— Только то, что сказал, — выкладывайте начистоту.

— Уверен, что не знаю, о чем вы говорите. Я рассказал вам все. Информация, которую я вам сообщил о Мэддоксе, строго соответствует истине…

— Черт с ним, с Мэддоксом! — прервал его Мейсон. — Как насчет Риза?

— Вы имеете в виду моего сводного брата?

— Именно!

— Я ведь тоже рассказал о нем все. Он в самом деле весьма некомпетентен, когда дело касается денег. Излишне радикален. Его попытки разбогатеть окончились провалом, поэтому он, естественно, нетерпимо относится к тем, кто оказался более удачливым. Он…

— Приблизительно в семь тридцать утра, — вновь прервал его Мейсон, — мистер П.Л. Риз был найден мертвым в постели. Его зарезали острым разделочным ножом, который вонзили прямо через одеяло. Нож, судя по всему, был взят из ящика в буфете в столовой и…

Кент пошатнулся, схватившись за сердце, его глаза расширились, лицо сделалось пепельно- серым.

— Нет, — прошептал он хрипло, с явным трудом. — Боже, Боже, нет!

Мейсон кивнул.

— О мой Бог! — воскликнул Кент, цепляясь за руку Мейсона. Мейсон вырвал руку и сказал:

— Держитесь на ногах и кончайте фиглярничать.

— Извините, но мне необходимо присесть, — произнес Кент и молча уселся прямо на землю.

Мейсон возвышался над ним, пристально глядя на него спокойным взглядом.

— Когда… Когда это произошло?

— Не знаю. Нашли его в семь тридцать.

— Кто нашел?

— Я.

— Как так случилось, что вы его нашли?

— Мы нашли разделочный нож под подушкой на вашей кровати, — ответил Мейсон. — После того как взглянули на лезвие, приступили к поискам в доме — так сказать, к переписи обитателей.

— У меня под подушкой! — воскликнул Кент, избегая, однако, встретиться с глазами адвоката.

— Знали ли вы, — спросил Мейсон, — что Риз в эту ночь спал не в своей комнате? Что он поменялся спальнями с Мэддоксом?

Глаза Кента, похожие на глаза раненого оленя, взглянули в его глаза. Он медленно покачал головой:

— А разве он поменялся?

— Да, — ответил Мейсон, — по-видимому, вы почти единственный, кто не знал об обмене комнат. Окружной прокурор будет доказывать, что когда вы взяли нож из буфета и отправились в поисках жертвы по дому, то были убеждены, что обитатель этой комнаты Фрэнк Мэддокс.

— Вы имеете в виду, что окружной прокурор будет говорить о том, что это сделал я?

— Именно это я и имею в виду.

Кент уставился на Мейсона. Его рот начал дергаться, рука потянулась к лицу, словно пытаясь прекратить конвульсии, но затряслась и сама.

Мейсон заметил небрежно:

— Если хотите, чтобы я защищал вас, Кент, то вам придется сделать две вещи: первую — убедите меня, что вы не виновны ни в каком предумышленном убийстве; вторую — прекратите эти дела с трясучкой.

Кент продолжал трястись и дергаться, причем судороги охватили почти все тело, а Мейсон продолжал все в том же небрежном тоне, словно ничего не замечал:

— Доктор Келтон сказал, что у вас это получается не совсем верно: то есть в достаточной степени, чтобы одурачить семейного врача, но ни в коем случае не психиатра. Так что подумайте, насколько ваши судороги отрицательно скажутся на вашем деле, если вы будете продолжать их разыгрывать.

Кент внезапно прекратил дергаться.

— А что в них неправильного? — спросил он.

— Келтон не сказал. Он просто заявил, что дело в том, как вы их изображаете. Ну а теперь зачем вы их демонстрируете?

— Я… э-э-э…

— Продолжайте, — подбодрил Мейсон. — Итак, зачем вам это? Кент вынул платок из кармана и вытер лоб.

— Продолжайте, — настаивал адвокат. — Смелее! Встаньте на ноги! Я хочу говорить с вами!

Кент медленно поднялся на ноги.

— Почему вы сейчас прибегли к такому представлению? — продолжал допытываться Мейсон.

Кент ответил почти неслышно:

— Потому что я знал, что опять разгуливал во сне, и боялся… Боже, как я был напуган!

— Боялись чего?

— Того, что я собираюсь сделать эту самую вещь.

— Какую? Убить Риза?

— Нет, убить Мэддокса.

— Вот сейчас, — заметил Мейсон, — похоже, вы говорите разумно. Хотите сигарету? — Он протянул портсигар.

Кент покачал головой.

— Продолжайте и расскажите мне все остальное. Кент со страхом оглянулся. Мейсон его ободрил:

— Давайте выскажитесь. Вряд ли у вас будет более безопасное место для разговора. Они могут выйти на вас в любое время. — Он поднял палец и театрально указал на аэроплан, который казался не больше точки, однако явно приближался к аэропорту.

— Даже на этом самолете могут быть полицейские. Говорите сейчас же, да побыстрее.

Кент решился:

— Только Бог знает, что я вытворяю, когда разгуливаю во сне.

— Вы убили Риза?

— Отвечаю, как перед Богом, — не знаю.

— А что вы знаете?

— Я знаю, что разгуливал во сне год назад. Знаю, что брожу по ночам время от времени еще с тех пор, как был ребенком. Знаю, что эти приступы наступают в полнолуние и когда я в нервном состоянии или выбит из колеи. Знаю, что немногим меньше года назад, когда разгуливал во сне, я прихватил разделочный нож. Не знаю, что собирался делать с этим ножом, но боюсь, ужасно боюсь…

— Того, что намеревались убить свою жену? — спросил Мейсон. Кент кивнул.

— Пойдемте отсюда! — предложил Мейсон, следя глазами за самолетом, который разворачивался в воздухе, чтобы зайти против ветра. — А что еще по поводу последнего приступа лунатизма?

— Я разгуливал во сне. Взял разделочный нож из буфета. В любом случае я не пытался убить кого- нибудь этим ножом, а если даже и пытался, то что-то мне помешало.

— Почему вы так думаете?

— Разделочный нож был у меня под подушкой, когда я проснулся утром.

— Выходит, вы знали, что он был там?

— Да.

— А вы знали, что произошло после этого?

— Пришел к выводу, что что-то, должно быть, произошло. Я пошел принять душ, а когда вернулся — ножа не было. К этому времени Эдна уже начала следить за мной. Той ночью, когда я пошел спать, кто-то запер мою дверь.

— Как вы это узнали?

— Я еще не спал. Замок слабо щелкнул.

— И вы решили, что это Эдна?