— Привет! — еще с порога поздоровалась дама. — Мы не рано?
— Нет, — глухо ответил санитар (по-видимому, так здесь называли всех служителей легендарного Асклепия). — Хотя сегодня вы первые. С каждым днем пациентов бывает все меньше и меньше.
«Выздоравливают, гады», — негромко буркнул минотавр, зато его подруга весело прощебетала:
— Самым первым посетителям полагается приз! Однако санитар пропустил ее намек мимо ушей.
— Вы нас часто посещаете? — спросил он.
— Чаще не бывает. Чуть ли не ежедневно. Можно сказать, постоянные клиенты. Тут, правда, до вас другой мужчина был… Он в отпуске?
— Он умер, — сообщил санитар безо всяких эмоций. — На что жалуетесь?
— На жизнь, — дама игриво передернула плечиками.
— Имя, фамилия?
— Зовите меня Камелия. А фамилию я забыла, — она капризно скривила бледные губки.
— Провалы памяти?
— Нет, эпидемический менингит. С последующими осложнениями.
— Как вы регистрировались здесь раньше?
— Так и регистрировались, — ответила Камелия.
— А ваш спутник? — санитар внимательно глянул на моего минотавра.
— Я, в общем-то, здесь случайно, — произнес тот с независимым видом. — За компанию заглянул. На здоровье не жалуюсь.
— Имя, фамилия?
— Это обязательно?
— Желательно.
— Настромо.
— А дальше?
— Просто Настромо.
— Его потому так прозвали, что он умеет будущее предсказывать, — затараторила Камелия. — И мысли читает. Хотите узнать дату своей смерти?
— Спасибо, не надо…
Санитар провел пальцем по столешнице, и в ее глубине стали зажигаться тусклые огоньки — словно елочные гирлянды, если смотреть на них сквозь заледеневшее окошко. Наверное, это было что-то вроде компьютера. Выходит, что минотавры все это время тоже не спали, а двигали технический прогресс вперед.
— Пациент Настромо, положите сюда свою правую ладонь, — санитар указал на малиновый круг, появившийся в центре столешницы.
— А я? — заволновалась Камелия.
— Вы пока подождите.
Мой минотавр, пожав плечами, исполнил эту просьбу, и огоньки в недрах столешницы замерцали живее.
— Когда вы принимали пищу в последний раз? — спросил санитар.
— Да только что, — минотавр по имени Настромо похлопал себя свободной рукой по животу. — Навернул дюжину бутербродов с лососиной, а сверху добавил свиной шницель.
— Вам необходимо срочно ввести хотя бы сто кубиков глюкозы и что-нибудь из витаминов. Иначе возможен вегетативно-сосудистый криз.
— Себе в задницу введи, — посоветовал Настромо, убирая ладонь со столешницы.
— Тогда вы пришли сюда зря. На этаминал натрия можете даже не рассчитывать. Ни вы, ни ваша спутница.
— Соглашайся, дурак! — Камелия яростно дернула Настромо за рукав. — Не убудет тебя от глюкозы. Зато бешенкой ширнемся.
Заскрежетав зубами, Настромо присел на трехногую больничную табуретку, закатал левый рукав и сдернул с предплечья плотную брезентовую манжетку. Под ней обнаружился вживленный в вену катетер.
Не сходя с места, санитар подтащил к себе капельницу, уже снабженную нужными флаконами, и подключил ее шланг к катетеру…
После этой лечебной процедуры моему минотавру лучше не стало, а головная боль даже усилилась — наверное, давал о себе знать легкий наркотик, введенный вместе с глюкозой.
Камелия, получив свою дозу, печально скривилась.
— Не забирает меня уже бешенка, — пожаловалась она. — Это только для школьников. Может, что- нибудь покрепче имеется? Ледышка или чума?
— Ничего другого не держим.
— Держите! Ты вола-то не верти и темноту с чернотой не разводи. Все у вас есть, если за деньги.
— Я не собираюсь с вами пререкаться, — санитар помахал над столешницей рукой, и все огни разом погасли.
— Денег у нас нет, это я прямо говорю, — распаленная бешен кой Камелия уже не владела собой. — Но отработать могу. Услуга, как говорится, за услугу.
— Мне не до шуток.
— А кто здесь шутит! Я до любви знаешь какая горячая. На все способна. Тем более что бояться уже нечего. Лауреат, так сказать, всех существующих премий. В смысле имею полный букет вензаболеваний. Но ты не бойся. Две резинки натянешь — гарантия сто один процент.
— Венерические болезни — это понятно, — помолчав немного, сказал санитар. — А как насчет иммунодефицита?
— Полный набор. Не скрываю. Но ты ведь знаешь, как предохраняться. Соглашайся, милый, не пожалеешь.
Санитар явно колебался, все время протирая салфеткой стекла своей маски.
— Ладно, вы тут забавляйтесь, а я пока погуляю, — сказал Настромо и уже от дверей добавил: — А дату вашей смерти я могу сообщить почти точно. Первое число следующего месяца плюс-минус один день. Заявляю это как практикующий ясновидец.
Я, кстати, тоже ясновидец, — ответил санитар. — Лично вы не доживете и до полуночи.
Как видно, санитар остался доволен Камелией, иначе зачем было так накачивать ее наркотиками. Инвалидка хотя и пребывала в полной отключке, но гримаса блаженства не сходила с ее лица. Моего минотавра даже зависть взяла.
— У-у-у, тварь продажная, — пробормотал он, поправляя в коляске ее беспомощное тело.
Возвращаться домой не имело никакого смысла (там даже таблетку бензолки давно нельзя было сыскать), и Настромо, толкая перед собой коляску, двинулся на так называемую биржу, где иногда можно было перехватить какое-нибудь разовое поручение или даже найти работу, посильную для наркоманов и алкоголиков. Однако по причине раннего часа на бирже еще никого не было (тем не менее окурки и недопитые бутылки уже кто-то успел подобрать).
Силы Настромо почти иссякли, и он еле добрался до набережной. Выбранная им позиция имела то преимущество, что люди, спускавшиеся сюда с моста, не могли обойти его стороной. Развернув Камелию лицом к каналу (пусть «дурь» немного выветрится), Настромо стал поджидать потенциальных клиентов. Зажиточная публика здесь, как правило, не появлялась, но его сейчас устроила бы самая ничтожная сумма.
Завидев тучного немолодого быкочеловека, оказавшегося в этих местах явно случайно, Настромо попытался проникнуть если не в его душу, то хотя бы в самые простые страстишки.
— Вы идете не в ту сторону, — сказал он вкрадчиво. — Особа, с которой вы условились о встрече,
