пару-тройку дней в условиях, когда каждый час бесценен. Ведь эти ограничения уж никак не распространяются на американцев, разыскивающих своего «Ската» с прежним пылом... Следовательно, придется взяться за теплоход первыми и обезвредить тамошнюю шоблу, и, как велела ум, честь и совесть нашей эпохи, не сломать при этом ни единой косточки, не отшибить ни единой печенки. Мало того, устроить так, чтобы вся восьмерка оказалась в безопасном месте, не попала в лапы здешних карающих органов. Сплетение несовместимых, взаимоисключающих требований, какого никогда прежде не было...

За время их отсутствия в доме с привидениями ничего особенного не произошло. Обитатели так и сидели в холле перед работающим телевизором, показывавшим ту же нехитрую картинку, ничуть не изменившуюся: белый теплоход на синей глади моря. Разве что к ним присоединилась неразлучная парочка, лорд Шелтон и Дюфре, поначалу исчезнувшая было в городе по своим делам.

– Что новенького? – спросил Мазур без особого интереса.

– Все то же, – ответил лорд. – Журналисты уверяют, будто ходят слухи, что власти все же ведут переговоры по радио. Но полиция ничего не подтверждает и не опровергает, как обычно... Черт бы их всех побрал! Невозможно даже предсказать, насколько это затянется. А у меня как раз замаячил на горизонте крайне интересный информатор, мне необходимо вывести «Элизабет» в море... Потрясающие данные! Если они подтвердятся...

«Мне бы твои заботы, лысый, – чуть ли не с отвращением подумал Мазур. – Твои-то марсиане никуда не убегут, потому что их ведь и не существует...»

Милорд, прихлебывая из бутылки с пивом, пустился ему рассказывать уже слышанную Мазуром в «Флибустьерской гавани» историю: как он однажды обследовал в одной африканской стране место приземления «летающей тарелки», и надо же было такому случиться, чтобы аккурат в этот день грянул военный переворот, как-то совершенно незаметно перетекший в гражданскую войну с не менее чем полудюжиной участников, не считая иностранного контингента. Однако лорд Шелтон ухитрился не только уцелеть, что само по себе было нешуточным подвигом, но и увезти катушки с фотопленкой, а также пробы грунта с места...

Мазур только притворялся, что слушает, но вдруг зацепился за слово «Гварумба» и навострил уши. В прошлый раз он выслушал сокращенный вариант этой эпопеи, без точных названий. Ну конечно, Гварумба...

Самое смешное, они попали в переплет в одной и той же стране, в одно и то же время. Только его сиятельство дурью там маялся, а Мазур в совершенно невозможных условиях пытался хоть что-то сделать. И кое-что смог. Забавно. Если расспросить подробно, вполне может случиться, что где-то они пересекались, проходили мимо друг друга, но ведь нельзя расспрашивать...

«Как вышло, что они ко мне прилепились? – подумал он со вновь вспыхнувшей настороженностью. – Он и лягушатник? Словно само собой, как по маслу – выпили пивка, познакомились, перекинулись в покер, и теперь оба липнут, то и дело самым естественным образом забредая в гости, болтая по часу. Вообще, как получилось, что неразлучной парочкой стали лорд и Дюфре – пиво и покер чересчур слабая связка... Или все же не стоит подозревать всех и вся, оставив это Лаврику?»

– Ну, явился, наконец, – тоном супруги-собственницы сказала подкравшаяся сзади Кимберли. – Разобрались с бумагами?

Она была очаровательна и безмятежна, и дурное настроение Мазура хоть и не пропало совсем, но все же стало не таким уж угнетающим. Кимберли потянула его в сторону, в дальний угол зала, и он подчинился.

– Ты знаешь, я себя чувствую хозяйкой пансиона из какой-то комедии, – сказала она, морща носик. – Честное слово...

Мазур оглянулся. Мозговитый и Крошка Паша отсутствовали, как и один из матросов с «Русалки», но все остальные были налицо, торчали перед телевизором и посасывали кто пиво, кто прохладительное за неимением других занятий. Счастье еще, что Кимберли совершенно не представляет потаенного сюрреализма этого сборища: в трогательном единении помирают от скуки советские спецназовцы и американские морячки, слушая болтовню взаправдашнего английского лорда, охотника на инопланетян, и происходит все это в доме с привидениями, снятом восходящей звездой Голливуда. Как говорится, жизнь обгоняет фантастику...

Она нахмурилась с некоторой озабоченностью.

– Только вот что... Ваш Дерек, он, вообще-то, нормальный?

– А что? – мгновенно насторожился Мазур.

Дерек у них был один – он же товарищ Мозговитый, он же балласт долбанный, навязанный по известным лишь начальству соображениям.

– Полное впечатление, что накурился или нанюхался какой-то дряни, – сказала Кимберли, растерянно пожимая плечами. – Бродил по дому, как чумовой, глаза какие-то странные, спиртным вроде не пахнет... Я, знаешь, насмотрелась... Очень похоже. Как сон... сомбал... сомнамбула, ага! Вечно мне не удавались длинные ученые слова... Короче, он часа полтора бродил по всему дому, как эта самая сомнамбула, совал нос во все комнаты, мне даже показалось...

– Что?

– Что он спер твой револьвер, который ты отобрал у Аугусто. Или ты его сам забрал?

Мазур промолчал и не сделал ни единого жеста. Он, конечно, ходил в город без всякого оружия – в нынешних непростых исторических условиях не стоило таскать при себе пушку. Револьвер лежал в его комнате, в старинном шкафчике у старинной кровати.

Кимберли прилежно продолжала:

– Потом подошел ко мне и стал задавать дурацкие вопросы – есть ли здесь американское посольство, а если нет, где ближайшее. Не знаю ли я телефонов полиции. Я ему объяснила, что посольства тут, точно, нет, один консул на полдюжины островов, да и то он не здесь держит штаб-квартиру, а на Барбадосе, кажется. Капитан Монро говорил, но я точно не запомнила... А телефонной книги здесь отроду не бывало, дом стоял запертым восемьдесят лет, откуда тут телефон... Он опять начал бродить... Джонни, с ним, точно, что-то не то, поверь женской интуиции. Может, он у вас ширяльщик? Сам посмотри!

Мазур обернулся. Появившийся в зале Мозговитый и точно, выглядел как-то странно, хотя и не удавалось с первого взгляда понять, в чем эта странность заключается. Лицо у него казалось застывшим, как маска, и двигался он как-то незнакомо – суетливо, резко. Мазуру он чем-то напомнил птицу – это у птиц самые простые движения состоят из нескольких резких рывков...

Он подошел к Дюфре, что-то сказал. Француз поднял брови, но все же встал, и они двинулись к выходу. Мозговитый что-то тихо и напряженно говорил собеседнику, Дюфре хмурился...

Ни черта Мазур не понимал, но нутром чувствовал некую неправильность. Он растерянно огляделся и, перехватив взгляд Лаврика, энергично ему замахал. Парочка уже скрылась...

– Точно, ширнулся, – убежденно сказала Кимберли. – Все признаки. Что же ты не предупредил? Дело житейское, но я, по крайней мере, голову бы не ломала, что с ним такое...

– Сейчас, сейчас... – сказал Мазур, схватил Лаврика за локоть и прямо-таки поволок к выходу.

– Что такое? – тихонько спросил тот, покорно следуя в кильватере.

– Сам не знаю, – сказал Мазур. – Но что-то не то...

Выскочив на огромное крыльцо – широкие ступени, резные столбики темного дерева, поддерживающие вычурный навес – он огляделся.

Ага! Они стояли за углом дома. Мозговитый и Дюфре, и товарищ засекреченный инженер все так же что-то горячо втолковывал, а француз хмурился с прежним унылым недоверием...

Мазур решительно направился в их сторону, сам еще толком не представляя, что намерен предпринять, и нужно ли вообще предпринимать что-то...

– Стой!

Он остановился, конечно – поскольку то ли в лоб ему, то ли промеж глаз был нацелен тот самый трофейный револьвер. И рука Мозговитого хоть и подрагивала, но все же не настолько, чтобы кургузый ствол ходил ходуном. Мазур прекрасно знал такие лица – бледные, решительные. С таким лицом человек предпринимает нечто заранее обдуманное, сжигает мосты, это не нахлынувшая волна, не минутная истерика, ничего подобного... Лучше в таких случаях не дергаться зря, пока ситуация не прояснится