— Да мало ли…

— Слушай, сетовать и стенать будешь потом, а сейчас говори, в чем дело?

— Ты понимаешь, я позвонил этой бабке, а подошла Сонька. Представь себе, она меня узнала сразу и как будто не очень удивилась.

Я сказал, что надо бы поговорить. Она сразу назначила встречу на бульваре Ротшильда. Я приготовился к разговору. А она явилась с мальчишкой и каким-то парнем, видимо ее хахалем. Она такая противная, Буська, если б ты знала! Я чуть не сблеванул… А ребенок, конечно, красавчик.., весь в меня. Но характер, видимо, в мамочку. Это хорошо, что Татьяна Ильинична так прониклась, а то…

— Венька, к черту лирические отступления. В чем трагедия?

— Понимаешь, эта лярва была со мной весьма холодна, только сказала, что ее бабка попала в больницу с гипертонией, а она сама должна на четыре дня уехать. И поскольку я вроде как заявил о своих отцовских правах, то для начала пусть мальчик побудет у меня. Она сунула мне в руки сумку с его барахлишком и буквально растворилась в воздухе.

— Как?

— А вот так! Подкинула ребенка и смылась! И что мне теперь делать?

— Она что, чокнутая?

— Откуда я знаю? Я вообще не помнил столько лет о ее существовании. Но ты скажи, разве нормальная мать может так поступить?

— Нет! Нормальная не может!

— Ну вот видишь! А что мне-то с ним делать? Я даже не знаю, как подойти к малышу. Разве что козу показать могу. А тут четыре дня! И потом, мы же завтра уезжаем из Тель-Авива! Ну допустим, я возьму его с собой, но через четыре дня мы будем далеко. А вдруг она решит, что я украл ребенка? Или не решит, а просто заявит в полицию?

— Ну это ерунда, мы все подтвердим. Нас вон сколько… Но я другого не понимаю. Ведь у этой твоей Сони…

— Возьми ее себе!

— Всю жизнь мечтала! Но у нее же есть, кажется, мама и папа. К тому же вряд ли бабку будут с гипертонией очень долго держать в больнице… Знаешь, надо немедленно звонить Оскару!

— Зачем это?

— Надо как-то официально зафиксировать, что она подбросила ребенка совершенно чужому, по сути, человеку. Ты же не заявлял официально о правах отцовства, ты вообще ничего мог не знать. А она взяла и подкинула тебе ребенка. У нее наверняка есть какие-то цели, далеко идущие планы…

— И что я стану делать с такой бумажкой, если, конечно, кто-то мне ее выдаст?

— Ничего не будешь делать. Но если вдруг она затеет какую-то провокацию, ты подсунешь ей эту бумажку под нос. И еще неизвестно, кому будет хуже. Я не знаю израильских законов, но вполне возможно, что этот факт можно будет истолковать как издевательство над ребенком или еще как-то…

Он вдруг остановился посреди улицы:

— Буська, ты такая умная! Откуда?

— Ну, милый, знаешь сколько переговоров я переводила, где обсуждались всякие юридические тонкости? А сколько документов! У нас в фирме высококлассные юристы работают, но один знает английский, а второй немецкий в пределах средней школы. Вот мне и пришлось в этом тоже наблатыкаться, как говорит один Ларискин поклонник.

Зачем я сказала про поклонника, мне и самой было неясно. Но он не обратил на это никакого внимания.

— Да, Буська, ты, наверное, очень ценный работник.

— Думаю, да.

— Значит, советуешь позвонить Оскару?

— Да, и немедленно.

— Хорошо, сейчас позвоню. Но что с мальчонкой-то делать?

— Ничего, как-нибудь обиходим. Вон Татьяна и Демин как им увлеклись. Думаю, не пропадет он у нас. Во время спектакля побудет с кем-нибудь за кулисами.

— Ну во время спектакля ему, наверное, надо уже спать?

— Его мамаша должна была об этом подумать. Но если он несколько дней будет ложиться спать попозже, ничего катастрофического не случится.

— Но ведь после спектакля…

— А после спектакля с ним будет его папочка. Умел кататься…

— Буська, я совершенно не хотел кататься!

— Но все же катался, вот и вози саночки. А кстати, ты ей сказал, что уезжаешь из Тель-Авива?

— Нет, не успел. Все произошло молниеносно… Я только понял, что она жутко противная…

— Ладно, это все фигня. Звони Оскару, и пошли назад.

— Надо пойти куда-то с ним поесть. Ты не пойдешь?

— Нет. Я пообедала.

— Постой, а где ты шлялась вообще? Вернулась с пустыми руками… Ничего не купила. С Андрюхой, что ли?

— Не твое дело!

— Суду все ясно. Буська, ты, конечно, можешь делать все что угодно, но не здесь. Если вас застукает Лариска…

— А если он ее застукает?

— Если он ее застукает, то в худшем случае напьется, но он такой профессионал, что и на бровях выйдет и сыграет, а она может сорвать гастроли, устроить любую пакость. И потом, Буська, тебе нужен этот геморрой? У него такой тяжелый характер. И от баб отбою нет. Не советую!

— А может, я хочу от него ребенка родить? Знаешь, какой красивый мальчик будет? Не хуже твоего Венчика!

Я замерла: что он мне на это скажет? Если Лариска поделилась своим секретом со мной, то могла поделиться еще с половиной театральной Москвы.

— Ты с ума сошла! Второй ребенок без отца? Не вздумай, Буська!

— Да я пошутила. У нас и нет ничего, просто взаимная симпатия, не больше.

— Но вообще-то все уже говорят…

— Мало ли кто что говорит. И вообще, звони Оскару.

Когда мы вошли в холл, там сидел Андрей — в гостиницу мы вернулись порознь, решили, что так лучше — и играл в ладушки с Венчиком. Барышевой уже не было видно. Укатали сивку крутые горки.

— Какой красивый мальчишка, — улыбнулся Андрей. — И умный…

Венька уже переговорил с Оскаром и теперь опять в изнеможении рухнул в кресло.

Бенчик вдруг что-то зашептал Андрею на ухо.

— Пошли, нет проблем, — сказал тот и повел его за лифты, где помещался туалет. Вернулись они не так скоро, но Бенчик был умыт и причесан.

— Вень, его бы надо покормить, — сказал Андрей. — Его напичкали шоколадом, но это не годится.

У Веньки сделались испуганные и несчастные глаза, но тут из ресторана выглянула Тамара. Она, очевидно, была уже в курсе дела и предложила накормить «мальчишечку».

— Пойдем, маленький мой, такой красавчик, просто загляденье, а стихи читает, умереть не встать. Веня, хотите, оставьте его мне на эти дни. Зачем его таскать?

У Веньки в глазах отразилось смятение и растерянность.

— Да нет, Тамарочка, — вмешалась я, — спасибо, пусть ребенок привыкнет к отцу. У такой матери, может, и лучше его забрать.

— Ой, не говорите, Бронечка… Хотя я думаю, она сегодня же появится. Это она Венечку испытывает.

— Хорошо бы, — вздохнул Венька.

Но Соня не появилась, и мы уехали, забрав с собою Венчика. Когда он увидел Ларису, то буквально