полностью. Потому что далеко для броска...

Стоя на месте, прилежно разведя руки – и краешком глаза видя рядом замершего Лаврика – Мазур сказал самым благожелательным тоном:

– Дерек, старина, не глупи. Не надо было тебе столько пить, сам знаешь, не первый раз заклинивает...

– Стой на месте, сволочь! – сказал Мозговитый.

Его тон полностью соответствовал выражению лица – он не кричал истерически, не особенно и повысил голос, спокойно, даже холодно цедил слова. «Совсем плохо, – смятенно подумал Мазур. – Как раз оттого, что это не истерика, не срыв, это, без сомнения, претворение в жизнь чего-то заранее задуманного...»

– Месье Дюфре, убедительно вас прошу, сбегайте за полицией, – сказал Мозговитый, не отводя от Мазура ни ствола, ни жесткого взгляда. – Я постараюсь их придержать... Это советские шпионы, понятно вам?

Мазур в землю врос – до того все это было дико, неправильно.

– Ну, Дерек! – успокаивающе сказал Дюфре, по-прежнему грустный, меланхоличный. – По-моему, вы переутомились, старина... Вы ничего такого не употребляли? Это же ваши друзья, Джонни и Бен....

– Никакие это не Джонни и не Бен, – сказал Мозговитый, прожигая взглядом упомянутых. – Это советские шпионы, ясно вам? Бегите за полицией, что вы стоите? Я серьезно!

Дюфре с величайшим терпением сказал:

– Дерек, Дерек... Всякое случается. Мне лично думается, что вы все же переусердствовали с травкой... Иногда, знаете ли, вокруг чудятся то черти, то советские шпионы... Прямо-таки везде. Меня вы не считаете советским шпионом?

– Да нет, конечно! – нетерпеливо вскрикнул Мозговитый.

– А зря, – только и сказал Дюфре.

В следующий миг... Мазур от удивления заморгал – никак невозможно было предположить, чтобы низенький, в годах француз, скучный коммивояжер по продаже то ли пылесосов, то ли кофемолок, смог в секунду, молниеносно извернуться, взять стоявшего рядом Мозговитого на прием, вышибить пушку, завалить наземь, надежно выкручивая руку, ребром ладони оглушить безжалостно... И, тем не менее все это произошло на глазах Мазура, так и оцепеневшего на своем месте. Зато Лаврик, не теряя времени и, такое впечатление, ничему не удивившись, бросился вперед, проворно подхватил револьвер, сунул себе в карман. Дюфре, как ни в чем не бывало, с натугой поднял лежащего и абсолютно непринужденно повернулся к Мазуру:

– Что вы стоите? Быстрее! Тяжелый...

Опомнившись, Мазур ринулся вперед, подхватил тяжелое тело с другой стороны, а там и Лаврик подключился. Француз с Лавриком тащили бесчувственного куда-то за угол дома, и Мазур поневоле двигался в том же направлении. Спросил только:

– Куда мы?

– Не тащить же через парадное! – пропыхтел Лаврик. – В старые времена в таких особняках непременно полагался черный ход, я с ходу озаботился изучить, когда мы сюда переехали...

И точно, на задворках дома обнаружилось второе крыльцо, гораздо менее роскошное. Они протащили так и не пришедшего в сознание Мозговитого опять-таки неизвестным Мазуру переходом, никого не встретив по дороге, добрались до Мазуровой комнаты. Свалили ношу на постель. Мазур прислушался – тишина. Дом был слишком большим, чтобы кто-то обратил на них внимание...

Он встретился взглядом с Дюфре – и француз, усмехнувшись, пожал плечами, словно обронил: «Бывает...» «Ах, вот оно что, – запоздало посетило Мазура гениальное озарение. – Так, значит, это он и есть – здешний резидент, незримый покровитель и координатор, боец невидимого фронта. В обличье скучного, неинтересного, ровным счетом ничем не примечательного торгаша-лягушатника... А впрочем, так оно в жизни и случается. В жизни хорошие разведчики именно так и выглядят, а роковые красавцы, широкоплечие богатыри обитают исключительно в кино...»

– Атас! – тихонько сказал Лаврик.

Мазур проследил его взгляд. У подножия холма стоял полицейский микроавтобус с двумя синими и одной красной мигалкой на крыше, и по тропинке к дому поднимались шестеро. Впереди спешил полицай в полной форме, судя по причиндалам на погонах и на красных, на манер британских, петлицах, какой-то чин. За ним гораздо степеннее вышагивал человек в штатском, элегантный, со спокойными движениями субъекта, привыкшего распоряжаться и повелевать. Следом шли еще четверо – не особенно и могучие на вид, обыкновенные парни, одетые со студенческой простотой, с прическами вовсе не армейскими: один щеголял роскошной бородищей и шевелюрой хиппи. И, тем не менее, Мазуру хватило одного взгляда, чтобы угадать в них волкодавов. Свояк свояка видит издалека. У каждого небольшая, но тяжелая сумка, ага...

– Спокойно, – сказал Дюфре. – Это что-то другое, заявись они по вашу душу, все выглядело бы совершенно иначе...

– Да я и сам так думаю, – откликнулся Лаврик, подобравшийся, впрочем, словно волк перед прыжком.

– Идите, посмотрите, что там, – сказал Дюфре Мазуру тем небрежно-властным тоном, который Мазур, старый служака, оценил мгновенно. – В случае чего... По обстановке и решительно. Мы тут побудем.

Мазур оказался в зале в самую пору. Полицейский – элегантный лацкан его пиджака был украшен какой-то розеткой цветов национального флага, быть может, орденской ленточкой – как раз раскланивался с Кимберли.

Он непринужденно подошел и остановился за плечом восходящей звезды. Полицай и штатский посмотрели на него без всякого интереса. Что до четверки, она вообще ни на кого вроде бы не обращала внимания: парни стояли полукругом, составив сумки на пол, с видом вроде бы скучающим и нелюбопытным. Мазур хорошо знал, что эти типы способны в мгновение ока измениться самым решительным образом, стряхнув сонную одурь – впрочем, как и его люди, вроде бы беззаботные, но готовые ко всему...

– Извините за беспокойство, мисс Стентон, – сказал элегантный. – Но, право же, обстоятельства и государственные интересы... Меня зовут Хартингтон, я в данной ситуации представляю правительство республики. А это полковник Доул, – полицай поклонился. – Насколько я знаю, этот дом арендован вами?

– Надеюсь, мы ничего не нарушили? – спросила Кимберли, обворожительно ему улыбаясь.

– Никоим образом... – сказал Хартингтон, судя по наблюдениям Мазура, оставшийся равнодушным к ее чарам. – А вы...

– Мистер Джон Марчич, – сказал полковник, – живет в соседнем доме.

– А теперь главным образом здесь, – сказала Кимберли преспокойно. – Надеюсь, и в этом нет ничего противозаконного? Когда вокруг так и шляются террористы, девушке лучше собрать в доме побольше друзей с крепкими кулаками...

Хартингтон учтиво поморщился.

– Да, досадное недоразумение... Могу вас заверить, с ними будет вскоре покончено. Это не ляжет пятном на репутацию нашего прекрасного острова... У нас нет претензий ни к вам, мисс Кимберли, ни к вам, мистер Марчич. Мы просто хотели попросить вас об одолжении, как законопослушных людей...

– Нас что, выселяют? – бухнула Кимберли. – У вас у всех такой вид, словно вы пришли реквизировать дом к чертовой матери, а нас всех отсюда выставить...

– Ну что вы, до таких крайностей не дойдет... – сказал Хартингтон. – Нам понадобится небольшое содействие... Здесь есть чердак, не правда ли? Эти молодые люди, – он изящным жестом указал на четверку в штатском, – побудут там некоторое время в компании полковника Доула. Только на чердаке, остальные помещения можете сохранять за собой. Эти люди вам не доставят никакого беспокойства, они будут вести себя так тихо, что вы вскоре забудете об их существовании... Надеюсь, это не слишком обременительно?

– Да ну что вы, – сказала Кимберли. – Громадина, а не дом, тут и батальон поселить можно... Хоть пляски на чердаке устраивайте, я не против.