Доктор молча кивнул. Да, он несколько раз видел около пяти месяцев назад поступившего на остров преступника, который, по словам полковника Карпова, до своего ареста возглавлял один из подмосковных банков, до последнего рубля принадлежащий бандитским группировкам столицы. Как потом выяснилось на суде, «банкир» не слишком утруждал себя длительными переговорами, убеждая потенциальных клиентов и партнеров по бизнесу заключать договора и вкладывать деньги в банк буквально под дулами автоматов. На счету банды Завьялова было несколько десятков убийств, причем частенько он сам брал в руки оружие.

Жертвами, как правило, являлись сначала родственники несговорчивых предпринимателей, а потом и они сами. Суд дал Завьялову «вышку», а добрые дяди из комиссии по помилованию при президенте пожалели несчастного «банкира» и подписали прошение о помиловании.

– Ты с ним знаком лично? – поинтересовался парень.

– Заходил к нему пару раз. Он как-то простудился, поднялась температура.

Я давал ему аспирин, – едва шевеля губами, промямлил Семен Аронович.

– В какой камере сидит Завьялов и с кем? – продолжал допытываться парень, не сводя с перепуганного лица доктора холодного взгляда бесцветных рыбьих глаз.

– В камере номер восемь. Это самый льготный уровень, там сидят не по одному, а по двое. И только те, кто зарекомендовал себя хорошхм поведением и работой. Как только возникают проблемы с дисциплиной, заключенных сразу же переводят в одиночки... Завьялов шьет строительные руковицы. Его сосед по камере – бывший ученый-химик по фамилии Дронов. Сидит за то, что при помощи электроутюга, дрели и плоскогубцев самолично запытал до смерти несколько старух, собиравшихся выехать в Израиль на постоянное местожительство. Старухи те, по его мнению, намеревались нелегально вывезти из страны золотишко, накопленное их покойными мужьями.

– Хорошо, – покачал головой парень. Порывшись в боковых карманах куртки, он достал сигарету, закурил, демонстративно выпустил в лицо доктору густую струю едкого сизого дыма, а потом продолжил свою череду вопросов:

– Ты имеешь доступ в камеры?

– Только когда заключенный болен или нуждается в срочной помощи врача.

– Но возможность просунуть руку имеется?

– Простите, я вас не очень хорошо понял... – пробормотал Семен Аронович, неопределенно пожав плечами.

– Ничего, сейчас поймешь, сучий потрох! – усмехнулся его мучитель. – Для начала скажи-ка мне – какие болезни ты не в состоянии вылечить на месте и в каких случаях зеков приходится отправлять в областную тюремную больницу?

– Я хороший терапевт и неплохой хирург. Большинство болезней я лечу сам в нашем тюремном больничном отделении. И в тюремную больницу мы никого не отправляем. Исключение составляют разве что инфекционные болезни вроде холеры, тифа, гепатита. Такие больные опасны для окружающих и нуждаются в специальном стационарном лечении. За время моей работы в тюрьме был всего один подобный случай. Гепатит...

– Ну и отлично, – без особых эмоций кивнул парень. – Значит, если зек в какой-то камере вдруг неожиданно заболеет гепатитом, его отправят в тюремную больницу, которая находится здесь, в городе?

– Выходит, что так, – согласился доктор, уже начиная догадываться, куда клонит сидящий напротив человек. – Но я...

– Заткнись и слушай, – жестко пресек его парень, снова состроив на своем лице страшную гримасу. – Он, – негодяй пальцем указал на сидящего за столом Бориса Михайловича, – раздобудет для тебя ампулу с вирусом гепатита. Ты должен разбить ее в камере, где сидит Завьялов. А когда он заболеет, настоять на том, чтобы его перевели в областную тюремную больницу. Ты все понял, жидяра?!

– Я... не смогу... – заикаясь, пролепетал незадачливый торговец морфием, но был снова перебит, на этот раз довольно бесцеремонным способом – его просто схватили за грудки и несколько раз сильно встряхнули, так, что Семен Аронович даже умудрился прикусить язык.

– Сможешь! – прошипел его мучитель, на поверку оказавшись гораздо сильнее, чем доктор мог предположить на первый взгляд. – Иначе я сделаю так, что и ты, и твой друг, – парень снова кивнул на главврача центра «Элита», – окажетесь у тюремной параши! За торговлю наркотой. Впрочем, – он ненадолго замолчал, зловеще прищурив свои рыбьи, с опухшими красными веками глаза, – это он сядет, а тебя, Айболит херов, я лично придушу, а перед тем вырежу у тебя на спине тупым ножом шестиконечную звезду! Усек?

У Семена Ароновича не было оснований сомневаться в том, что произнесший эти страшные слова подонок не блефует. Ясно, что за ним стоят силы, с которыми лучше не шутить. К тому же доктор боялся даже представить, что с ним будет, узнай начальник тюрьмы полковник Карпов о том, что его приятель- врач втихаря приторговывает морфием. Да, доктор, как и большинство людей, любил деньги, но, разумеется, не до такой степени, чтобы ради них раньше времени сыграть в ящик!

– Если я... сделаю так, как вы просите... – начал было Семен Аронович, стараясь не смотреть на каменное изваяние в джинсах и кожаной куртке, но крепкие руки снова тряхнули его, едва не оторвав от кресла.

– Я – прошу?! Запомни, ты, жидовская харя, я никогда и ни у кого ничего не прошу! Я приказываю, ты понял, падла?!

– Да, да, извините... – прошептал насмерть перепуганный доктор. – Конечно, приказываете. Но... если я сделаю то, что вы мне приказываете, вирус гепатита может распространиться на всю тюрьму. Возникнет эпидемия. Тогда никого уже никуда не повезут – просто объявят карантин и пришлют врачей из города. Все старания станут бесполезными.

– Херня! – отрезал посланец мафии. – Если первым заболеет Завьялов, если ты настоишь, чтобы его незамедлительно перевели в больницу, то даже в случае эпидемии его уже не вернут обратно до окончания твоего поганого карантина. Так ведь?

– Возможно, – вынужден был согласиться Семеь Аронович. – Но как, скажите, я смогу попасть в камеру, если оба заключенных абсолютно здоровы?

– Сможешь, дружок, сможешь! Иначе я с тебя живьем шкуру спущу. Понял?!

Вместо ответа доктор опустил голову и тяжело вздохнул. Да и что он мог ответить?

Вот она и пришла, расплата за материальное благополучие последних лет.

Теперь он вынужден оплачивать вексель, самолично выписанный фортуне в тот злополучный день, когда впервые предложил Борису упаковку из двенадцати ампул морфия и получил взамен несколько шуршащих зеленых бумажек. Выхода не было.

Мысль рассказать о шантаже полковнику Карпову даже не приходила доктору в голову. Совершенно очевидно, что за махинации с наркотиками начальник тюрьмы не станет писать на него представление о награждении почетным орденом «За безупречную службу в рядах МВД».

– Я попробую сделать все, что вы... сказали, – едва шевеля губами произнес поникший и сломленный Семен Аронович. – Я зайду в камеру к Завьялову якобы для того, чтобы осмотреть его после недавней простуды... Не знаю, удастся ли мне это сделать завтра же...

– Чтобы через неделю максимум Завьялов был болен. В противном случае я гарантирую вам обоим «красивую» жизнь! Все!

Парень поднялся, презрительно потрепал доктора по щеке, гораздо сильнее, чем хватило бы для оскорбления, потом встретился взглядом с похожим на красный помидор Борисом Михайловичем, еще раз зловеще усмехнулся, швырнул окурок сигареты прямо на дорогой ковер, лежащий на полу кабинета главврача, и вышел за дверь. На некоторое время в помещении повисла гнетущая, тишина.

Первым зашевелился Борис Михайлович. Он тяжело вздохнул, удрученно покачал головой и оправдывающимся тоном сказал:

– Прости, если можешь, Сеня, но меня так сильно прижали, что просто не оставалось другого выхода. Этот подонок, что сейчас приходил, просто сопляк, шелудивый пес, который лает на того, на кого покажет хозяин. Как ты уже, наверно, сообразил, Завьяловым заинтересовались очень серьезные люди... Он им нужен на свободе! Живым! Слишком уж большими деньгами ворочал этот злодей.