украшений.

— Ну что ж, ты хочешь прямо сейчас пойти?

— Если ты можешь…

— Я готова.

Он потушил окурок в полной пепельнице.

— Андрей, зачем ты столько куришь?

— Привычка.

Мы пошли рядом. Мне нравилось с ним ходить. Удобно. Он шел именно в том темпе, который был мне привычен. Вот Женя всегда шел быстрее, чем нужно. Впрочем, может, это мне все кажется… Просто, оттого что Андрей был рядом, у меня немножко мутилось в голове. И чтобы не дать ему это заметить, я болтала без умолку о предстоящей покупке. А поскольку в Тель-Авиве великое множество ювелирных, то вскоре мы уже стояли у витрины.

— Тебе тут что-нибудь нравится? — спросила я.

— Я плохо в этом разбираюсь.

— Но что бы ты все-таки хотел? Серьги, колечко, браслет, кулон?

— Наверное, кольцо. У мамы красивые руки.

— Это сложнее всего.

— Почему? — удивился он.

— Ты размер знаешь?

— Нет.

— А как же тогда покупать?

— Дай твою руку. Нет, у мамы руки крупнее. Тогда давай сережки купим.

— А может, ты позвонишь маме и спросишь?

— Но тогда не получится сюрприза.

— Ну и что? Маме будет приятно заранее, что сын хочет купить ей хороший подарок. А сюрпризом будет, например, корзина цветов, в которую ты вложишь футляр с кольцом.

— А это не слишком пошло?

— Может, и пошло, но приятно.

— Слушай, ты умница! Сейчас же позвоню маме. — Алло, мама? Да ничего, все нормально, мамочка. Скажи мне пожалуйста, какой у тебя размер пальца? Что значит — какого пальца? Ну я хочу купить тебе кольцо. Как это — зачем? Мне хочется. У тебя же юбилей скоро. Понял. Да. Нет, что ты, — засмеялся он, — совсем другое. Хорошо. Целую.., — Размер восемнадцатый. И ни в коем случае не красный камень. Вот! Да, еще тебе привет от мамы.

— Не выдумывай, ты обо мне ни словом не обмолвился.

— О, ты не знаешь мою маму! Она, когда я сказал про кольцо, спросила: «Ты, часом, не влюбился? Она там с тобой? Передай ей привет».

Меня как будто ударили.

— Ты хочешь сказать, что влюбился в меня?

— А ты еще не поняла?

— Андрей!

— Что — Андрей? Ты разве можешь сказать, что вполне равнодушна ко мне? — спросил он тихо.

— Я не знаю…

— Посмотри мне в глаза!

Я понимала, что не стоит этого делать, но помимо воли подняла на него взгляд.

Он смотрел на меня без улыбки, серьезно и грустно.

— Ну вот видишь…, — без всякого торжества констатировал он. — Только ничего в этом нет хорошего. Ладно, замнем пока. Знаешь, мне тут ничего не нравится. Смотри, вот там еще одна лавка.

Да, весьма своеобразное объяснение в любви. Неужели Лариса не соврала? Потому что, по моей, вероятно, очень примитивной логике, тут должен был воспоследовать как минимум поцелуй, хотя бы в щечку или нежное пожатие руки… Но нет. Господи, неужели действительно? Ужас какой. Жалко его до безумия. И себя тоже…

— Вот посмотри! — воскликнула я у третьей по счету витрины. Там лежало очень красивое и очень современное кольцо из матового золота с аквамарином. — По-моему, красиво. И вероятно, не слишком дорого.

— Да, красивое кольцо и необычное… Давай купим его, и дело с концом.

Мы вошли и купили кольцо.

— Ну вот, дело сделано. Пойдем посидим где-нибудь? — предложил Андрей. — Я что-то проголодался. А ты?

— И я.

— Куда ты хочешь?

— Мне все равно.

— Тогда пойдем куда глаза глядят. Увидим что-то привлекательное, там и приземлимся. Давай?

— Давай, — согласилась я.

Мы и вправду побрели по каким-то улицам, где росли удивительные деревья, усыпанные бледно- лиловыми цветами. Старинные дома, вероятно, начала двадцатого века. Шумные, оживленные люди, и солнце, так много солнца, что все кругом должны, наверное, чувствовать себя счастливыми… Гормон счастья. Вовик Златопольский говорил даже, как он называется, этот гормон, но я не помнила.

— Знаешь, я сегодня отказалась от очень выгодного предложения.

— Да? От какого?

Я рассказала ему в общих чертах о встрече с Джонни Ципельзоном.

— Ну и почему ты отказалась?

— Потому что он хотел еще спать со мной.

Он как-то хрипло рассмеялся:

— Губа не дура!

— Но не только поэтому. Просто я не чувствую, что это мое… Знаешь, у меня есть один приятель, он был вполне успешным программистом, а в один прекрасный день бросил все и начал писать песни. Хорошие, кстати. И однажды он мне сказал: «Знаешь, я, когда занялся песнями, почувствовал, что живу наконец своей жизнью, а не чужой». Ты понимаешь, я такого не чувствую. Я просто ввязалась в эту авантюру.., вовремя ввязалась — и страшно рада, что поехала, и вообще… Но я не готова посвятить этому всю жизнь, тем более у меня Полина…

— И что, ты сможешь вот так вернуться к прежней жизни?

— Смогу! Мне в ней было спокойно. Я точно знаю, что я высококлассный переводчик, что я там на своем месте.

— Странно.

— А что ж тут странного?

Теперь мы шли по тенистому бульвару.

— Смотри, вон, по-моему, симпатичное заведение! — сказал вдруг он. — Заглянем?

Мы заглянули. Нам понравилось.

— Андрей, ты сказал, что это странно. Почему? — вернулась я к волновавшему меня разговору.

— А ты понравилась бы моей маме, — сказал он невпопад, словно не слышал моего вопроса. Но звучало это совершенно безнадежно.

— Ты думаешь?

— Да. Лариса ей не нравится. Совсем. Категорически.

Естественно, подумала я. Если его мама такая чуткая женщина, она наверняка догадывается, что у сына ветвистые рога.

— Какая у тебя ямочка на подбородке… Так и хочется поцеловать.

— Так поцелуй, в чем проблема? — тихо сказала я. Кроме нас в ресторанчике была только одна