похожие на тайнопись закорючки. Не хватало только краткой резолюции в левом верхнем углу — чего-то вроде «К исполнению» или «Категорически отказать».

Короче, над текстом кто-то усердно поработал.

— Я не знаток Средневековой Скандинавии, — словно угадав мои мысли, произнес Мордасов, — а потому передал ваш доклад на экспертизу компетентным специалистам. Естественно, с некоторыми купюрами и без указания источника получения информации. Сразу отмечу, что ваша история выглядит вполне правдоподобно, хотя и не содержит никаких принципиально новых сведений. Рецензент даже счел уместным заметить, что она выглядит как ловкая компиляция норвежских саг. Если что и придает ей убедительность, то не внешняя достоверность общих мест, а отдельные несоответствия с традиционной точкой зрения. Так, например, весьма сомнительно, что в те времена скандинавы держали у себя домашних кошек.

— Эгель Змеиное Жало много странствовал и мог видеть кошек в других странах, — возразил я. — Тем более что кошка упоминается в моем рассказе не как конкретный объект, а как ассоциация, случайно возникшая в моей памяти.

— Вполне вероятно. Но таких несообразностей довольно много. Компилятор, а тем более мистификатор этого себе не позволил бы. Как известно, многие литературные фальшивки выглядят гораздо убедительнее подлинных произведений соответствующей эпохи… Подробный анализ текста вас вряд ли заинтересует. Лично у меня нет причин сомневаться в достоверности описанных событий. Важно другое — сумели ли вы оставить в прошлом какой-нибудь памятный знак.

— Я упомянул об этой попытке.

— Разве… — Мордасов стал бегло просматривать текст. — Наверное, этот эпизод изъял профессор Котяра. Придется повторить его для меня.

— Незадолго до начала схватки я велел кузнецу поставить новые клейма на все наше оружие. Однако он вскоре погиб прямо у меня на глазах.

— Так-с… — Мордасов сразу помрачнел. — Жаль, что у нас ничего не вышло… А как должны были выглядеть эти клейма?

— Мои инициалы и год рождения. В современном летоисчислении, естественно.

— Незамысловато, но, в общем-то, узнаваемо. Что же, подождем до следующего раза.

И тогда я начал излагать ему мысли, занимавшие меня все эти последние двое суток:

— Профессор, давайте вспомним теорию, в равной мере удовлетворяющую и вас, и моего лечащего врача, то есть гражданина Котяру. Благодаря редчайшему стечению обстоятельств, главное из которых — засевший в моей башке гвоздь, я получил возможность вселяться в телесную оболочку предков и даже как- то влиять на их поступки. Антонида Мороз зарезала изнасиловавшего ее красноармейца только благодаря моему чуткому руководству. Я сорвал уже почти удавшееся покушение на императрицу Анну Иоанновну. Это я погубил Эгеля Змеиное Жало, который мог бы совершить еще немало кровавых подвигов. Но на реальном ходе истории это никоим образом не отразилось. Почему? Подобный феномен можно объяснить по-разному. Но лично я склоняюсь к следующей версии… Хотите ее выслушать?

— Почему бы и нет.

— Все события, случившиеся на земле со времен Адама и до наших дней, намертво зафиксированы в структуре мироздания, истинное устройство которого нам пока неизвестно. Текучая вода превратилась в камень. Изменить что-нибудь в прошлом нельзя. Следовательно, все, что я содеял и еще успею содеять в минувших веках, тоже является непреложным фактом истории. Еще не родившись, я подставил Эгеля под меч Сурта Острозубого и помешал Ваське Лодыреву убить императрицу. Это касается и моих грядущих путешествий в ментальное пространство. В прошлом они уже совершились. И если бы я пожелал оставить

где— то метки, понятные моим современникам, то давно бы сделал это. Какой вывод напрашивается?

— Вывод такой, что нам следует немедленно приступить к поиску этих самых меток. — В сообразительности Мордасову нельзя было отказать. — Вопрос лишь в том, имеет ли ваша версия под собой хоть какую-то реальную основу. Честно сказать, я в этом сильно сомневаюсь.

— А я думал, что наука как раз и занимается проверкой самых сумасшедших версий. Или истории это не касается?

— Почему же… Если бы сейчас, к примеру, были найдены архивы Карфагена, взгляд на античную историю мог коренным образом измениться. Мы не догматики. Но свойствами пространства-времени занимаются совсем другие науки.

— Тогда вам придется поверить мне на слово. И посвятить себя поиску пресловутых памятных знаков. В конце концов, это была ваша идея. Если профессору Котяре суждено стать новым Фрейдом, то вам уготованы лавры второго Шлимана.

— Тогда какую роль вы оставляете себе? Христа или Будды?

— Принципиального значения это не имеет. Все бессмертные создания в чем-то похожи друг на друга. Но не будем отвлекаться. Ищите мою метку. Ищите во всех временах и у всех народов, поскольку неизвестно, куда в следующий раз занесут меня родственные связи. Ищите не только на оружии, но и на других подходящих для этого дела предметах. На древних монетах, на клинописных табличках, на стенах могильников и храмов, на менгирах, на гербах, на геральдических знаках, на почтовых штемпелях, в кабалистических текстах, на костях давно вымерших животных.

— Думаете, что это легко? — Увы, но интеллект Мордасова не шел ни в какое сравнение с его решительностью.

— Конечно, не легко! Но ведь сейчас не девятнадцатый век. В вашем распоряжении мировая информационная сеть. Каждый музей, каждое археологическое общество, наверное, имеют свой собственный сайт. Где-то должны храниться сведения о всех нерасшифрованных текстах и загадочных пиктограммах. Кроме того, у истории есть немало вспомогательных дисциплин. Не так ли?

— Да, — кивнул он, — нумизматика, геральдика, палеография, сфрагистика…

— А что такое сфрагистика?

— Наука, изучающая древние печати.

— Пройдитесь и по этим сайтам. Свяжитесь с зарубежными коллегами. Наверное, это будет стоить немалых денег, но ради такого случая не грех и раскошелиться. Зато в результате вы можете получить неоспоримые доказательства пребывания моей души в минувших временах.

— Попробовать-то можно, — неуверенно произнес Мордасов. — А как точно выглядит ваш знак? Нарисуйте его здесь.

Он протянул мне последний из листков, заполненный текстом лишь на одну треть.

Я тщательно вывел на бумаге — О. Н. 1977 г. — и долго всматривался в надпись, стараясь навсегда запечатлеть ее в памяти. Кто знает, в каких условиях и на каком материале мне придется изображать этот знак в следующий раз…