– Береженого бог бережет. За нас взялись, теперь это совершенно ясно. Хотя и непонятно пока кто. В общем, завтра в море выходить не стоит. Устройте себе выходной. Сходи в гости к этой звездульке... Или к некоей журналисточке. Я бы на твоем месте выбрал второе, звездочка, конечно, симпатичнее, но Наташенька нас гораздо более должна интересовать с точки зрения дела. Посмотришь, что там за дедуля, обломок Российской империи. А я тем временем кое с кем встречусь, потолкуем о странностях и об их недопущении впредь... Лады?

Он кивнул, перепрыгнул на берег и направился вдоль пирса беззаботной походочкой скучающего туриста.

– Паша, Леший, – сказал Мазур. – Остаетесь на ночь на коробке. И смотрите как следует... Акваланги и прочее, раз такое дело, не стоит таскать лишний раз взад-вперед, пусть лежат в трюме. Остальные, как легко догадаться, за мной...

Он все же не удержался, покосился в ту сторону – восходящая звезда увлеченно позировала в сплошном мелькании блицев, ничего не видя вокруг, принимая вычурные позы.

Осколок Российской империи оказался довольно-таки бодрым старичком. Мазур затруднялся определить его возраст, во всяком случае, за семьдесят, а точнее установить не получалось. Сидя напротив в аккуратной гостиной и с хорошо скрываемым отвращением прихлебывая виски по глоточку, как на разлагающемся Западе, увы, принято, вместо того, чтобы пить по-человечески, Мазур проделывал в уме кое-какие нехитрые вычисления. Предположим, старикан и в самом деле украшал своей персоной ряды белогвардейцев... Сколько ему в таком случае может оказаться лет? Восемьдесят с гаком... Допустим, он года с девятьсот второго или третьего, тогда вполне мог застать, кадетом был, скажем... несовершеннолетним, но рослым, крепким кадетом... Этакий сын полка... Похоже на правду... Может этому быть восемьдесят с гаком? Отчего же нет?

Слава богу, разговор велся на английском – правда, Мазура пару раз так и подмывало, чтобы окончательно расставить точки, перейти на русский и посмотреть, как старик отреагирует. В конце концов, почему бы сыну хорватского эмигранта не знать русского? Выучился где-нибудь у братьев-славян, таких же перекати-поле...

Хорвату русский выучить гораздо проще, чем, скажем австралийцу... Нет, рискованно.

– Значит, вы были офицером, мистер Пушкин? – вежливо осведомился он.

– Бог ты мой, это было так давно... Самому уже не верится. Морским офицером, Джонни, заметьте, – старик горделиво выпрямился. – Лейтенантом императорского флота. Я как раз был произведен в офицеры, когда грянула революция и пришли большевики...

«А ведь не сходится, старый хрен! – торжествующе возопил про себя Мазур. – Как писали классики, никак не может тебе быть столько лет! Хоть ты лопни!»

Он сам был из потомственной морской семьи, и прекрасно знал иные тонкости. Если старик в семнадцатом был выпущен лейтенантом, лет ему должно было быть не менее двадцати – а на практике и поболее. Исключения маловероятны. Значит, родился он... Точно, не складывается!

– А сколько же вам лет? – спросил он с видом крайнего простодушия. – Потому что я бы вам дал не более семидесяти...

– Увы, увы... – грустно усмехнулся господин Пушкин. – Восемьдесят два, Джонни, как ни прискорбно...

«Точно, брешет, – подумал Мазур. – Восемьдесят два – значит, с девятьсот четвертого... И ты, старинушка, будешь мне тут вкручивать, что тебя могли выпустить лейтенантом в тринадцать годочков? Ищи дураков в другом месте...»

– Знаете, я тоже когда-то мечтал стать морским офицером, – сказал он доверительно. – Не получилось... Великолепная форма, сабля на боку...

– Девушки млеют, – фыркнула сидевшая в сторонке Наталья.

– Не без этого, – серьезно согласился Мазур. – Уж никак не без этого. А что в этом плохого, собственно? Господин Пушкин, вы меня поймете...

– Ну конечно, конечно! – оживился старикан. – Помню, как мы гуляли по Петербургу – сапоги начищены, как зеркало, погоны сияют золотом, сабля на боку...

«Сапоги у морского офицера? – покривился про себя Мазур. – Очень оригинально... При парадной форме? Вне строя?»

– Сейчас я вам покажу... – старик поднялся и скрылся за дверью в соседнюю комнату.

– Он тебя не утомил? – тихонько спросила Наталья, сидевшая в глубоком кресле в крайне грациозной позе. Судя по ее взгляду, определенно намекала, что они могли бы провести время гораздо интереснее. Ножка на ножку, юбка символическая, блузочка в тропическом исполнении...

Старательно задержав на ней жаждущий взгляд, Мазур пожал плечами:

– А что поделать, если мой визит с самого начала стал жутко официальным...

– Ничего, я его сейчас спроважу, – пообещала она с лукавой и многообещающей улыбкой.

Вошел господин Пушкин, бережно и чуть ли не благоговейно держа перед собой на вытянутых руках саблю в ножнах. Остановившись навытяжку, протянул ее Мазуру:

– Вот, полюбуйтесь, Джонни. Единственное, что удалось спасти во всех перипетиях и странствиях...

Поднявшись из кресла, сделав соответствующее торжественному моменту лицо, Мазур осторожно взял у него саблю, стал разглядывать с неприкрытым восхищением. Мысли его, правда, были абсолютно противоположны выражению лица...

Хорошая сабля, сразу видно, настоящая. Отлично сохранилась. Одна беда – моряк при государе императоре никак не мог бы такую саблю носить. Пехотинец – запросто. Классическая офицерская пехотная сабля... с вензелем императора Александра Третьего, что характерно, неопровержимо свидетельствовало: именно в его царствование владелец сабли получил первый офицерский чин. Так- то...

А впрочем, это ни о чем еще не говорило. Даже сейчас можно подыскать убедительное объяснение: ну, скажем, господин Пушкин и в самом деле происходил из Российской империи, в самом деле воевал у белых, а потом эмигрировал и немало постранствовал по свету. Все до одной реликвии славного прошлого он в этих скитаниях растерял, но душа жаждала материальных следов лихой юности – вот он и повесил на стену, что смог достать. Благо профаны вроде кладоискателя Джонни в жизни не заметят несоответствия... Одно ясно: Мазура они считают кем угодно, только не русским разведчиком, иначе не стали бы подсовывать такую туфту...

Он бережно вернул саблю хозяину. Наталья вкрадчиво просила:

– Дедушка, милый, ты не забыл, что тебе пора...

– Ну как же, как же! Спасибо, что напомнила...

Показалось Мазуру или обе реплики в самом деле прозвучали с некоторой фальшью, словно в исполнении не самых лучших актеров на свете? Но ему оставалось плыть по течению – в надежде, что замаячит какая-то определенность, вынырнет нечто новое...

Наталья грациозной козочкой прянула к окну, посмотрела вниз, на тихую улицу. Обернулась, улыбаясь облегченно, пронеслась через комнату и повисла у Мазура на шее. «Интересно, – подумал он, глянув через ее плечо на доступный взгляду кусочек улицы, – на месте ли пресловутые кубинцы? Будем надеяться, что Лаврик знает, как лучше всего поступить...»

Наталья, не теряя времени, потянула его за рукав в сторону другой двери, и Мазур, конечно же, подчинился. Коротенький коридор, невысокая лестница на первый этаж – и они оказались в уютной девичьей спаленке, куда Мазур вошел без всякого смущения, поскольку в подобных местах бывал не раз, да и с хозяйкой светелки они, если рассудить, были не чужие, после известных забав на палубе «Черепахи».