понимаю, кто и зачем поставил это взрывное устройство.

— Довольно интересное устройство, — подал голос опер из Петроградского РУВД. — Пластит. И вы никого не подозреваете?

Лизавета отрицательно покачала головой.

— Но ведь так не бывает!

— Почему?

— Потому что не бывает. Обычно люди знают или хотя бы могут предположить, кто ненавидит их до такой степени, что готов пойти на убийство.

— Значит, ситуация не обычная.

— Ой, вы точно так же на экране брови поднимаете, когда что-нибудь ехидное говорите, — вклинился в разговор веселый Алеша Попович. — Вы вообще мой любимый диктор. Только на экране вы совсем другая, строже и старше выглядите.

— Это свет такой, мы смотримся, как переболевшие гепатитом. Только я не диктор, а журналист. Я пишу и снимаю, а не только чужие слова проговариваю. — Лизавета привыкла поправлять не посвященных в телевизионные тонкости граждан, полагающих, что каждое лицо на экране — это лицо диктора. Когда-то, на заре телевизионной эры, так оно и было, но позже стало ясно: хорошей дикции и смазливого личика мало. Пока держались дикторы первого набора, прошедшие театральную или кинематографическую школу, все было в порядке, а потом стал ощущаться дефицит личностей. И функции дикторов резко ограничили.

— Я, как только вас увидел, сразу понял — что-то тут не так. Не похожи вы на диктора. — Веселый Дмитрий Сунков, казалось, был готов довольно долго распространяться на эту тему, но его остановил Горный.

— И, как журналист, вы поехали снимать репортаж в «Тутти-Фрутти»?

— Да, хотя очень не хотела. Это был мой выходной день, у меня имелись другие планы.

— Но вы поехали и даже заявили, что располагаете важной информацией?

— Можно сказать, да.

— И что же это была за информация?

— Я уже рассказала вашему полковнику Бойко. Звонили не только в «Интерпост», но и нам, в «Петербургские новости». Это достаточно важно, если речь идет о терроризме.

— И больше ничего?

— Ничего. Ребята, мне честно больше ничего не известно! — воскликнула Лизавета.

В этот момент в кабинет заглянул Савельев.

— Я вернулся, все в порядке. Завтра можем ехать на интервью. — Тут Савва заметил гориллообразного Горного. — О-о-о, дорогой милиционер! Ты занята?

— Наверное, да. — Лизавета вопросительно посмотрела на присутствующих. Они промолчали.

— Тогда я у себя. Кстати, выпуск через двадцать минут. И еще… Вы уж извините, что отвлекаю. Меня Борюсик перехватил. Он распорядился текст Сашкиного сюжета разослать по газетам и агентствам, а то все звонят, хотят с тобой поговорить, а ты к телефону не подходишь или все время занято. Коллеги нервничают.

— Ладно, буду подходить. — Лизавета положила на место снятую с рычагов трубку. Она только сейчас заметила — кто-то позаботился о том, чтобы им не мешали звонки.

— Я думал, так будет быстрее, — сказал Горный, когда Савва исчез.

— Да Бога ради! Я совершенно не хочу говорить по телефону — ни с кем и ни о чем.

— Мы закончим как можно быстрее, — пообещал Горный. — Вот вы сказали, что вы журналист. Мог кто-нибудь отомстить вам за не слишком лицеприятный репортаж?

— Мне — вряд ли. Не было у меня таких материалов.

— Но бывают же случаи! — эмоционально вскрикнул Дмитрий Сунков.

— Очень редко. Из всех мне известных только одно убийство журналиста напрямую связано с его профессиональной деятельностью. Убийство Димы Холодова. Остальные — скорее коммерческие. Я не говорю про «горячие точки» вроде Чечни. Там другое. А здесь проще все решить, не прибегая к убийству.

— В каком смысле — проще? Угрожать? Или как? — Этот вопрос задал оперативник из Петроградского РУВД.

— Проще с моим начальником в баньку сходить или просто звякнуть по-дружески. По-своему, по- начальственному договориться. Или же письмецо прислать на бланке с грозными реквизитами.

— И что, банька помогает? — Сунков явно заинтересовался.

— Насчет баньки не знаю, не присутствовала. А письма, как правило, действуют. Вон, их у меня штук пять только за последний месяц накопилось. Все подписаны высокопоставленными чиновниками. И в каждом подробно объясняется, что журналист Зорина, в отличие от авторов писем, в восстановлении Ленинграда после войны не участвовала, ударными комсомольскими стройками не руководила и даже не имеет опыта административно-хозяйственной деятельности, а следовательно, не имеет морального права делать сюжеты о проекте замены фонарей на Невском, о плохом покрытии улиц и о строительстве вечной дамбы.

— Можно посмотреть? — живо откликнулся Алеша Попович.

— Смотрите, если не лень. Там и мои ответы подколоты. Только я не уверена, что Борюсик отправляет их адресатам.

Сунков зашуршал бумажками. Паузой воспользовался Николаев из Петроградского РУВД. Вопросы он задавал простые и резонные. Лизавета отвечала быстро.

— Во сколько вы сегодня взяли машину?

— Когда ехала на студию. У меня в одиннадцать был выезд на съемку.

— Машину где оставили?

— На «паперти». В смысле у входа.

— И больше к ней не подходили?

— Нет.

— А почему за рулем оказался оператор?

— Мы ехали на деловую встречу. Могла появиться необходимость кое-что отснять. Попросили Володю поехать с нами.

— То есть выезд именно в это время был незапланированным?

— Да, примерно за час Савва… Савва Савельев, мы с ним вместе готовим один репортаж… договорился о встрече. — Лизавета не захотела вдаваться в подробности.

Вопросы сыпались, как горох:

— Вы часто отдаете кому-нибудь ключи?

— Не очень. Только когда надо что-то починить или машина не заводится. В сервисе. Иногда — знакомым.

— Сами часто ездите?

— Как получится. Порой без машины выходит быстрее.

— Машина где стоит?

— Во дворе.

— Сигнализация есть?

— Да.

— И часто вам подобным образом угрожают?

— Кто? — Лизавета опешила, уж больно резко прозвучал вопрос Дмитрия Сункова.

— Ну, вот как здесь. Он протянул ей возмущенные письма и ее ответы.

— Если это считать угрозами, тогда часто. Каждый день. Каждый рабочий день.

Лизавета если и преувеличила, то совсем немного. Многим есть что скрывать. Многие пользуются своим служебным или общественным положением, чтобы предотвратить появление в эфире той или иной информации.

Как— то ей звонили люди, представившиеся «норильскими» и просили, правда, достаточно вежливо, не говорить о том, что задержан некто по кличке Гамадрил. Однажды позвонил пойманный на