Кроме того, я не причинил тебе вреда. Почему бы не вернуться обратно и не жить здесь в мире?”

“Ты похитил тридцать лет моего времени с Мамой и Папой, — сказал Харви. — Если я останусь здесь, ты украдешь много больше”.

“Я только взял дни, которые не хотел ты, — запротестовал Худ. — Дождливые дни. Серые дни. Дни, когда ты желал быть далеко. Где здесь преступление?”

“Я не знал, что теряю”, — запротестовал Харви.

“А, — мягко сказал Худ, — но разве это не обычное дело? Вещи ускользают из твоих пальцев, а когда они исчезают, ты сожалеешь о них. Но что ушло, то ушло, Харви Свик!”

“Нет! — воскликнул Харви. — То, что ты украл, я могу украсть обратно”.

При этом в двойных ямах глаз Худа возникло свечение.

“Но ты горишь ярко, Харви Свик, — сказал он. — Я никогда не встречал души, которая горела бы так ярко, как твоя”. Он нахмурился, изучая мальчика внизу. “Теперь я понимаю”, — сказал он.

“Что понимаешь?”

“Почему ты вернулся обратно?”

Харви начал говорить: “Я пришел за тем, что ты забрал...”, но Худ поправил его до того, как он выговорил два слова.

“Ты пришел потому, что знал: найдешь здесь дом, — сказал Худ. — Мы оба воры, Харви Свик. Я забираю время. Ты забираешь жизни. Но в конечном счете мы одинаковы: оба Вечные Похитители”.

Как ни отвратительно было думать о себе нечто подобное, Харви испугался, ибо в нем таился страх, вдруг слова чудовища — правда. Эта мысль заставила его замолчать.

“Возможно, нам нет необходимости быть врагами, — сказал Худ. — Возможно, мне следует взять тебя под свое крыло”. Он без радости улыбнулся собственной шутке. “Я могу воспитать тебя. Помочь тебе лучше понимать Темные Пути”

“Значит, я закончу, кормясь детьми, как ты? — спросил Харви. — Нет, спасибо”.

“Я думаю, тебе бы это понравилось, Харви Свик, — сказал Худ. — В тебе есть задатки вампира”.

Отрицать было невозможно. Само слово вампир напомнило ему полет в Хэллоуин, парение под полной луной — с горящими красными глазами и зубами, острыми как лезвия.

“Я вижу, ты вспоминаешь”, — сказал Худ, уловив отблеск удовольствия на лице Харви.

Харви мгновенно сменил удовольствие хмуростью. “Я не хочу оставаться здесь, — сказал он. — Я только хочу получить свое и уйти”.

Худ вздохнул. “Печально, — произнес он. — Даже очень печально. Но если ты желаешь того, что принадлежит тебе, бери смерть. Карна! — Зверь поднял свою жалкую голову. — Сожри мальчишку!”

Прежде чем изувеченный зверь смог двинуться с места, Харви вскочил на ноги. По дороге к вентиляционной двери он понял, что шансы перегнать Карну малы, но вдруг существует другой способ уложить зверя? Если он был Вечным Похитителем, как сказал Худ, возможно, пришло время доказать это. Не пылью, не похищенными заклинаниями, а силой собственных мускулов.

Карна сделал в его сторону угрожающий шаг, но вместо того, чтобы отойти, Харви протянул руку к твари, будто для того, чтобы погладить его по разлагающейся голове. Зверь заколебался, в нем созревало сомнение.

“Сожри его...” — зарычал Король Вампиров.

Зверь опустил голову, ожидая наказания свыше. Но именно Харви положил на него руку и мягкое прикосновение повергло в дрожь тело зверя. Он поднял морду, чтобы прижаться к ладони Харви, и, сделав так, он издал долгий низкий стон.

В этом звуке не было ни боли, ни жалобы. В нем слышалась благодарность за то, что единственный раз его не встретили ударами и воплями ужаса. Он уставился глазами в лицо Харви, и дрожь удовольствия прошла по его телу. Казалось, он знал, чем все кончится, потому что мгновением позже он отошел от утешителя, и когда сделал это, дрожь усилилась и тело его внезапно разлетелось на тысячу кусочков.

Его зубы, которые мгновением прежде выглядели столь устрашающими, откатились во тьму, массивный череп вдребезги разбился, позвоночник скрючился. За несколько секунд он стал лишь грудой костей, столь сухих и столь старых, что даже самый отчаявшийся пес пробежал бы мимо них.

Харви взглянул на лицо на крыше. Выражение лица Худа было выражением совершеннейшего замешательства. Челюсть отвисла, глаза вылезли из своих ям.

Харви не стал ждать, пока тот нарушит молчание. Он просто повернулся спиной к останкам Карны и устремился к вентиляционной двери, почти ожидая, что создание на крыше захлопнет ее. Однако ответа от Худа не было до тех пор, пока Харви не опустился в кресло, стоявшее на площадке. Только затем, когда Харви бросил последний взгляд на чердак, Худ заговорил.

“О мой маленький вор... — прошептал он. — Что нам теперь делать?”

“Ты хорошо сделал”, — сказала с улыбкой личность, ожидающая его у верха лестницы.

“А я думал, куда ты делся”, — ответил Харви Риктусу.

“Всегда готов служить”, — раздался елейный ответ.

“На самом деле?” — поинтересовался Харви, поднимаясь с кресла и подходя поближе.

“Конечно, — сказал Риктус. — Всегда”.

Теперь, когда он был рядом, Харви заметил трещины во внешнем лоске Риктуса. Тот загипсовал улыбку и умащивал свои слова маслом и медом, но через его болезненную кожу просачивался кислый запах страха.

“Ты боишься меня, не так ли?” — спросил Харви.

“Нет, нет, — настаивал Риктус. — Я полон уважения, вот и все. Мистер Худ считает, что ты смышленый мальчик. Он уполномочил меня предложить тебе все, чего бы ты ни пожелал, чтобы заставить тебя остаться. — Он развел руки. — Предел — небо”.

“Ты знаешь, чего я хочу”.

“Все, что угодно, вор, кроме лет. Ты не можешь обладать ими. Тебе они даже не понадобятся, если ты останешься и станешь подмастерьем мистера Худа. Ты будешь жить вечно, так же как он”. Риктус пошлепал по капелькам пота на своей верхней губе пожелтевшим платком. “Подумай об этом, — сказал он. — Ты, может быть, и способен убить подобных Карне... или мне, но ты никогда не сможешь причинить вреда Худу. Он слишком стар, слишком мудр, слишком мертв”.

“Если я останусь...” — сказал Харви.

Ухмылка Риктуса стала шире. “Да?” — промурлыкал он.

“Дети в озере станут свободны?”

“К чему беспокоиться о них?”

“Один из них мой друг”, — напомнил ему Харви.

“Ты думаешь о маленькой Лулу, не так ли? — сказал Риктус. — Так вот, позволь мне сказать тебе, она очень счастлива там внизу. Все они счастливы”.

“Нет, не счастливы! — разъярился Харви. — Озеро отвратительно и ты это знаешь”. Он шагнул к Риктусу, который отступил будто бы в страхе за свою жизнь. По всей вероятности так и было. “Тебе бы это понравилось? — спросил Харви, тыча пальцем в сторону Риктуса. — Жить в холоде и темноте?”

“Ты прав, — сказал Риктус, сдаваясь и поднимая руки. — Что бы ты ни говорил”.

“Я говорю, сейчас же освободи их! — ответил Харви. — И если не освободишь ты, тогда освобожу я!”

Он оттолкнул Риктуса в сторону и побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он и понятия не имел, что собирается делать, когда спустится к озеру, — рыбы в конечном счете были рыбами, пусть даже некогда они и были детьми, если он попытается вытащить их из озера, они явно погибнут на воздухе. Но он решил спасти их каким-нибудь образом от Худа.