– Вообще-то я не слишком люблю распространяться о своей работе, но в данном случае сделаю исключение, – без лишнего пафоса ответил Глеб. – Но для начала, – он заметил, что бокал Анжелики пуст, – разреши угостить тебя чем-нибудь способствующим развитию разговора?

– М-м... – поджав губу, задумалась девушка. Честно говоря, она не собиралась злоупотреблять алкоголем в этот вечер, так, чуть-чуть, и необходимая ей для сияния сегодняшнего стресса норма была ею уже благополучно выпита. Тем более что на стоянке ее поджидал «мерседес», а в квартиру на проспекте Маршала Жукова уже, наверное, вернулся Дима Нагайцев. Но, взглянув в умоляющие глаза собеседника, согласилась:

– Хорошо. В таком случае я буду мартини. Очень мало мартини и о-о-чень много льда! О'кей?

– Нет проблем! – Глеб жестом подозвал бармена и заказал мартини – для Анжелики и сто граммов греческой «метаксы» – для себя.

– Так в чем заключается твоя секретная работа? – продолжила прерванный разговор со своим «спасителем» журналистка, когда бармен поставил перед ними готовый заказ.

– Секретная?! – Брови Глеба удивленно подпрыгнули. – Я такого не говорил. Впрочем, возможно, она и является секретной, в некотором смысле. До поры до времени... Раньше я, правда, никогда об этой стороне дела не задумывался. – Сделав глоток коньяка и закурив от протянутой барменом зажигалки, Глеб Герасин глубоко затянулся и выпустил через нос две тугие струйки синеватого дыма. – Ты – журналистка, поэтому, возможно, что-нибудь слышала о Лондонском клубе искателей сокровищ. – Глеб повернулся и внимательно посмотрел на девушку. – Когда-то, пять лет назад, я закончил историко-архивный институт и вот уже два года работаю в этом клубе штатным консультантом по российскому региону. Не один я, конечно, нас по всей стране четыре человека.

Двое – в Москве, один – в Екатеринбурге. Но в Питере я – единственный.

– Вот это да! – не поверила своим ушам Анжелика. – И что, ваш клуб действительно занимается поиском древних сокровищ?! – Герасин пожал плечами и смущенно кивнул. – Невероятно! И как успехи?!

– По-разному, – уклончиво ответил Глеб. – Слишком много энтузиастов-одиночек мотается по миру в надежде найти зарытые пиратами на каком-нибудь скалистом необитаемом острове или спрятанные средневековыми рыцарями в подвалах своего замка сокровища и разбогатеть. В основном, конечно, поиском кладов и сокровищ промышляют американцы. Самый жадный и неуемный народ в мире, поверь мне. – Парень стряхнул в стеклянную пепельницу выросший на конце сигареты столбик пепла. – Но в одиночку, даже имея приличный стартовый капитал, найти настоящие ценности достаточно сложно. Лишь единицам сопутствует удача, и они возвращаются домой настоящими миллионерами. Большинство вынуждено довольствоваться всякой не слишком ценной мелочевкой, вроде глиняных кувшинов, медных монет и костяных гребешков, которые потом с огромной неохотой берут музеи. А гораздо чаще искатели сокровищ, истратив все свои деньги, становятся банкротами и кончают жизнь самоубийством. Незавидная судьба...

– Да, не слишком благодарное занятие, – сказала, с трудом сдерживая вдруг охватившее волнение, Анжелика. – Но за счет чего тогда существует ваш клуб? Я читала про него как-то в одном журнале. По- моему, в «Вокруг света»...

Там писали, что клуб основан почти сто лет назад.

– Девяносто шесть, – уточнил, соглашаясь, историк. – Ты можешь не поверить, но он абсолютно самоокупаем. Во-первых, потому, что в штате состоит всего около пятидесяти человек, а во-вторых, потому, что почти каждый год нам удается находить действительно ценные экземпляры, которые тянут на сотни тысяч и даже на миллионы. Как бриг «Аркело», поднятый три года назад недалеко от Кубы, на котором оказались захваченные испанскими конкистадорами изделия из золота. К тому же у клуба нет ни своих судов, ни водолазов, ни всего остального, что требовало бы постоянных вложений. Только тогда, когда собрано достаточно документальных подтверждений существования того или иного сокровища, клуб нанимает специальную команду и арендует технику.

– А что происходит, когда действительно обнаруживается клад? – Если бы Анжелика могла в данный момент видеть свое отражение в зеркале, то, несомненно, была бы поражена тем огнем, который зажегся в ее глазах. – Все найденное поступает в распоряжение клуба?

– Не всегда, – ответил, допивая коньяк, молодой историк. – В большинстве случаев мы получаем лишь двадцать пять процентов от общей оценочной стоимости клада. Остальное идет в доход государства или частного лица, на чьей земле или в чьих водах обнаружены предметы, представляющие ценность. В каждом отдельном случае, перед тем сак приступить к работам, этот вопрос тщательнейшим образа' отрабатывается и заверяется соответствующим документом, который составляют опытные юристы. Чтобы потом не было проблем. Понимаешь?

– Ну просто как в кино! – вздохнула журналистка. – Там тоже все проблемы начинаются после того, как золото или бриллианты уже найдены. Как правило, компаньоны просто начинают планомерно убивать друг друга, стараясь завладеть чужой частью поначалу разделенной поровну добычи.

Девушка почувствовала неподдельный интерес к так неожиданно подвернувшемуся ей собеседнику. И не скрывала сама от себя, что Глеб ей симпатичен и как мужчина.

– Ну, у нас подобные вещи почти не случаются! – рассмеялся Герасин. – Очень редко, но на сей счет в договоре всегда есть особый пунктик...

– Какой именно?

– Лицо или лица, принимающие участие в розысках предметов, представляющих материальную ценность, при малейшей попытке присвоить найденные вещи вопреки первоначальной договоренности моментально лишаются своего вознаграждения или причитающегося пая.

– Неужели помогает какая-то бумажка, когда дело касается целого состояния?! – удивилась Анжелика. – Когда на горизонте начинают маячить .перспективы обладания кругленькой суммой, то люди частенько сходят с ума...

– Всякое бывает, – согласился Глеб. – Но на моей памяти был только один случай, когда возникли проблемы с разделом найденных в одном австрийском замке старинных серебряных монет. Сейчас все же не средневековые времена, и многие здравомыслящие кладоискатели предпочитают решать дела честно. По закону. Но конечно же есть и другие. Таких тоже хватает. Человек слаб...

– Не сомневаюсь! Кто захочет делиться, когда стаза уже увидели, а извилины подсчитали?..

– Еще мартини? – Глеб протянул руку и постучал пальцем по вновь опустевшему бокалу Анжелики. – Или, может, чего другого?

– Спасибо, мне, пожалуй, хватит, – замахала рукой журналистка. – Я все-таки за рулем.

Анжелика вздохнула, открыла лежащую на стойке минатюрную сумочку, достала оттуда зеркальце и помаду и принялась подкрашивать губы.

– Ты... уже уходишь? – с грустью спросил Глеб.

– Не знаю, – ответила журналистка, одарив историка очаровательной улыбкой. – Пить больше не хочется, а сидеть просто так и глазеть по сторонам неинтересно. Даже в таком, в общем-то, уютном месте, как это. У тебя есть какие-нибудь предложения?

– Возможно, – смутился ее новый знакомый. – Только я не знаю, поймешь ли ты меня правильно...

– Смотря что ты имеешь в виду и как это преподнесешь, – дала ему шанс Анжелика. – Не стесняйся, в любом случае ты ничего не теряешь! – рассмеялась она. Этот скромный, худощавый и по- своему обаятельный парень ей положительно нравился. Чувствовалось, что круг его общения не слишком велик и сейчас он ищет любую возможность, чтобы продлить знакомство. Не каждый день выпадает шанс оказаться в роли спасителя такой красавицы, как сегодня.

– Если честно, я бы с большим удовольствием пригласил тебя в какое-нибудь экзотическое местечко вроде мексиканского ресторана или, на худой конец, на курсирующий по Неве ночной теплоход с дискотекой, но, как это ни грустно признавать, мои финансовые возможности на сегодняшний вечер ограничиваются всего полусотней баксов, – честно признался историк. – С другой стороны, мне действительно не хочется с тобой расставаться... Знаешь, когда целые дни проводишь в кропотливой работе в архивах и библиотеках, очень скоро начинаешь вдвойне ценить так редко выпадающие в жизни минуты приятного общения.