- Пенсионеру Калалбу немедленно явиться в правление!
Второго раската не получилось: слишком много страсти вложил Апостол в первый, и у него сел голос.
- Повторяю, кхе, кхе, - закашляли мегафоны, - бывший пенсионер Калалб, кхе, кхе, немедленно явитесь в правление!
Апостол сел в машину, отдышался и прошипел в микрофон:
- Отставить! Я сам, кхе, кхе, явлюсь!
Тетушка Лизавета и мош Дионис стояли рядом, как бы защищая собой стены нового дома. К ним пытался приблизиться Апостол, но это ему не удавалось: между ним и стариками по проволоке носился лохматый пес и заливался громким лаем. Приходилось ругаться на расстоянии.
- Я же вас предупреждал, - надрывался Апостол, - что строиться здесь нельзя, что здесь, по генплану, кхе, кхе…
- Всем можно, а нам нельзя? - перекричала его Лизавета, - Начхать нам на твой план, это наша земля!
- Не ваша, а колхозная!
- А мы что, не колхозные?
- Вы нарушили закон! Я сейчас же, кхе, кхе, вызову бульдозеры, и они снесут тут все, кхе, кхе, к чертовой, кхе, кхе, матери!
Апостол зашагал к калитке.
- Давай, давай! - крикнул Дионис, - посмотрим, кто кого снесет, кхе, кхе!
Апостол вернулся. Они еще что-то кричали друг другу, но, казалось, что они лаяли, поскольку собачий лай синхронно ложился на движение их губ.
По улице к дому Калалбов двигалось два бульдозера. Перед воротами у колодца, сжимая в руках бутылку, их поджидал мош Дионис. Бульдозеры доехали до развилки, проходившей у самого дома, и остановились. Из первой машины выпрыгнул чумазый парень и, на ходу засучивая рукава, направился к колодцу. Мош Дионис угрожающе поднял бутылку:
- Не подходи!
- Что с тобой, мош Дионис? - парень в недоумении остановился.
- Ничего. В сорок четвертом я вот такой бутылкой германскую штабную машину подпалил!
Парень стал пятиться.
- Мне бы орден дали! Да свидетелей, как назло, не было!
Парень вскочил в кабину. Бульдозер с грохотом покатил вниз по улице. Лишь теперь заметил Дионис, что один тащил другого на буксире. Во второй кабине сидели парень и девушка и вместе ели большую скибку арбуза. Им было очень весело. Спрятав бутылку под пиджак, старик поспешил к калитке.
К нему в дом заглянул Ионел:
- Мош Дионис, мне срочно нужна фотография вашего сына.
- Ну, раз срочно.
Старик снял со стены портрет Архипа, протер рукавом и отдал мальчишке:
- Только верни, не забудь.
- Сделаем копию и тут же возвратим.
- Ну как дела следопытские?
- Нормально. Мы ведем поиск по наиболее вероятным адресам. Главное здесь - оперативная переписка. Мне ее, правда, не доверяют, да я бы и сам отказался.
- Чего?
- У меня по языку тройка. Не люблю я грамматику, мош Дионис, она сковывает свободное течение мысли. Ну, ладно, я пошел.
В дверях он столкнулся с тетушкой Лизаветой.
- Возьми, Ионел, - она протянула крупную гроздь винограда.
Тот облизнул губы и упрямо мотнул головой:
- Спасибо, тетушка Лизавета, но красные следопыты взяток не берут.
И он с достоинством удалился.
- И в кого они такие удались? - недоумевала Лизавета.
- Башковитый парень, - согласился Дионис, - а ведь третий год без отца. Не слыхала, как он там - из Сибири той не собирается возвращаться?
- Оттуда мало кто возвращается, - обобщила Лизавета, - вон Федя наш считай двенадцатый год как завербовался… И что там на этом севере? Одни льды да бегемоты…
- Мамонты, - поправил жену Дионис. - Ладно, пойду за мастерами.
Во дворе Калалбов стояла бригада Филиппа из четырех человек.
- Здравствуйте, - приветствовала их Лизавета.
Опустив очи долу, те промычали что-то невнятное, неловко пряча за спинами ломы и заступы.
- Да вы проходите. А Дионис как раз пошел вас искать. Или это он вас прислал?
- Нас председатель прислал, Лизавета, - наконец осмелел Филипп. - Вся страна строится, а мы вот рушить будем… Не на том месте стены ваши поставлены, Лизавета…
- Вон оно что? - лицо у хозяйки заострилось. - Зачем же тогда вы их клали, если не на том? Силой же вас на клаку никто не загонял!
- Руки по мастерку истосковались, - оправдывался Филипп, - который месяц на лесах загораем, стройматериала ждем…
Должно быть, старуха приняла какое-то решение:
- Ладно, вы тут ни при чем. Присаживайтесь, я сейчас.
Мастера сидели под старой яблоней и пристально глядели в полуоткрытую дверь сарая. Оттуда появилась хозяйка, неся в руках уже знакомую нам бутылку с горючей смесью и четыре граненых стакана…
Тетушка Лизавета сидела под яблоней и, медленно шевеля губами, читала в газете статью под рубрикой «Пьянству - бой!» Подошел Дионис и, сняв шляпу, присел рядом. Тут он заметил пустую бутылку, стаканы, услышал недружный храп.
В нескольких шагах от стола на сене храпели мастера, обняв свои ломы и заступы.
- Лизавета, - упавшим голосом сказал старик, показывая на бутылку, - ты знаешь, что в ней было?
- Знаю, - не отрываясь от чтения, сказала она, - сама наливала.
Дионис поднес к носу горлышко, понюхал и, покачав головой, опять покосился на спящих:
- Чего это они с заступами явились?
Жена отложила газету:
- Апостол их прислал, дом ломать.
- Ну и ну! Какой же дурак ломает новый дом.
- Дуракам закон не писан.
- А пора бы написать.
- Сыновьям надо написать. Пусть поскорей приезжают.
Дионис решительно напялил жеваную шляпу:
- Зачем их от дела отрывать? Мы еще сами повоюем.
- Смотри, Дионис, довоюешься.
Дионис достал из колодца два ведра воды и направился к стогу, откуда продолжал нестись храп. Первое ведро обрушилось на Филиппа и его помощника. Они с воплями вскочили, не понимая, что происходит. Увидев, что Дионис взялся за второе ведро, Филипп пролепетал:
- Ди-дионис, ус-успокойся!
