– Выпьешь чего-нибудь?

– Ну конечно, – сказал Мазур. – Что за кладоискатель без стакана в руке, особенно когда он – в женской спальне?

Наталья отошла к небольшому бару, мимоходом слегка отдернув занавеску на окне, хотя логичнее было бы поступить как раз наоборот. Стукнула дверка бара...

Мазуру помогла профессиональная реакция.

Он успел увернуться от летящей в голову бутылки, посланной с силой и метко, но она с жутким звоном разлетелась вдребезги, ударившись о стену. Следом полетели два бокала – но их он отбил уже без всякого труда – локтем, ребром ладони. Бокалы точно так же звонко рассыпались, теперь полкомнаты оказалось усыпано стеклянным крошевом.

«Какого черта?» – возопил он мысленно, уже соображая, что, похоже, началось, пусть и неизвестно что...

Наталья, золотце обаятельное, отскочив в угол, обеими руками рванула на себе блузку, вмиг превратив себя в полуголое растрепанное создание, и кинулась на Мазура, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. Ни черта в ней не осталось от скромной красоточки – мисс Фурия, мать ее...

Мазур без особого труда уклонился, спасши физиономию от удара десяти коготков, легоньким толчком локтя мастерски подбил атакующую фурию, изменив ее направление движения и скорость. Она прямо-таки впечаталась в угол, и испустила пронзительный визг. Мазур прекрасно знал, что особой боли ей не причинил – но она все равно орала, словно кожу сдирали живьем.

Догадываясь в общих чертах, во что он во исполнение Лавриковых инструкций влип, Мазур молниеносным взглядом окинул место действия, выбирая из двух возможных путей отступления один. Предпочел не дверь, а окно: оно, в отличие от двери, вело не в недра дома, а прямо на улицу, стекол там не было, только жалюзи и занавеска.

Опоздал, увы. В чем его вины не было, конечно. За окном замаячила огромная фигура, заслонившая дневной свет. Знакомая, что характерно, фигура...

А дверь с грохотом распахнулась, и вошел инспектор Пэриш – меланхоличный даже сейчас, с пистолетом в руке. Во рту у него по-прежнему торчала не зажженная трубка.

– Так-так-так, – сказал он с некоторой грустью, словно скорбел о несовершенстве погрязшего в грехах рода человеческого. Остановился на пороге и, целя Мазуру куда-то в район живота, небрежно приказал: – Старина, будьте так добры, отойдите в дальний угол и руки держите на виду, а то, знаете, возможны печальные инциденты...

Ничего не поделаешь, сила и солому ломит. Мазур отступил в помянутый угол, где был далек как от окна, так и от двери. Так и стоя на пороге, инспектор, печально качая головой, озирал комнату, выглядевшую теперь крайне предосудительно: все вокруг усыпано битым стеклом, в воздухе стоит острый запах разлившегося виски. «Сколько добра зря пропало», – машинально подумал Мазур, а в углу скорчилась на полу, громко всхлипывая, растрепанная девушка в разорванной одежонке. Классическая картина предотвращенного в последний момент гнусного преступления, если кто не понял.

В общем-то, особой тревоги Мазур не испытывал. Бывали переплеты и похуже. Стандартная ситуация, шаблонная, убого исполненная... Переживать пока не стоит. Все это ради чего-то да затеяно – не просто так, из желания поглумиться. Сейчас начнут давить, пугать, чего-то требовать. Даже интересно – чего? Скверно, если это чья-то разведка, на задании можно заранее поставить крест. Хотя, кто знает, не будем спешить...

– Ай-яй-яй... – вздохнул инспектор Пэриш. – А казались таким приличным молодым человеком... Не хочу делать скоропалительных выводов, но у меня уже появились свои соображения по поводу всего здесь увиденного, и трудновато будет вам меня разубедить...

– А попытаться-то можно? – спросил не потерявший присутствия духа Мазур.

– Ну что же, попробуйте, – великодушно разрешил инспектор, пожимая плечами. – Когда придет ваше время и я разрешу вам говорить. А пока что извольте помолчать, мне хотелось бы выслушать девушку, с учетом общей обстановки крайне напоминающую потерпевшую...

За его спиной возник злорадно ухмылявшийся сержант Де ла Вега, со здоровенным револьвером в лапе. «Перебор, право, – подумал про себя Мазур. – Непременно револьвер, огромный, никелированный... Дешевка какая! Вестернов насмотрелся...»

Сержант встал в двери, надежно ее запечатав массивной тушей, а инспектор подошел к сидящей в уголке, целомудренно прикрывавшейся ладошками Наталье, присел на корточки, что-то тихонько и ласково стал говорить. Она, всхлипывая, зашептала в ответ.

– Увы, действительность полностью соответствует моей первоначальной версии, – вздохнул инспектор, поднявшись и подойдя к Мазуру. – Бедная девочка утверждает, что вы, сэр, выражаясь романтично, хотели ее изнасиловать, набросились, как дикий зверь, она, бедняжка, отбивалась, как могла, и хорошо еще, что случайные прохожие, услышав ее отчаянные крики, вызвали полицию. И хорошо, что полиция успела вовремя, не дав совершиться злодеянию... Между прочим, девушка настроена подать жалобу по всей форме. А это означает, что нам придется пригласить вас в гости на неопределенный срок...

– Тебе у нас понравится, грязный извращенец, – сказал сержант, разглядывая Мазура с садистским предвкушением. – Есть масса способов отбить такому, как ты, все потроха – так качественно, что ни один докторишка потом следов не найдет. А если учесть, что в камере тебе добавят...

– Интересно, а собирается ли кто-то выслушать мою версию событий? – спросил Мазур.

– Я же сказал, когда придет ваше время, – сообщил инспектор. – Потом, в участке, при соответствующем расследовании... Сразу уточню, что это может случиться не скоро. У меня масса других дел, – а обстоятельства, при которых вы задержаны, позволяют держать вас в камере как минимум неделю.

– А адвокаты и прочие юридические тонкости? – поинтересовался Мазур.

– О, разумеется! – со светлой улыбкой невинного дитяти закивал инспектор. – Адвокаты, залог и все такое прочее... Тут я опять-таки не вижу для вас особых выгод, дорогой сэр. Адвоката еще нужно найти, а залог в таких случаях немаленький, и вряд ли ваши дружки, даже вывернув все карманы, соберут нужную сумму...

– Короче, скот этакий, попух ты по полной, – обрадовал сержант. – Если очень уж повезет, через пару месяцев выйдешь под бумагу о невыезде, хромая на обе ноги, с отбитыми потрохами, да сокамерники вдобавок постараются отдать тебя Крошке Сюзи... Усек, тварь?

– Можете, конечно, считать, что мы преувеличиваем, – мягко произнес инспектор. – Ваше право. Но, как человек бывалый и повидавший свет, вы, должно быть, прекрасно понимаете, что ваше положение довольно-таки плачевно... Что скажете?

– Возможно, – сказал Мазур.

– Без всяких «возможно», – поправил инспектор. – Плачевно, лучшего определения не подобрать...

– Хорошо, – сказал Мазур, посмотрел на хныкающую Наталью. – Значит, девушка категорически настаивает на своих прежних показаниях?

– Вы настаиваете, мисс? – поклонился инспектор.

– Он меня пытался изнасиловать, скотина! – возопила Наталья с тем же бездарным театральным пафосом.

– Да ну? – сказал Мазур. – А кто это со мной не далее как вчера вечером на «Ла Тортуге»...

И он, не выбирая особенно слов, в парочке фраз напомнил кое-что из того, чем эта самая девица с ним по собственной охоте занималась под романтическим звездным небом.

– Не стоило бы вам усугублять ваше положение изрекаемой вслух похабщиной и лжесвидетельствами, – сказал инспектор, пока Наталья фыркала и шипела, словно разъяренная кошка. – Мисс Наталья Пушкина многим известна как добропорядочная, очень приличная девушка, и ваши грязные инсинуации...

Во всем происходящем давно и явственно проступала та самая фальшь, и Мазур, как ни странно, чуточку заскучал. Похоже, в его жизни уже не случалось ничего нового...