Чернявский вошел, резко толкнув дверь. Он привнес в прокуренную комнатку запах дорогого одеколона и настоящей роскоши.

— Здорово, Сергей, — протянул он через стол руку и поприветствовал Проханова. — Не вставай, сиди. Ты не ученик в классе, а я не учитель.

Проханов был крупным сорокалетним мужчиной, широким в плечах, с могучей короткой шеей, с квадратными челюстями. Если бы не лысина, то его вполне можно было назвать настоящим плейбоем.

— Пойдем-ка, друг мой, по улице пройдемся.

— А что, здесь нельзя поговорить? — спросил Проханов, выбираясь из-за стола.

— Минералочки стаканчик можно?

— Идем к стойке.

Они подошли к стойке. Бармен тут же выполнил просьбу гостя, он прекрасно был осведомлен и знал, что Чернявский — друг хозяина, а может быть, как иногда думалось ему, Чернявский и есть истинный хозяин их маленького бара.

Они вышли во двор, сели в машину Чернявского на заднее сиденье.

— Хочешь, кури.

Автомобиль был роскошный, стоил не менее семидесяти тысяч.

«В таком автомобиле и жить можно», — не без зависти подумал бывший спецназовец.

— Серега, вот какое дело: ты можешь заработать кусков пятьдесят-восемьдесят.

— Сколько?

— Скажем точно — восемьдесят.

— Зеленью?

— Конечно.

— Что я для этого должен сделать?

— Для этого всего лишь надо забрать одну картину у двух нехороших парней.

— Они не хотят ее отдавать?

— Думаю, нет, хотя, может быть, они и согласятся. Если не боишься, что тебя потом опознают, можешь вести переговоры.

— Я определюсь на месте, — эту фразу Чернявский произнес с неуверенностью в голосе и с надеждой. — Хорошо, давай адрес, — из блокнота, закрепленного на панели машины, Чернявский вырвал лист бумаги, написал телефон и адрес. — Посмотри, запомни и порви.

— Прямо-таки шпионские страсти, — шутливо буркнул Проханов, изучая листок и шевеля губами, проговорил цифры телефонного номера и адрес. Затем он изорвал листок на мелкие клочки и выбросил в окно.

— Запомнил? — уточнил Олег Петрович, хлопнув себя по коленям.

— Вроде запомнил, — интонацией, не терпящей возражения, сказал Проханов.

Адреса и телефоны он запоминал хорошо, и по сей день в его памяти хранились все номера оружия, которое прошло через его руки, а оружия прошло немало.

— До сегодняшнего вечера все выяснится. И учти, затягивать нельзя.

— Понял, — ответил Проханов, закуривая сигарету. — Так сколько, говоришь, я могу получить, если эту картинку смогу забрать?

— Восемьдесят, — спокойно, без придыхания произнес владелец галереи.

— Восемьдесят зеленью? — повторил Сергей. Олег Петрович кивнул, открывая дверцу джипа. Проханов покинул салон, на прощание звонко щелкнув пальцами.

«Тореадор, мать твою», — подумал о приятеле Олег Петрович Чернявский, выбрался из машины, сел за руль и покинул двор.

Вернувшись в галерею, он набрал Сергея Максимова. Тот ответил быстро, словно держал свой телефон в руке и только ждал звонка Чернявского.

— Нет, мой приятель, Олег Петрович, отказывается. Ему не нужны деньги.

— Как это не нужны деньги? А если я ему предложу пятьдесят тысяч? — быстро произнес в трубку владелец галереи.

— Сейчас спрошу. Макс, тебе предлагают за картину пятьдесят тысяч. — Макс в ответ лишь покачал головой. — Нет, он не согласен.

— Спроси у него, Сергей, сколько он хочет, за какую сумму он расстанется с холстом?

— За какую сумму ты расстанешься с холстом?

— Ни за какую. Мне не нужны деньги.

— Он говорит, ни за какую, что деньги ему не нужны. Извините, Олег Петрович, что так получилось.

— Ладно, на нет и суда нет, — раздосадованный Олег Петрович Чернявский швырнул мобильный телефон. Тот, проехав по столешнице, упал на пол. Но Чернявский даже не стал его поднимать, у него было нестерпимое желание каблуком башмака раскрошить «мобильник», превратить его в пыль. Ярость, закипевшая в душе Олега Петровича, относилась, конечно же, не к телефону, а к тем, с кем он только что имел разговор.

— Цены растут, — сказал Серж, глядя на Макса Фурье.

Тот лишь развел руками, дескать, ничего не могу поделать, картина — моя собственность и уступать ее я не намерен.

Все события последних дней, испуг Макса Фурье, картина, стоимость которой по сегодняшним временам огромная, заставили Сержа разволноваться. И, не найдя лучшего способа, чтобы погасить волнение, он вытащил из холодильника бутылку водки.

— Макс, ты не собираешься никуда ехать в ближайшие пять часов?

— Нет.

— Тогда я выпью. — Серж налил себе чуть больше чем полстакана, залпом выпил и упал в кресло, закрыв лицо руками.

— Ты кончишь жизнь алкоголиком.

— Я не доживу до старости. Макс, ты представляешь, каких денег стоит этот холст, если Чернявский готов за него заплатить столько деньжищ. Сколько же она на самом деле стоит?

— Шагал — дорогой художник, — уже уверовав в то, что в его руках золотая птица, произнес Макс Фурье. — Я знаю, кому ее предложить. Есть у меня знакомый барон, он собирает Шагала. У него три завода и огромное количество земли — виноградники…

— Ты хочешь ее продать своему знакомому? — спросил Серж.

— Вполне возможно. Я поторгуюсь.

В одиннадцать вечера, когда на улице было уже темно, во двор дома въехал и остановился рядом с маленьким джипом оператора подержанный «форд». В салоне сидело четверо — двое на заднем сиденье, двое впереди. Рядом с водителем расположился Сергей Проханов. Он был в джинсовом костюме, двое на заднем сиденье были в коротких кожаных куртках. Все мужчины — примерно одного возраста, лет по сорок с небольшим.

— Пошли.

Трое вышли из машины и торопливо, почти бегом направились к подъезду.

В это время Серж Максимов говорил по телефону со своей домработницей:

— Да-да, все хорошо.

— …

— И мясо было замечательное, и салаты удались, и картошка вкусная. Хотелось бы повторить. Будет славно, если завтра ты привезешь уже приготовленный обед. Договорились?

— …

— В одиннадцать можешь приходить. Ключи, надеюсь, ты не потеряла?

— …

— Ну, вот и славно. Завтра нас побалуют, Макс, — положив «мобильник» на журнальный столик, произнес Серж.

— Очень хорошо, — сказал Макс Фурье, ставя на стол банку с пивом. Он потянулся к сигарете, когда в дверь позвонили.