“Почему вы не попытались остановить его?”

“Я перед ним бессильна. Все, что я могла сделать, — дать детям, которые приходили сюда, как можно больше счастья”.

“Сколько вам лет?” — спросил ее Харви.

“Кто знает? — ответила она, прижимаясь щекой к меху Стью Кэт. — Я старею и старею по прошествии дней, но течение времени, кажется, потеряло надо мною власть. Иногда мне бы хотелось спросить какого-нибудь ребенка:

“Какой год в мире за стеной?”

“Я могу сказать вам”.

“Не надо, — ответила она, прижимая палец к губам. — Я не хочу знать. Это будет слишком больно”.

“Так чего же тогда вы хотите?”

“Умереть, — сказала она со слабой улыбкой. — Выскользнуть из этой оболочки и отправиться к звездам”.

“Это происходит так?”

“Я в это верю, — сказала она. — Но Худ не позволит мне умереть. Никогда. Это будет его местью мне за то, что я помогла вам бежать. Худ уже убил Блю Кэт, потому что она показала дорогу наружу”.

“Худ выпустит вас, — произнес Харви. — Обещаю. Я собираюсь заставить его”.

Она покачала головой. “Ты так храбр, моя радость, — сказала она. — Но он не даст уйти никому из нас. Внутри него такая ужасная пустота. Он хочет заполнить ее душами, но это провал. Бездонный провал...”

“...и вы оба направляетесь туда, — раздался маслянистый голос. Говорила Марр. Она ползла вниз по лестнице. — Мы искали тебя и тут и там, — сказала она Харви. — Тебе лучше пойти со мною, детка”.

Она протянула руки к Харви. Он слишком хорошо помнил о ее превращающем прикосновении. “Пойдем! Пойдем! — сказала она. — Я все еще могу избавить тебя от неприятностей, если ты позволишь сделать из тебя нечто покорное. Он любит покорных, он, мистер Худ. Блох, червей, паршивых собачонок. Иди ко мне, детка! Живо”.

Харви оглядел подвал. Другого выхода не было. Для того чтобы вывести миссис Гриффин на солнце, ее надо было провести по лестнице, но на пути стояла Марр.

Харви сделал шаг в ее сторону. Она улыбнулась беззубой улыбкой.

“Хорошо, детка, хорошо”, — сказала она.

“Не надо, — попросила миссис Гриффин. — Она сделает тебе больно”.

“Цыц, женщина! — сказала Марр. — Мы считаем, что в следующий раз придется эту крышку забить гвоздями!” Ее сальные зеленые глаза устремились опять на Харви. “Он знает, что для него хорошо. Не так ли, мальчик?”

Харви не ответил. Он просто продолжал наступать на Марр, чьи пальцы росли, словно рога улитки, вытягивались, чтобы вцепиться ему в лицо.

“Ты был таким послушным мальчиком, — продолжала Марр. — Может, я, в конечном счете, и не превращу тебя в червяка. Кем бы тебе хотелось стать? Скажи мне. Скажи, что у тебя на сердце...”

“Не беспокойся о моем сердце, — ответил Харви, придвигаясь к Марр. — Как насчет твоего?”

На лице Марр отразилось изумление. “Моего?” — переспросила она.

“Да, — сказал Харви. — Чем ты мечтаешь быть?”

“Я никогда не мечтаю”, — заявила она с вызовом.

“Ты должна постараться, — сказал ей Харви. — Если ты можешь превратить меня в червяка или в летучую мышь, что ты можешь сделать для себя?”

Вызов на ее лице стал озадаченностью, а озадаченность превратилась в панику. Ее вытянутые пальцы стали втягиваться обратно. Однако Харви кинулся с быстротой молнии и переплел свои пальцы с ее.

“Чем ты хочешь быть? — спросил он ее. — Думай”.

Она начала бороться, и он ощутил, что ее волшебство хлынуло из ее пальцев в его, пытаясь его изменить. Но он больше не хотел стать летучей мышью-вампиром и явно не желал стать червяком. Он был вполне счастлив, будучи собой. Волшебство, следовательно, не имело над ним власти, вместо этого оно потекло обратно в Марр, которая начала дрожать словно погружалась в ледяную воду.

“Что... ты... делаешь?” — произнесла она.

“Скажи мне, что в твоем сердце”, — сказал он, возвращая ей ее приглашение.

“Я не разговариваю с тобой!” — ответила она, все еще силясь высвободить свои пальцы.

Но она не привыкла к тому, чтобы ее жертвы сопротивлялись подобным образом. Мускулы ее были дряблыми и слабыми. Она тянула и тянула пальцы, но не могла освободиться.

“Оставь меня в покое! — потребовала она. — Если ты сделаешь мне плохо, мистер Худ снимет с тебя голову”.

“Я не причиню тебе вреда, — сказал Харви. — Я просто хочу дать тебе почувствовать твои мечты, как ты даешь мне чувствовать мои”.

“Я не хочу!” — завопила она, борясь более отчаянно, чем прежде.

Он не отпустил ее. Вместо этого он все ближе и ближе придвигался к ней, будто для того, чтобы охватить ее руками. Она начала плеваться — огромными слизистыми плевками — но он утирал лицо и продолжал приближаться.

“Нет... — начала бормотать она, — нет...”

Но не смогла сдержать приготовленное волшебство и оно заработало над ее собственными кожей и костями. Ее жирное лицо начало размягчаться и побежало как плавящийся воск, тело принялось оседать в своей рваной одежде — по полу потекла зеленоватая кашица.

“О... — всхлипнула Марр, — ты проклятый ребенок...”

Что за мечта была такая, удивился Харви, что превращала Марр в студень? Она становилась все меньше и меньше, одежда соскальзывала, пока тело сжималось, голос утончился. До полного ее исчезновения оставались считанные секунды.

“О чем же ты мечтаешь?” — спросил Харви, когда пальцы Марр начали сбегать меж его пальцев подсоленной водичкой.

“Я мечтала ни о чем... — ответила Марр, глядя проваливающимся в расплывающийся череп глазами, — и это... то... чем... я... становлюсь...” Она почти затерялась в складках собственной одежды. “Ни о чем... — повторила Марр. Она теперь была не более, чем грязной лужицей, лужицей с исчезающим голосом. — Ни о чем...”

Затем она исчезла, пожранная собственным волшебством.

“У тебя получилось! — сказала миссис Гриффин. — Дитя, у тебя получилось!”

“Одна исчезла, трое осталось”, — ответил Харви.

“Трое?”

“Риктус, Джайв и сам Худ”.

“Ты забыл о Карне”.

“Он все еще жив?”

Миссис Гриффин кивнула. “Боюсь, его крики я слышу каждую ночь. Он жаждет возмездия”.

“А я хочу обратно свою жизнь, — сказал Харви, беря миссис Гриффин за руку и провожая ее (все еще несущую Стью Кэт) к подножию лестницы. — Я собираюсь ее забрать, миссис Гриффин. Чего бы это ни стоило, я собираюсь ее получить”.

Миссис Гриффин посмотрела на груду одежды, которая отмечала то место, где Марр ушла в ничто.

“Может, тебе удастся, — сказала она с удивлением в голосе. — Из всех детей, какие только приходили сюда, ты, возможно, единственный, кому под силу одолеть Худа в его собственной игре”.