрой одежды своей бывшей подруги хвойный аромат, он изменил свое мнение.

– Нет, похоже здесь имели место насильственные водные процедуры в домашних условиях. Ну что ж, проходи, если пришла... Чаю хочешь?

– Мне надо позвонить маме, – шевельнула посиневшими от холода и пережитого страха губами Анжелика. – Уже поздно, она волнуется за меня.

– Где телефон, ты знаешь, – пожал плечами На-гайцев. – Только для начала я посоветовал бы тебе снять платье, надеть свой махровый халат – ты не забыла, он до сих пор висит в ванной? – и согреться чем-нибудь горячим. У меня есть коньяк, правда, неважный...

– Не надо, – замотала головой девушка. – Мне только позвонить... А потом я уйду...

Конечно, Анжелика никуда не собиралась уходить. Просто она прекрасно знала, что Нагайцев ни за что не выпустит ее обратно на улицу в таком состоянии, тем более ночью. И естественно, не ошиблась.

– Вот это уж дудки! – действительно воскликнул Дима. – Значит, так – быстро дуй в ванну, прими горячий душ и завернись в халат. А я пока приготовлю тебе кофе с коньяком. Моментально разгоняет кровь. Ну чего ты ждешь?

– Сначала я позвоню. – Анжелика рассеяно опустила взгляд на пол, на медленно растекающееся под каблуками мокрое пятно. – Ладно, ничего страшного, надеюсь, не случится, если мама подождет десять минут...

– Замечательное решение! – Нагайцев распахнул дверь ванны, щелкнул выключателем и чуть ли не силой затолкнул девушку внутрь. – Вперед!

Спустя пятнадцать минут шум бьющей из душа воды затих, и вскоре Анжелика появилась на кухне, завернутая в длинный махровый халат. Ее щеки пылали румянцем, пробивающимся даже сквозь шоколадный тропический загар, приобретенный на дивных Гавайских островах, и Дима уже мог не бояться, что завтра поутру его взбалмошная подруга проснется с высокой температурой и осипшим голосом. Он усадил Анжелику на табуретку и протянул рюмку с коньяком.

– Пей залпом до дна, – проинструктировал он, присаживась рядом и молча наблюдая, как девушка вливает в себя коньяк. – А теперь запей его кофе...

Анжелика пригубила кофе, поставила чашку на стол и, подняв глаза, впервые с момента прихода посмотрела на Нагайцева виновато-благодарным взглядом. И Дима почувствовал, что еще секунда – и он не сдержится и сожмет ее в своих объятиях. Как он мечтал об этом, мечтал с тех самых пор, как Анжелика так вероломно оставила его и начала жить с этим финансистом из мэрии, которого многие не без оснований считали одним из ловко внедрившихся в структуры власти города «крестных отцов»! Кое-кто даже называл его кличку – Дипломат, но Нагайцев не был уверен, соответствует ли эта информация, добытая коллегами, действительности.

Нет, Дима вовсе не строил иллюзий насчет сегодняшнего, более чем неожиданного, прихода